– У меня будет дочка. Я не могу жить как раньше. Мы с женой уезжаем в Чехию. Если получиться открою там маленькое дело. Забей ты на эту чернуху. Бери Анку и давай с нами к чехам. Представляешь, какое там пиво? Не то, что мы тут с тобой пьем.

– Я остаюсь, – тихо сказал Власов. И не только ради возможности отомстить. Говорят что месть – удел слабого человека. А я никогда не считал себя сильной личностью. Дело в том, что я хочу увидеть изнанку нашей жизни. Узнать, что существует на самом деле.

– Удачи тебе в этом начинании. И забей лучше на Вершинина и его братию. Целее будешь. Я позвоню тебе, как устроюсь. Что я ещё хотел сказать тебе напоследок? Помнишь, ты как-то говорил, что жизнь исполнена глубоким трагизмом?

– Было дело.

– На меня что-то тоже хандра налетела в последнее время. Вот что, Миша. У нас тут простой человек никому не нужен. Все эти права человека – может они где-то, и существуют, но не здесь. А у нас укатать можно любого без суда и следствия. Вообще никому не нужны простые люди. Всем нужны профессионалы. Если ты профессионал, то сможешь устроиться в любом обществе. Даже в Африке.

– Иногда крах это всего лишь начало нового пути, – подумал Власов.

Анна была безумно рада возможности переехать в Москву. Так как Михаил смог обеспечить достойную старость своим родителям, квартиру в Питере он переписал на Георгину. Всё-таки будущая тёща. Она была до слёз тронута таким хорошим отношением к ней со стороны Михаила, но не смогла принять её. Власов думал, что виной этому был советский аскетизм.

Позже на кухне она завела разговор с Власовым. Предварительно пропустив стаканчик дешёвой водки.

– Ладно. Буду там за порядком следить, – начала она. – Но у меня какой порядок? Как Анька свалила к тебе, то тут постепенно тараканы завелись. Так она их отпугивала своим видом. Ты пельмени будешь с макаронами?

– Спасибо, нет.

Она сняла с плиты сковороду с едой, потом поставила её на стол вместе с бутылкой водки. После чего села за стол, пододвинула к себе сковороду и принялась потихоньку кушать. Вместо омерзения от лицезрения этой картины Власов почувствовал нахлынувший на него поток меланхолических воспоминаний из своей юности. Первые годы развала Союза, когда их семья питалась непонятно чем, а их дневной рацион как раз укладывался вот в такую же сковородку.

– Плохо. Ну, мне больше достанется. Я же чё тебя сюда позвала? Поделиться хочу. Ты же мужик умный. Я на пенсии, но недавно снова вернулась преподавать в институт Технико-Математической Физики имени Вернадского. Четыре раза в неделю лекции читаю. Работать некому, а мне там одно удовольствие находиться.

Георгина налила себе стакан, выпила и закусила пельменем.

– Хотя бы пить будет меньше, – подумал Власов.

– Мы там с профессурой организовали общество по спасению России. И создаём левую партию “Социально Справедливая Соборная Россия” ну или общественное объединение. Будем восстанавливать социализм.

– А чем вас капитализм не устраивает?

– Тем, что если мы в кратчайшие сроки не восстановим социализм, то всё население России просто сдохнет.

– Да? И почему, – с иронией промолвил Власов.

– Потому что у народа неоткуда взяться деньгам. Ты же Макрса читал? Первичный капитал добывается с поля. Мы высчитали, что у нас в стране ему просто неоткуда взяться. В России вообще в этом плане уникальная ситуация. Не хватает ни пахотного клина, ни фотоактивной радиации. Земля родит только рожь и перловку. Ну и картошечку. Не хватает витаминов, вследствие чего плодим нацию цинготников и потенциальных суицидников, которые в тридцать пять лет уже все импотенты пропитые. А для того чтобы вернуть России сельскохозяйственную обеспеченность необходимо восстановить единую систему народного хозяйства. Единый бюджет и Госплан. Иначе сдохнем все! Капитализм показал, что за эти гнойные годы с развала Союза мы упорно движемся к такой же ситуации, которая была в девятьсот семнадцатом году. И к две тысячи семнадцатому придём к ней.

– Так мы же добываем пшеницы больше чем при СССР. Хлебушка для народа хватает пошамкать.

Она налила себе ещё и закусила пельменем.

– Правильно! Тогда мы тратили её на откорм скотины. А сейчас мы это мясо покупаем за нефть и газ.

– Ну, вот и без всякого Госплана.

– Да слушай же! – она злилась. – Эта нефть она скоро вообще копейки будет стоить, а мы все просто сдохнем от голода без развитой экономики. Наша страна банкрот. Регионы влезают в долги. Экономика развалена!

– Я бы так не сказал. Как по мне то, несмотря на всё я живу лучше, чем тогда и чем в девяностые.

– Потому что ты вписался в когорту жуликов, бандитов, воров и убийц, которые пришли к власти обобрали народ и сейчас разбазаривают остатки советской инфраструктуры. Пока народ потихоньку нищает и дохнет! Вот разве это, по-твоему, справедливо?

Мысленно Власов представлял Георгину в числе революционеров первой волны. Тут Михаил вдруг осознал причину взглядов на действительность Анны и её одобрительной оценки действующему политическому укладу. Отчего он даже невольно посочувствовал ей.

– Да, – неожиданно для себя произнёс Власов.

От утвердительного ответа Власова Георгина вмиг наполнилась злобой. Её блёклые глаза наполнились блеском. Она была готова впасть в истерику, но Власов как бы оборвал её прорыв, продолжив мысль.

– Кипит наш разум возмущенный, – подумал он.

– Ну, вот смотри, – продолжил Власов. – Ты же учитель? И вот у тебя в группе есть обычные ученики, есть хорошисты, если отличники, а есть хулиганы и оболтусы. Так же и в жизни. Люди не рождаются равными. И в жизни своей люди не тоже равны друг другу. И богатство по жизни получит только узкая самая работоспособная прослойка населения. А вы предлагаете всё отнять и поделить блага между теми, кто заработал их и теми, кто их не должен иметь. Пусть даже что заработок этот был нечестным путём. По крайней мерее они хоть что-то делали, а не просто бухали и опускались.

– Засунь себе в жопу своё отнять и поделить! – заорала Георгина. – Отнять и поделить – это наглая пропагандонская ложь! У кого отнимать и делить? Что можно было отнимать и делить в нищей сраной России девятьсот семнадцатого года? Сифилис? Туберкулёз? Что можно делить у теперешних олигархов бандитов-убийц? Они что сами вот с нуля создавали эти свои заводы?!

Власову казалось, что вот-вот и у неё пена пойдёт изо рта от злости.

– Запомни! Вся, вся Российская индустрия была создана при социализме! Царская Россия была нищим кишлаком! Я уже не говорю об ГОЭЛРО и борьбы с неграмотностью! Ты, бля, вот представляешь себе, что такое была гнойная сословная образовательная система в той России?! Да. На Западе капиталист мог в одиночку создать предприятие. При их высокой сельскохозяйственной обеспеченности. Но в нашей стране все эти концерны были созданы не капиталистами одиночками, а большими массами народа под руководством государства. И принадлежать они могут только всему народу!

– Учитывая, что индустриализация была проведена иностранными специалистами на деньги, отнятые у раскулаченных крестьян и духовенства. А потом продолжалась руками гулаговских зеков. И не стоит забывать про экспроприированное наследство Царской России. Путиловский завод и всё такое.

– Это миф! Это грязный и лживый миф! – её глаза наполнялись жгучей злобой. – Не было никакой коллективизации и репрессий попов! Как и ГУЛАГов! Путиловский завод это вообще была собственность иностранной фирмы, как и почти вся промышленость царской России к моменту отречения Николашки номер два. Страна была колония! Колония! И революция вернула государство народу! Создав РЕССОВДЕП!

Она налила себе стакан, опустошила его и заела макаронами. Пока Георгина делала это, Власов заметил, как из вентиляционной дыры выполз черный таракан и медленно пополз по желтеющей стене в направлении газовой плиты.

– Это всё конечно очень интересная теория, но вот что я хочу сказать…

– Это не теория! – перебила Георгина. – Это правда, которую скрываю от вашего пропитого водкой и пэпси поколения.