Один из вьетнамцев вскочил, тихо подвывая, кинулся к двери и налег на рычаг запоров. Броневая дверь не поддавалась, он дергал ее, дергал быстро и бессмысленно, забыв снять блокировку. Внезапно дверь распахнулась, открытая снаружи, вьетнамец выскочил из нее. Раздался смачный удар, и вьетнамец, держась за щеку, влетел обратно. В двери показался Шульц, потряхивая ушибленной рукой.
– Чэ лай! Ви чи ку ди22! – закричал он по-вьетнамски и добавил несколько чисто русских выражений, которые все вьетнамцы, однако, поняли. Смысл их сводился к тому, что пока советские офицеры защищают землю дружественного Вьетнама, они не позволят коммунистическим вьетнамским солдатам вместе с голыми женщинами разбегаться в интимные места. А если это произойдет впредь, то он, Шульц, лично совершит и с ними, и с их мамами, бабушками и всеми родственниками такие развратные действия, что мало никому не покажется.
Ободренные этой речью операторы уткнулись в пульты, благоговейно ожидая команд Кашечкина.
– Азимут на ручное! – скомандовал тот.
– Есть ручное! – оператор отщелкнул штурвал и повел прицел в указанном направлении.
– Высота на ручное!
– Есть! – второй оператор, зажмуривая подбитый глаз, повел цель.
– Дальность веду сам! – Кашечкин собрался, превратившись в хищника на тропе, в охотника, глядящего на дичь через прицел.
– Четвертая установка перезаряжена! – доложил Гора.
– Во дают вьетнамцы! – удивился Сорокин. – В два раза быстрее норматива.
– Жить хотят, – откомментировал Шульц. Он стоял в кабине, ни к кому не обращаясь, боясь отвлечь офицеров.
– Цель на подходе. Захват устойчивый, – снова доложил Кашечкин.
– Низко. Пока еще низко. Что же зенитки его не достают? Низко… – комментировал Гора. – Низко. Есть маневр!
– Огонь тремя установками! – скомандовал Сорокин.
Снаружи ухнуло так, что весь блиндаж затрясся. Неплотно закрытая дверь с лязгом захлопнулась, но в щель затянуло клуб порохового дыма.
– Отстрел ускорителей! – доложил Кашечкин. – Сопровождение устойчивое!
В кабине с хрустом застучал хронометр, отсчитывающий секунды полета ракеты.
– Цель снижается. Первая ракета ушла в землю, – доложил Гора. – Вторая ушла на самоликвидацию. Третья на подлете…
***
Рузаев посмотрел на часы. С начала налета прошло уже много времени. Следовало спешить. Он быстро спустился и широким шагом пошел к скалам, торчащим над заливом. Вьетнамцы мелкой рысью припустили за ним, сгибаясь под тяжестью пулемета.
Рузаев, задыхаясь, поднялся по крутому склону, все время оглядываясь назад. Он выбирал место, с которого широкая полоса ярко-белого пляжа была бы видна под нужным углом. Тяжеленный ящик с лентами на брезентовой лямке неимоверно оттягивал плечо, и только благодаря этому худосочные вьетнамцы кое-как успевали за ним. Наконец они поднялись достаточно высоко. Слева возвышался уходящий в море мыс, справа – отроги розовой скалы. Они стояли в ложбинке, окруженные зарослями, а прямо перед ними, в лесной прогалине, расстилалась деревня.
Рузаев вздохнул, вытер пот, скинул ящик и тут же полез в него, вытягивая свежую ленту. Оба вьетнамца, шумно дыша, сложили рядом пулемет.
– Собирайте! – Рузаев кивнул им, обратившись по-русски. Вьетнамцы непонимающе смотрели на него.
– Нянь лен! Нянь лен23! – Рузаев показал на пулемет. Вьетнамец опустился на колени и неловко попытался развернуть сошки треноги.
– Ясно. Не умеете, – вздохнул Рузаев и стал сам устанавливать станину. Солдаты помогали ему по мере сил.
И тут до их слуха донесся странный звук. Ровный гул моторов шел со стороны моря, но в его волны вливались мощные, хотя и ослабленные расстоянием музыкальные аккорды. Из-за островка, закрывавшего вход в бухту, показалась первая волна десантных вертолетов. Они черными мячиками катились над серебряной гладью. За первой линией из-за островка выскочила вторая волна машин.
Рузаев удивленно присвистнул. Сбывались худшие варианты развития событий. Вертолетов было не просто много. Их было очень много, не меньше тридцати штук. Это совсем не походило на спасательную операцию. Это летела штурмовая группа.
От нее волнами, заглушаемыми рокотом моторов, неслась суровая и торжественная музыка. Она делала вертолеты похожими на призраки, она подавляла и притягивала одновременно. Вьетнамские солдаты оторвались от пулемета и замерли, раскрыв рты, в неподвижности наблюдая за приближением черных стрекоз, несущих смерть.
Рузаев глянул на вертолеты, затем на свою команду. С таким гарнизоном, конечно же, не имело смысла ввязываться в бой. Приходилось отступать.
Но вдруг он понял, что такой большой группе нужны вовсе не пропавшие пилоты и не мелкая деревушка. И даже не партизанский полк, притаившийся в горах. Им нужен плацдарм для захвата дивизиона.
Похолодев от одной этой мысли, Рузаев быстро вставил ленту и закрыл затвор.
– Ложись! – ладонью указал он вьетнамцам на землю.
***
Американские десантные вертолеты, обливая побережье торжественными и грозными звуками «Полета валькирии», приблизились. Им навстречу застучал пулемет, установленный в деревне. Из-за различных укрытий понеслись трассы автоматных очередей, в большинстве не долетавших до цели.
Американцы, уже успевшие набрать большой боевой опыт, действовали четко и слаженно. Первая волна машин, проскочив линию пляжа, пронеслась над деревней. Из открытых люков высунулись стволы автоматов десантников, и вся эта лавина прокатилась над обороняющимися, поливая их огнем. Свинцовый шквал прижал вьетнамскую пехоту к земле, не давая возможности отстреливаться. Коротко рявкнул крупнокалиберный ДШК из гнезда в деревне, несколько пуль прошили не в меру зарвавшуюся машину. Рузаев видел, как она покачнулась, и из нее вывалился человек.
Пара вертолетов первой волны тут же развернулась, белые молнии ракет ударили в пулеметное гнездо. Вокруг все окуталось дымом. Американцы развернулись и пошли на новый круг.
Силы янки разделились. Первая волна машин поднялась выше, прикрывая пляж с воздуха и прижимая вьетнамцев к земле. Вертолеты второй волны развернулись и зависли в метре над землей. Из них горохом посыпались солдаты.
Рузаев поднял сетку зенитного прицела, прижался к пулемету и затаил дыхание. Он привычно поймал в перекрестье горбик двигателя у одного из вертолетов, садившихся на пляж. Дистанция была почти предельной для ДШК, и к тому же полковник знал, что времени на второй выстрел у него не будет. Вертолеты охранения обнаружат его и начнут охоту.
Он облизнул губы, смахнул соринку с щеки и прицелился еще раз. Быстро двигавшийся вертолет сбавил скорость и медленно снижался. Полковник ждал того единственного момента, когда вертолет начнет выбрасывать десант, будет вынужден на секунду замереть и станет уязвимым.
Песок клубами полетел от мощной воздушной струи. Первый десантник прыгнул вниз. Рузаев плавно нажал на спуск и чуть повел стволом, чтобы надежнее зацепить цель. Секунда, пока летели пули, показалась вечностью. Но вот машина резко дернулась, как-то нелепо завалилась на бок и тяжело рухнула на песок. Яркое бензиновое пламя поднялось над ней. Рузаев увидел, как летят на песок человеческие фигурки.
Он замер, сдерживая бешено колотившееся сердце, и оглядел поле боя. Вертолеты охранения зависли в воздухе, блестя тупыми мордами. Не видели! Место было столь удачным, что пилоты не видели, откуда был произведен выстрел, и безуспешно рыскали в поисках жертвы. Другие десантные вертолеты тоже приостановили выброску, ожидая уничтожения цели. Они бы с удовольствием бросились вперед и растерзали, если бы знали кого. Но пулемет до поры молчал.
Рузаев хладнокровно поймал в прицел еще один вертолет и снова дал очередь в пять патронов. Затем еще по одному. Секунда, и, не дожидаясь результатов, он дал еще очередь, – по третьему вертолету. Четко, спокойно и коротко, как в тире, он расстреливал из зенитного пулемета машины, не ожидавшие такого нападения, пока не кончилась лента. Затем подхватил пулемет, обжигаясь о ствол, ногой сшиб сошки и поволок его в сторону.
