В этом году зима заявила о своем приближении заранее. Студеным ветром, свистевшим по утрам в дымоходе, ледяной росписью на лужах и низким бледным небом, без единого солнечного отблеска.

– Почти, – прошамкала старая йена, полуслепым взором уставившись вдаль, – День Слияния близок.

Об этом помнили все. Чем холоднее становилось на улице, тем тревожнее себя вели послушницы монастыря Россы. Перестал звучать смех и увлеченные разговоры, все чаще жители долины останавливались, чтобы прислушаться, а не приближается ли Лютый Джор. Каждый год он приходил в один и тот же день, возвещая о себе грохотом лавин и ревом смежного бурана, и горе тому, кто не успевал спрятаться в Обители Сна.

…Потому что попасть в ледяной шторм – это лишь полбеды.

Следом за бураном, по высокому снегу приходили кинты – захватчики из Андракиса. Полузвери-полулюди с глазами цвета горного янтаря. Могучие войны, не знающие пощады, привыкшие грабить, жечь, разрушать все на своем пути.

– Как там миар-таны? Расцвели? – матушка давно находилась в том возрасте, когда спустится в подвал Обители Сна было настоящим подвигом. И чаще, чем раз в год она на это решалась, – Ким! Оглохла что ли?

Девушка у окна встрепенулась, отвлекаясь от своих тревожных мыслей:

– Почти раскрылись, йена. Первые лепестки начали опускаться.

– Хорошо, – старуха удовлетворенно кивнула, – мой брегет показывает три дня до прибытия Лютого Джора.

– Успеем…наверное.

– Конечно, глупенькая. Всегда успеваем.

На крыльце раздалась жесткая поступь Харли – смотрительницы удела. Она ворвалась в комнату, как ураган:

– Опять без дела слоняешься? – темные брови сошлись над переносицей, усиливая сходство с хищной птицей, – иди, помоги остальным сплести сеть.

– Не ворчи, Харли. Это я попросила ее посидеть со мной. Мне одиноко.

Ким не стала дальше слушать разговор йены и смотрительницы. Выскользнула тихой тенью на улицу и поплелась к остальным. Тонкую куртку, подбитую жидким мехом ливра, продувало насквозь, серые шаровали трепетали под порывами ветра и хлопали по ногам, а стоптанные ботинки давно уже прохудились и требовали ремонта. С наступлением осени холод стал неотъемлемой частью жизни, спутником, который всегда с тобой. Стоило только зазеваться, и он как тут, пробирал до костей, заставляя дрожать.

В монастыре была теплая одежда. Штаны с шерстяным начесом, сапоги на меху, жилеты и курки, подбитые плотной овчиной, варежки, но все они хранились в специальной комнате, куда послушницам не было хода. Там же можно было найти тонкие луки, колчаны со стрелами, топоры и огниво, а еще запас черноплодного вина и вяленое мясо, нарезанное тонкими ломтиками.

Это был запас на черный день, на тот случай, если кто-то не дождется весны и проснется раньше времени. Изжившая себя традиция, потому что за последние пятьдесят лет еще никто не просыпался. Лучше бы раздали одежду сейчас, тогда бы послушницам не пришлось дышать на окоченевшие руки и жаться к стылому очагу в общем зале. И не болели бы так часто, и настроение было бы лучше.

– Лови вот эту нить, – Олиша, магиня с зачатками огненного дара, двумя пальцами прямо из воздуха выхватила голубые мерцающие нити и протянула их Ким, – закрывай контур.

Ким прикрыла глаза, нащупывая в себе отголоски магии, и потянулась к трепещущим нитям. Они послушно обвились вокруг пальцев, приятно покалывая и согревая.

Воздушная петля, нахлест, лёгкое мерцание, и контур в этом месте был закрыт. Вот так, шаг за шагом они оплетали монастырь по всему периметру, создавая единственную защиту, которая могла их спасти от вторжения андеритов.

От Милрадии помощи ждать не приходилось. Ее жители прятались за неприступным горным хребтом, увитым магическими жилами, и их не беспокоила судьба тех, кто остался за периметром. Тех, кого они сами туда изгнали. Единственный проход, связывающий Долину с остальной страной, был вырублен прямо в скале, возле утеса, похожего на грудь великана. Его закрывали на зиму базальтовыми плитами, толщиной в пару метров, и запечатывали черной печатью, отводящей взгляд.

– Последний обоз с продуктами уехал сегодня к переходу. Как вернется – начнем приготовления ко Сну. Все настроились?

Люди неуверенно мычали и отводили глаза.

Настроиться на сон длиной в сто дней не так-то просто. Это все равно что распрощаться с третью своей жизни, но выхода не было. Андериты с каждым годом становились все свирепее. Прошлой зимой им удалось найти одну из Обителей Сна. Они разорили и ее, и деревню, а уцелевших жителей увели в Андракис на невольничьи рынки.

Никто не хотел для себя такой судьбы, поэтому каждый делал все возможное, чтобы укрепить защиту.

Под вечер, когда все собрались в зале на дубовых лавках, стараясь держаться друг к другу поближе, старая йена в который раз напомнила, как подготовиться ко Сну:

– Наша защита сплетена, миар-таны почти распустились, теперь настала очередь готовиться нам самим. Ваше тело должно быть чистым. Сегодня каждая из вас идет в купальню и смывает с себя всю грязь и тревоги этого года. Никаких масел, никаких растирок и благовоний. Только вода и серое мыло.

Серое мыло пахло отвратно – прелой травой и грязью, но зато отмывало до скрипа.

– Вы должны быть сыты, – продолжала матушка, – поэтому завтра состоится большой обед.

Пожалуй, это была самая приятная часть подготовки. Послушницам монастыря редко выпадал случай поесть досыта. Большая часть урожая отправлялась в Милрадию, в качестве платы за то, что им позволялось жить здесь. Скотину в Долине не держали, ведь ее негде прятать зимой, поэтому молоко, мясо и яйца были редкостью. Разве что охотники приносили свежеподстреленную дичь – зайца, косулю или дикую утку. Но раз в год все менялось – через переход к ним приезжал обоз, полный деликатесов.

При мыслях о предстоящем пире у Ким заурчало в животе. Она выпрямилась, плотнее обхватив себя руками, чтобы заунывные трели не беспокоили окружающих.

– Ваши мысли должны быть спокойны и тихи, как спящая река, поэтому после обеда нас ждет медитация. Каждый должен прикоснуться к своей силе, почувствовать ее, принять, выпустить на волю. А потом, с первой звездой мы отправимся в Обитель Сна.

– Будем давить храпуна, – прыснула со смеху Манила. Рыжая, как солнышко, вся в веснушках, смешливая и шустрая. Ей бы больше подошел огонь, но она обладала воздушным даром и неуемным жизнелюбием.

– Что смешного? – тут же раздался голос Харли, – Манила встань!

Рыжеволосая девушка покраснела и поднялась с лавки:

– Простите.

– Простите? Вам напомнить, что произойдет с теми, кто не выполнит условия? Они проснутся, посреди зимы. В одиночестве. Среди снега и холода. А там, – смотрительница указала рукой на мутные окна, – будут рыскать андериты в поисках жертвы. И я даже боюсь предположить, что они сделают с теми, кого найдут. Кто-то еще считает, что матушка рассказывает смешные вещи?

Все смущенно потупили взгляды, чтобы не навлечь на себя гнев Харли.

– В купальню пойдешь последняя, – отрывисто произнесла она, снова обращаясь к Маниле, – а сначала отмоешь все котлы на кухне. Одна! Да так, чтобы в каждом их них я могла увидеть свое отражение!

Жизнь в монастыре была непростой.

***

Ким снова ослушалась смотрительницу удела – тайком пробралась на кухню, где бедная Манила терла закопчённые котлы. Вместе они справились с заданием гораздо быстрее и веселее. Болтали о всяких глупостях, мечтали о следующей весне и гадали, какие сны придут к ним долгой зимой.

– Мне бы увидеть хоть одним глазком наш старый дом, – грустно сказала Манила, – мама вставала рано утром кормить кур, отец уходил в поле на сенокос, а я убегала на берег реки. Я помню, как по воде стелился густой молочно-белый туман, едва слышно шелестели камыши и тихо плескались караси, пытаясь поймать плавунов.