Абакумов посмотрел сначала на Костина, а затем перевел свой взгляд на полковника Маркова.

– Вам не кажется, что мы можем упустить время? – обратился он к Маркову. – Я не хочу, чтобы это дело забуксовало на месте, как дело по маршалу Жукову. Если бы я знал, что Сталин не изменит своего решения в ближайшие сроки, то я бы принял бы ваши замечания, полковник. Вы не забывайте, что вождь и Кулик когда-то были приятелями, а это значит, что сегодняшнее решение Сталина по Кулику, завтра может принять другие формы.

Абакумов замолчал и посмотрел на Костина.

– Как вы считаете, подполковник, нам удастся качественная реализация этого дела?

– Да, товарищ генерал-полковник. Я и мои люди в состоянии разработать группу генерала Кулика.

– Вы представляете, что вас ожидает в отрицательном случае?

– Так точно, товарищ генерал-полковник.

Абакумов на какую-то минуту другую задумался, а затем произнес:

– Приступайте подполковник. Доклад ежедневно в 8 утра.

Костин и Марков поднялись из-за стола и направились к выходу из кабинета.

***

Григорий Кулик проснулся от сильного и настойчивого стука в дверь. Стук был таким сильным и настойчивым, что он выругался матом и поднялся с койки. Он невольно взглянул на будильник, который стоял на прикроватной тумбочке. Часы показывали начало третьего. За окном серел рассвет и свежий весенний ветерок. Медленно раскачивал из стороны в сторону штору.

«Кто это так рвется? – подумал – Может, сыграли тревогу? Нет, я бы знал об планируемых учениях».

Он давно уже отвык от подобных подъемов ночью. Шлепая голыми ступнями по дубовому паркету, он направился к входной двери. Он посмотрел в глазок. На ярко освещенной лестничной площадке, стоял местный участковый инспектор, за спиной которого, переминаясь с ноги на ногу, виднелись несколько мужчин.

– Кто там? – громко спросил он. – Кому не спится?

– Откройте! Государственная безопасность! – раздался из-за двери грубый мужской голос. – Открывайте дверь или мы ее выломаем.

«Зачем я им? – подумал Григорий, снимая с двери цепочку. – Неужели арест?»

От этой мысли внутри Григория Ивановича что-то произошло. Какой-то непонятный до этого комок подкатил к его горлу, от которого ему стало трудно дышать. Он дрожащей рукой открыл замок и снял цепочку с двери.

Отстранив его в сторону, в прихожую вошли трое мужчин. Несмотря на штатскую одежду, в каждом из них чувствовалась военная жилка. Григорий Иванович был в полной растерянности. Участковый инспектор остался стоять у двери квартиры.

– Может, кто-то из вас объяснит мне, что все это значит? – обратился к ним Кулик. – Кто устроил весь этот балаган?

Мужчина в сером костюме с интересом посмотрел на бывшего маршала. Григорий Иванович сразу определил в нем старшего этой группы.

– Пройдемте в зал, гражданин Кулик, – ответил худощавый мужчина в сером светлом костюме. – И еще, я вас убедительно прошу, не устраивайте здесь спектакль. Вы сами хорошо понимаете, если мы пришли к вам, значит, есть за что.

Кулик был в прострации. Он перебирал свои носильные вещи, перекладывая их с одного места на другое.

– Что все это значит? – настойчиво снова спросил его Кулик. – В чем дело? Кто вы такие?

Голос Григорий Ивановича слегка дрогнул, и ему показалось, что это молчание мужчины в сером костюме, было намного страшнее той причины, по которой к нему и вошли эти люди в штатском.

Тот, кто был в сером костюме, приказал одному из сотрудников пригласить в качестве понятых соседей по лестничной площадке.

– А вас я попрошу одеться, Григорий Иванович. Я бы не хотел, чтобы ваши соседи запомнили вас нижнем белье.

Кулик, моментально сник. Он, по-стариковски шаркая пятками, в сопровождении одного из сотрудников СМЕРШа направился в спальню. Минут через пять, он вышел из спальни в галифе, по бокам которых выделялись малиновые лампасы. Григорий Иванович взглянул на мужчину и буквально плюхнулся в большое оббитое бархатом кресло, которое словно человек, жалуясь на свою нелегкую судьбу, громко и противно заскрипело под ним. Похоже, его плохо держали ноги.

– Вот ознакомьтесь, гражданин Кулик и распишитесь внизу постановления, – произнес мужчина. – Это санкция о вашем аресте и обыске в вашей квартире. Думаю, что там вы найдете ответы на все ваши вопросы.

Григорий Иванович промолчал и, взяв в руки листок бумаги и начал читать. Рука у него мелко задрожала, отчего буквы перед глазами заплясали в каком-то непонятном ему танце. Он положил лист на стол и только после этого смог прочитать текст. Он не сразу вник в его содержание, а когда содержание стало ему понятно, вдруг как-то обмяк в кресле. На его лице сначала появилась тень недоумения, а в глазах появились искры страха.

– Скажите, не знаю, как к вам обращаться, а Сталин знает о моем аресте или вы действуете из каких-то ведомственных интересов?

Мужчина улыбнулся, вопросу бывшего маршала.

– Моя фамилия Костин, звание у меня подполковник. Думаю, что Сталин все знает, – ответил Александр. – Впрочем, какая теперь разница, если есть постановление о вашем аресте.

– Скажите, можно мне позвонить и сообщить жене о моем аресте? Она сейчас на даче…

Костин снова улыбнулся. Сейчас он наблюдал за Григорием Ивановичем, отмечая про себя, как дрожат у него руки, как ломается его голос, стараясь подавить в себе, то ли гнев, то ли страх.

– Я думаю, что в этом нет необходимости, – ответил Александр. – Ей уже, наверняка, сообщили о вашем задержании. Думаю, что там, на даче уже идет обыск.

– Что будет с моей супругой? – спросил Костина Григорий Иванович.

– Все зависит от нее. Простите меня, но я не решаю подобные вопросы.

В зал вошел сотрудник государственной безопасности, за спиной которого стояли две женщины преклонного возраста. Мужчина быстро проинструктировал их и, они сев на кожаный диван, стали молча наблюдать, как сотрудники госбезопасности стали вытряхивать из комодов вещи, которые бросали прямо себе под ноги. Один из сотрудников вывалил из шкатулки прямо на скатерть золотые изделие. Камни, словно капли родниковой воды, засверкали в лучах солнца разноцветными лучами, привлекая внимание соседей.

– Это украшения моей жены, – тихо произнес Кулик. – Ей их подарила покойная мать.

– Ваша жена ни одного дня нигде не работала. Да и ее мать, тоже была не из трудящихся, – произнес сотрудник, составляя реестр изымаемых ценностей. – Не переживайте, мы все проверим – кто кому и за что дарил.

Сидящий за столом следователь, быстро внес их в опись, после чего сложил все в носовой платок, который сунул в карман костюма. Обыск длился уже более трех часов. За все это время, Григорий Иванович больше не проронил ни одного слова.

***

Сталин закурил трубку и, закрыв папку с рабочими документами, встал из-за стола. Его мягкие кожаные сапоги бы практически не слышны в этом большом кабинеты. Темно-зеленые шторы были опущены.

«Предатели, – подумал он, имея в виду генералов. – В начале войны бежали так, бросив войска, что догнать, было невозможно, а теперь, каждый требует почестей, заверяя его о своей исключительности во время войны и личной преданности».

Он сделал глубокую затяжку и закрыл от удовольствия глаза. Вдыхаемый дым, как ему казалось, немного успокаивал его, снимая дневную усталость. Сталин знал, что в его приемной вот уже двадцать минут ожидает руководитель СМЕРШ генерал-полковник Виктор Абакумов. Вождь подошел к столу и, отодвинув в сторону лежавшие на столе бумаги, нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и в кабинет вошел, подтянутый и моложавый руководитель СМЕРШ. Он замер у порога, ожидая разрешение для доклада. Сталин, молча, указал ему на стул. Абакумов сел за стол и раскрыл папку.

– Разрешите, товарищ Сталин, – произнес генерал-полковник.

Вождь кивнул головой и посмотрел на сосредоточенное лицо докладчика.

– Абакумов! Как идет работа по разоблачению антиправительственной военной группы.