– Конечно, милая. Ты меня удивила, ей-богу, – сказал Ваня, вернув мне папку и садясь в кресло рядом. – Я к тебе пришел по делу.

– Да, я слушаю, – ответила я, хотя мысли мои были далеко за пределами этой комнаты. Я уже мысленно проводила прием с Игорем, где расспрашивала про его покойную жену.

– Аня, помоги мне с организацией праздника для жены, ты же можешь, я знаю. Мне стыдно тебя просить, но без тебя я не справлюсь, а у нее юбилей через неделю. Выручи по-дружески, пожалуйста, – взмолился Ваня.

– Хорошо, только если ты позволишь оставить этого пациента, – я показала на папку с делом Игоря, – еще на две недели.

– Да хоть на месяц, – он радостно подбежал ко мне, расцеловал в щеки и вылетел со счастливой улыбкой из моего кабинета.

– Безутешный вдовец… И как я не поняла все по его грустным глазам, – сказала я и выскочила из кабинета.

Я, конечно же, побежала в его палату. Был восьмой час, пятница, конец недели, в клинике остались только дежурные медсестры. Я пулей залетела в палату, чем очень удивила ее обитателей.

– Анна Ивановна! – удивился Трошкин, лежавший на соседней кровати с Игорем. – Что-то случилось?

Игорь лежал в наушниках, отвернувшись от двери, и смотрел в окно, он даже не заметил, что я вошла.

– Да, я за Ивановым пришла, – сказала я Трошкину, показывая на его соседа.

Трошкин быстро вскочил и трясущимися руками стал толкать в бок Игоря. С Трошкиным было все очевидно – суицид на фоне затяжного алкоголизма, или, как в народе любят говорить, «белочка к нему пришла и захотела с собой увести».

– Эй, сосед! К тебе докторша пришла! – тряс Игоря Трошкин.

Игорь повернулся, выдернул наушники из уха и удивленно спросил:

– Что так не терпится увидеться, Аннушка? Вроде еще не понедельник.

– Мне нужно поговорить с вами о вашей жене… Пройдемте в мой кабинет.

Трошкин, разинув рот, продолжал сидеть на кровати Игоря и наблюдать, как мы уходим по коридору.

– Выяснила все-таки причину, – сказал Игорь.

– Почему ты мне сразу не сказал про то, что ты вдовец! – возмутилась я.

– Разве это что-то меняет, – сказал он и страстно поцеловал меня в губы прямо посреди больничного коридора.

Мое сердце бешено заколотилось, я еле нащупала дверь своего кабинета и, не прекращая целовать его, затащила в кабинет. Я влюбилась, да, я поняла это с первого же взгляда, как только увидела Игоря. Конечно же, я не сопротивлялась его ласкам, а сама стащила с него рубашку и принялась расстегивать брюки. Все произошло так быстро, прямо у меня на столе. Потом он попросил меня закурить. Я не курила, но у Трошкина при поступлении к нам я изъяла пачку сигарет и спрятала в столе. Достав ее, отдала Игорю.

– Извини, у меня только такие, – сказала я, пожав плечами и застегивая блузку.

– Ничего, пойдет, – сказал задумчиво он и затянулся. Я встала и открыла окно. На улице стоял теплый весенний вечер. – Прогуляться бы сейчас… – заявил он мечтательно.

– Ну уж нет, – сказала я строго. – Я и так нарушила сотню правил в последние полчаса.

– Да уж, доктор, а часто вы тут спите со своими пациентами? – рассмеялся он.

Я встала, ударила его по голове папкой, взятой по пути со стола, и сказала:

– Почему ты не говорил мне о ней?

– Потому что не хотел, чтобы ты ковырялась в моей душе.

– Но ведь это моя работа.

– Знаю.

– Расскажи, что случилось? Как давно она умерла? Пожалуйста, я очень хочу тебе помочь, – у меня к глазам подступали слезы.

– Когда я напился таблеток, было 40 дней с ее смерти, – Игорь начал рассказывать о своей жене и абсолютно поменялся в лице. Взгляд стал тяжелый, брови нахмурились, руки скрестил у груди, он взял еще одну сигарету, отвернулся от меня к окну и закурил. Я не стала перебивать и расспрашивать его, хоть многое меня интересовало в подробностях, я предпочла молча слушать. Мужчина затянулся сигаретой и продолжил: – Мне невыносимо одиноко в этом мире без нее, понимаешь? Она была для меня всем: моим домом, семьей, другом, любимой женщиной, матерью наших детей… – Он остановился, я поняла, что он пытается скрыть слезы, подступающие к горлу. – А наши малышки, им ведь жить и жить еще… Почему это произошло с нами? Как мне это пережить, может, ты знаешь?

Я молча подошла и обняла его. Я понимала, что для меня он впредь не просто пациент, а близкий человек, горе которого так велико, что разрывало ему душу, и помочь, как я считала, смогу ему только я и только своей любовью.

Игорь продолжил:

– В ту ночь после поминок все ушли. Я был в ужасном настроении, понимаешь? Я держался изо всех сил, потому что до этого дня был зол. Я был зол на себя, что сам не отвез их в тот день в аэропорт, а за руль села Жанна. Я был зол на того мужика, что не справился с управлением на той проклятой фуре. Я ненавидел свою работу, ведь из-за нее я не смог отвезти свою семью в тот день на самолет и вообще поехать с ними отдохнуть. Представляешь, они ехали отдыхать… У меня до сих пор перед глазами Жанна, поющая песенку нашим близняшкам, которые сидят на заднем сиденье и капризничают, и этот треск, шум и звук столкновения с грузовиком. Я как ненормальный просматривал запись с видеорегистратора машины жены, перематывая каждый раз на момент их гибели. Мне казалось, вот сейчас они смогут увернуться от грузовика… Я не верил, понимаешь? Я до сих пор не верю, что их нет… – Мужчина прижался ко мне и горько заплакал. Я гладила его по голове, как ребенка, и молча пыталась дать выплакаться и утешиться. Когда он наконец прекратил плакать, лицо его стало чужим, и он сказал, извиняясь:

– Вот так вот, доктор. Помочь мне в этом вы не в силах, да и вряд ли кто-то когда-то сможет помочь… Никто не заменит и не вернет мне мою семью.

– Игорь, а что стало с водителем? Тем, что был на фуре. Ты сказал, что тебя все эти дни держала ненависть к нему… Что случилось в тот вечер? – я чуяла, что иду в верном направлении.

– Да, до этого дня я думал, что отомщу за них. Я хотел убить этого мужика, если его оправдают или дадут мало лет. Я был одержим местью, ведь он разрушил мою жизнь, отнял у меня самое дорогое. Но в тот день мне позвонили из полиции и сказали, что суда не будет, потому что обвиняемый умер в камере накануне ночью от сердечного приступа. Он был немолодой, водитель-дальнобойщик со стажем. Думаю, он сам очень страдал из-за случившегося, ведь он убил трех человек, не каждый такое переживет, вот сердце и не выдержало. Заседание суда должно было состояться через три дня. Тогда я понял, что смысла жить мне больше нет. Я хотел поскорее увидеть Жанну, деток, обнять их. Я нашел первое, что попалось мне под руку, снотворное, помню, его назначали жене, когда у нее была сильная мигрень и она не могла уснуть. Я знал, что лекарства сильные и если выпить много, то можно не проснуться. Я написал записку, навел порядок дома, помылся, надел свой лучший костюм, принял таблетки и написал другу СМС, чтобы забежал ко мне с утра. Предусмотрительно не запер дверь. Я не хотел, чтобы меня долго не хватались или думали, что меня нет дома, я хотел, чтобы меня обнаружили, когда дело будет сделано. Я позаботился обо всем, понимаешь?

– И что же пошло не по плану? – спросила я.

– Друг, прочитав мое СМС, ехал мимо моего дома и решил заглянуть по пути, не дожидаясь завтрашнего утра, он помнил о поминках, но был в командировке и не мог прийти днем. Он звонил мне, но я уже был без сознания. Он приехал в мою квартиру где-то через час, после того как я наглотался таблеток, и успел, как видишь…

– Что ты почувствовал, оказавшись в больнице? – Я должна была задать этот вопрос, ведь от ответа на него зависело многое. Не все самоубийцы жалеют о содеянном, кто-то винит тех, кто спас их и не дал довести дело до конца.

– Ничего, – ответил он раздраженно. – Пустоту, и чувствую ее до сих пор. Как будто чего-то лишили самого главного, а чего, не пойму. Души, сердца, возможно, разума?

– Тебе можно помочь, – ответила я, в глубине души выдыхая от облегчения. – Я могу с тобой поработать, и тебе станет легче. Ты снова сможешь жить, мы вместе будем работать над этим.