Теперь понятно, как это им было отлично видно меня через кусты. Тепловой след я оставляю приличный, потому что в маске Тесея вынужден много есть, чтобы обеспечивать многократно возросшую силищу... А калории, как известно, сжигаются с выделением тепла.

Назначение других иконок тоже было предельно понятно: имелась система связи, режим бинокля, отключение интерфейса, медицинский модуль, система контроля заряда батарей, неактивная иконка с дельтапланом, система контроля состояния брони, а также непонятная штука, изображающая гранату.

Активирую последнее и беру в руку хай-тек гранату. Сразу же появляются точки, куда надо бросить гранату, с возникающими стрелочками, обозначающими траекторию полёта гранаты.

— Но эта система не знает, с какой силой я могу кинуть гранату, поэтому траектории весьма условны, — вслух произношу я.

Но тут сразу вспоминается, что броню делали под конкретного негра, исходные характеристики которого броне были прекрасно известны. И она знает это до сих пор: медицинский модуль утверждает, что негр мёртв, потому что получил несовместимые с жизнь повреждения и у него отсутствует сердцебиение, при наличии мозговой активности. Но машина не может понять, что мозговая активность в шлеме сейчас моя, ха-ха...

Захотелось поболтать с французиками, узнать, чего они хотят, но потом я подумал, что и так всё прекрасно понятно и нежелательно налаживать сеанс связи через непроверенное устройство. Где гарантии, что они не смогут отследить меня?

То, что они не могут отследить меня сейчас, я понял почти сразу же, как надел этот шлем в первый раз: установлен режим тотального заглушения сигналов, что, возможно, является частью обязательно протокола при высадке на вражескую территорию. Следует понимать, что я до сих пор не знаю, чем были оснащены их противники, поэтому суровые реалии могли надиктовать им что угодно.

Внезапно, когда я наткнулся на иконку с личными данными, шлем вдруг жалобно пискнул и выключился. Либо сработал блок, либо эти ребята отключили шлем дистанционно. Жаль...

Снимаю шлем и надеваю маску Тесея.

Как же, всё-таки, печально, что их огнестрел лишён механического прицела. От бедра стрелять — это такое себе занятие.

Кстати!

Вынимаю из трофейного пояса г-образный магазин и выщёлкиваю из него патрон.

М-да... Хай-тек.

Патрон представлял собой прямоугольную коробочку, покрытую некой синтетикой, длиной около сорока миллиметров и шириной не больше восьми миллиметров. Весит она... Скольжу взглядом по кухне.

Взгляд мой натыкается на аптечные весы, с которых некто неаккуратно смахнул какой-то белый порошок. Ясненько. Не только извращенцы, но ещё и наркоманы.

Ставлю весы на стол и взвешиваю патрон. Вышло ровно 5,5 грамм. В два раза легче, чем патрон 5.45×39 миллиметров.

На донышке этой «гильзы» имелись аббревиатуры, ничего мне не говорящие.

Достаю нож и аккуратно разрезаю «гильзу». Это может быть ни разу не безопасно, но уж больно интересно.

Вскрытие патрона обошлось без последствий, поэтому моему взору открылась сама пуля, как я понял, запрессованная сразу в метательное вещество. То-то я думаю, а где, мать их, гильзы? А не надо гильз, потому что всё, что помогало метать пулю во врага, сгорает без остатка в стволе. Реально, оружие будущего.

Сама пуля представляет собой что-то вроде ромбовидного наконечника бронебойной стрелы из фильмов о Средневековье. Центр тяжести её смещён к головке, поэтому болтать её в воздухе должно не сильно, а в полёте она должна естественно спрямляться центром тяжести вперёд, потому что тяжёлое, при равном с лёгким импульсе, будет лететь быстрее. Когда в армии изучали теорию касательно стрельбы из АК74, запомнился рисунок, примерно изображающий поведение пули после вылета из ствола на разных дистанциях: на определённой дистанции её опрокидывает и она летит плашмя. На практике в этом я убедился на стрельбище, где две из десяти пуль 5.45×39 миллиметров вошли в мишень плашмя. Потому что на пулю в полёте воздействуют сила тяжести и сила сопротивления воздуха, а ещё у неё центр тяжести находится на донышке, поэтому ей тяжело сохранять стабильное положение, даже несмотря на то, что ей придали вращение нарезами. Как мне объясняли одни — плашмя на дистанции сто метров пуля может лететь только при срыве с нарезов, как мне объяснили другие — это особенности пули и не парься, а срыва с нарезов вообще не бывает, это миф.

А вот на эту хай-тек пулю такие проблемы, вроде опрокидывания в полёте, колыхать не должны, потому что центр тяжести очень близко к носу и всё с ней нормально будет.

Отмечаю также, что покрыта пуля неким чёрным материалом, который с усилием срезается ножом, а внутри некие металлические стрелки, расположенные над стержнем из белых гранул. Но стрелки и стержень есть только в хвостовой части, а юлообразная головка сделана из какого-то очень жёсткого металла, не царапающегося ножом. Скорее всего, вольфрамовый сплав или что-то вроде того.

Предполагаю, что при попадании в цель происходит детонация гранул, а эти стрелки разлетаются чуть в стороны, обеспечивая отрывание шмата мяса из тела жертвы...

Этот патрон выглядит крайне нетехнологичным в производстве, а ещё очень сомнительно, что он хоть сколько-нибудь соответствует Гаагской конвенции^[15].  Видно же, что разрывная херня. Надо, кстати, доктору показаться, потому что не исключено, что эти обоссанные стрелочки остались у меня в мясе, отчего и продолжаются острые болевые ощущения.

Французы поняли, что ловить во дворе нечего, поэтому пошли куда-то в сторону Новосмоленской набережной. Видимо, уже догадались, что не в своём мире, даже как-то приняли этот факт, ведь пусть и очень неприятно, а жить всё равно охота.

Пришлось опять спускаться по окнам, чтобы избежать возможной ловушки.

Уже порядочно стемнело, Солнце лениво клонится к закату, поэтому следует ожидать, что убивать этих ушлёпков придётся в темноте. Но темно будет только для меня, а у них, как я точно установил, есть встроенные тепловизоры.

«Свалились на мою бедную голову», — посетовал я мысленно.

Прохожу по их глубоким следам до набережной, а там мне уже пришлось склоняться над брусчаткой и идентифицировать царапины от их бронированных ботинок.

Они вышли на улицу Беринга и проследовали к замысловатой формы многоэтажной новостройке. Я был только на перекрёстке, когда понял, где они. Прямо у этой новостройки начали сверкать и кашлять вспышки и раскаты выстрелов.

Я сразу ушёл к самому берегу Смоленки и пошёл по нему.

Очень дискомфортно, когда «зрение Хищника» не у тебя, а у твоих врагов...

Достигнув многоэтажки, нахожу их следы на грунте и понимаю, что они пошли на Смоленское кладбище.

Иду вслед за ними, потому что отпускать их никак нельзя. Плохо, что они ушли, но хорошо, что именно на кладбище. Там полно густых кустов и могильных плит, способных сокрыть достаточно ловкого и умелого.

На кладбище они вошли с северной стороны, повалив секцию бетонной ограды. Вот уроды...

Ведут они себя так, будто прекрасно знают, где находятся. Наверное, на кладбище у них пункт для сбора или что-то вроде того. Или они небезосновательно полагают, что во время зомби-апокалипсиса нет более безопасного места, чем кладбище. Иных объяснений их действиям я найти не могу.

Теперь, когда мы полностью перешли на грунт и траву, следы стали видны отчётливо, поэтому я, с соблюдением предосторожностей, преследовал ублюдков посреди могильных плит и деревьев.

Издалека доносились выстрелы — наверное, зомби отстреливают.

Но нет, целью были не зомби. Кто-то из этих больных ублюдков стрелял в надгробия, метя в головы портретов. Сегодня кто-то точно отправится на жертвенный костёр...

Думал, что не буду никого сжигать, люди ведь, а вот и кандидат сам нашёлся, сука. Аморальные ублюдки — всю жизнь не переносил их. Думаю, меня никто не остановит, если я спалю одну сволочь, чужеродную для этой страны и этого мира, для людей, в память которых он сейчас стреляет?