Князь вылез из лужи, надел шапку и приосанился. Войско остановилось перед княжьим крыльцом. Владимир помахал рукой, разгоняя мух и, с трудом ворочая языком, сказал:

- Ой вы гой еси! Тьфу, черт! О чем, бишь, я? Да, как там дела наши ратные?

- Мы и бились и ратались, князь-батюшка, да сила не взяла, - привычно забормотал воевода. - Уж и живота не щадили. Жалованье дружине три месяцы не плочено! Вон супостата с собой привели. Че с ним делать-то? Может, на кол? - оживившись, предложил он.

Солнышко подумал, побагровел, засучил ногами и приказал запороть воеводу Клопа кнутами. Потом плюнул, и пошел в терем к жене. Из спальни во все стороны прыснули думные дьяки.

Великий князь давно уже скучал, а вернувшаяся из похода рать давала повод к развлечениям. По настоянию жены, которая князю уже изрядно опостылела, был объявлен пир. В подвалы были посланы слуги, которые выкатывали бочки с сорокалетними медами. Кухарки на кухне сворачивали головы лебедям и стерлядям. Срочно отлавливались и привязывались к наиболее прочным пням в лесу медведи для псовой охоты. Княжеская дружина чистилась, латалась и била вшей. Вши, однако, не бились, а скорее наоборот, чувствовали себя неплохо, отдыхали от походной жизни и жирели на дармовых харчах. Короче, все как умели готовились к празднику.

Вместо праздника в княжестве начался мор. Умирали организованно: в городах - улицами, в деревнях - целыми деревнями. Старый князь ссутулился, пожелтел, бросил пить и тоже умер. Молодой князь Самослав Владимирович, похоронив папу и насыпав высокий курган, провел несколько неудачных финансовых реформ. В результате одной из них разорился молодой еврей-маркитант Исаак Равель. Следствием этого явилось полное отсутствие наконечников стрел, копий и подков, чем и было обеспечено завоевание Руси татаро-монголами. Таким образом, когда мор кончился, на Руси уже висело ярмо Золотой Орды.

Князь жил припеваючи, несмотря на иго, и даже решил жениться. Сам он ехать за невестой не собирался, так как невеста, по имеющимся сведениям, проживала где-то в тридевятом царстве. Поэтому, посоветовавшись с боярами (из которых ехать тоже никто не согласился), князь решил послать человека подневольного. Выбор пал на героя недавней печенежской кампании, молодого смышленого дружинника Домкратия Хряка, каковой и был немедленно вызван к Самославу. Домкратия привел поп со странным греческим именем Андрон, ибо сам Хряк идти уже не мог по причине крайнего опьяненения.

Держа Хряка за шиворот, поп браво выпятил живот и принялся есть глазами начальство. Начальство назидательно подняло перст и по складам прочитало из толстой книги:

- За мо-рем ца-ревна есть, что не мож-но! Гм! Хм! Ну и все такое. В общем, ясно! Бери коня и езжай, вернешься без царевны - на кол!..

- Да игдеж она живет, стерва? - осоловело изумился Хряк.

- Я те дам стерва! - замахнулся князь. - Ясно сказано: за морем. Давай-давай! И чтоб завтра к вечеру - нет, к утру! - царевна была здесь.

Хряк зачесался и пошел к двери. Князь, окинув внимательным взглядом плечи Хряка и все остальное, вполголоса сказал ему в спину:

- И смотри у меня, чтоб без этого самого! Узнаю, шкуру спущу.

Хряк молча вышел, поддерживаемый Андроном.

Весь вечер, всю ночь и все утро (то, в которое он должен был привезти царевну) Домкратий гулял с друзьями - Волобуевым, отцом Андроном и Ванюшей. Утром его кое-как посадили в седло, засунули в котомку бутылку водки и Ванюшу и отправили подальше от княжьего гнева.

Очнулся Хряк в поле. Заунывно пели жаворонки и крестьяне. Домкратий подъехал к ближайшему мужику, который, впрягшись в соху, с грустной песней тянул борозду.

- Где тут море-то, мил человек? - спросил Хряк.

- Там, - неопределенно махнул рукой пахарь, не проявив ни малейшего удивления и уважения к княжескому посланцу. Домкратий изо всех сил задумчиво ударил его между ушей и потрусил в указанном направлении. Мужик смирно стоял по колено в земле, глядя из-под руки вслед удаляющемуся всаднику.

По лесу шныряла нечистая сила. Шебуршились лешие, с весенним мявом в кустах сигали черные коты. Где-то вдалеке голосили - к дождю, видать, подумал Хряк - чем-то потревоженные русалки-мавки. Нечистые зыркали из чащи и гулко клацали зубами. Домкратий дразнил их кукишем, а наиболее обнаглевших стращал оторванным чертовым хвостом, который еще в незапамятные времена добыл князь Трувор в битве со степными таврическими чертями. Теперь хвост достался Домкратию от побратима, отца Андрона. Как хвост попал к Андрону - неизвестно, но хвост был настоящий, ибо нечисть при виде его плевалась, визжала и в ярости сучила копытами, не решаясь, однако, до захода солнца губить божью душу.

Хряк приближался к опушке. Невдалеке показалась полуразвалившаяся избушка на куриных ногах. Домовой Ванюша, который успел дорогой высосать всю водку из бутылки, лежавшей рядом, высунулся из вещмешка:

- Домуша-а-а! Ты тут гляди! Эта-а! Ну, живет тута. Скажи: избушка-избушка, повернись к лесу задом! Она и повернется. А лучше бы нам ретивара! терирова! Тьфу! Удрать бы! Злющая старуха-то, поганая! Одно слово ведьма!

Домкратий, однако, ласково ударив его между ушей, продолжал движение.

Баба Яга жарила какого-то Иванушку-дурачка. Иван-дурак был не дурак, вился вьюном и жариться не хотел. Отчаявшись разжалобить старую каргу горючими слезами, дурак вылез из печи и принялся заталкивать туда растерявшуюся старуху. Она попыталась удариться об пол, дабы обернуться крокодилом, но впопыхах только сломала себе костяную ногу и, заорав от боли, до смерти перепугала дурака.

В это время приотворилась дверь и в избу просунулась морда Домкратия Хряка. Морда повертелась в разные стороны, дверь распахнулась, и в избу, гарцуя и постоянно поднимая коня на дыбы, с криком "так твою растак, самогону не найдется, бабка?!" - въехал богатырь. Курьи ножки подогнулись, и избушка с кудахтаньем рухнула на колени. Дурак, чувствуя подмогу, снова набросился на бабку, но Домкратий неожиданно для самого себя ударил его между ушей. Дурак упал. Выбравшийся из сумы Ваня кинулся вязать злыдня.

Не найдя в хате самогонки, Хряк насел на Ягу: