– Сгинь, монстр!

Хатхор даже не пошевелилась.

– Я приказываю тебе!

Взгляд Хатхор равнодушно блуждал по фасаду дворца.

– Дальше ты не пройдёшь.

Стены дворца усеивали угловатые барельефы, поблекшие от столетий под солнцем, потрескавшиеся от атак немилосердного ветра. На суровых лицах древних героев в ярких лучах сверкнули драгоценные камни глаз. Стали явно различимы яростные оскалы. Казалось, одна лишь сила камня не давала воинам тотчас же сорваться в бой. А кто-то сказал бы, что такова воля возвышавшихся над ними печальных богов.

Жаркий ветер дохнул Хатхор в лицо, растрепал полы одежд. Она увидела, как над аркой проворачиваются часы. Песчинки внутри ударились о стеклянные стенки и сорвались вниз, к узкой горловине сосуда. На короткий миг показалось, что можно услышать их шелест…

Всели свою любовь в дочь, что узрела кратчайший день.

О боги светил, о боги камней…

В день низкого солнца явилась она…

– Тебя это не касается, – словно в пустоту произнесла Хатхор. – Уйди с дороги, прошу.

– Ни за что! Я готов погибнуть за своего господина.

Она шагнула вперёд и посмотрела на стражника. Он был совсем молод. Вытянутую голову покрывал красный клафт, дрожащие руки сжимали короткий посох. Рот изогнулся, обнажая ряд тонких острых зубов. Золотой узор на покрытой испариной ониксовой коже доходил до треугольников оттопыренных ушей и оканчивался небольшими завитками.

– Ты не погибнешь, – покачала головой Хатхор. – Не сегодня, не от моей руки.

Она увидела, как замерцали оранжевые радужки вокруг щелей зрачков стражника, но затем он опять распалился.

– Ты пытаешься меня запутать? – прошипел парень. – Нет-нет, я не позволю тебе…

Хатхор прильнула к нему всем телом. Из его груди вырвался возглас удивления. Стражник отшатнулся, но Хатхор не дала ему вырваться. Она протиснула левую руку под его одежду и скользнула к промежности, от чего он запрокинул голову и застонал. Хатхор уколола металлическим когтём в светящееся перекрестье под подбородком стражника. Усыпляющий яд проник в кровь, и парень быстро обмяк, повалившись на горячие ступеньки. Он пробудет в царстве Тоту целый час. Большего ей и не нужно было.

Хатхор стряхнула с плеч запылившийся плащ. Жар солнца коснулся обнажённой кожи. Золотые полоски на руках и на животе потускнели на мгновение, но тут же вспыхнули снова. Её руки работали быстро: медную цепочку вокруг левой лодыжки, шипастый каф на правое ухо, золотую иглу между складками кожи под правой грудью.

Ликуйте в небесных чертогах тому, что даруем от сердца.

Те, кто творят жизнь, молимся вам!

Через её мысли вновь поползли строки молитвы. Она замерла на секунду.

Заточенный дротик погрузился в песок, лиловый флажок всколыхнулся на ветру.

Хатхор моргнула и проверила деревянный жезл на поясе. Себак предупреждал, что обитатели дворца могут быть настроены агрессивно. Хатхор задержала дыхание и резким движением сорвала маску с лица. Щёки и лоб отозвались жгучей болью. Картина перед глазами растеклась разноцветными разводами. Несколько вдохов потребовалось, чтобы сфокусировать колдовское зрение. Птицы в небе превратились в пульсирующие белые пятна. Очертания дворца стали призрачными голубыми линиями.

Она дотронулась до лица кончиками пальцев. До того, что когда-то было её лицом. Даже спустя несколько лет она с прежним любопытством ощупывала безжизненный овал с бугорками шрамов по краям. Так она напоминала себе, как отличается от остальных. От тех, на чей порог она пришла.

Они готовились к её приходу. Но это ничего не изменит.

Она окинула взглядом тяжёлые двери, украшенные лаконичным резным орнаментом. Сквозь полупрозрачную толщу дерева виднелись белые силуэты с золотыми узорами. Их ауры пульсировали бледно-красным. Признак затянувшейся тревоги. Страха запертых в каменной клетке пленников.

Её ждали уже давно.

– Арестовать и допросить – вот твоя задача. Храм Наказаний рассчитывает на тебя.

– Это я в точности и исполню, – отозвалась Хатхор. Она отложила в сторону начищенный до блеска боевой жезл и подняла взгляд.

Её комнату можно было пересечь в три-четыре шага. Стены из грубого жёлтого камня давили со всех сторон. На них не было ни гобеленов, ни росписей, ни свитков с текстами – ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Угол занимала вырезанная из глыбы кровать, покрытая куском серой ткани. Рядом стоял сундук с личными вещами. Под длинным узким окном на солнечном алтаре блестело магическое снаряжение. Сама Хатхор сидела на полу, скрестив ноги.

– Я сделаю всё, что от меня требуется, – сказала она. – В приказах ничего не было сказано про убийство. Значит, я не стану никого убивать.

Себак продолжал разглядывать её. Даже без фокусирующей маски она могла прочесть выражение его лица: несказанные слова за сомкнутым ртом, неуместная жадность в глазах. Хатхор отметила подавляемые алые всполохи в его ауре, а затем опустила глаза. Она уставилась в пол, пальцы инстинктивно принялись затягивать крепления на поясе.

– Ни меньше, ни больше. Таков завет. – Она кивнула сама себе. – Я проникну во дворец Бенсора, арестую мятежника и допрошу его. – Она потянулась за глиняным флаконом и, вытряхнув две капли на ладони, принялась растирать кожу на щеках прохладным маслом. – Или вы что-то не сообщили мне?

Лицо Себака дёрнулось, словно от укуса ядовитого насекомого. Хатхор отметила, что у него было круглое лицо, блестевшее от влаги и напряжённое от бремени долга. Золотые линии узора едва виднелись на его теле. Он смотрел на неё, словно собирался что-то сказать, однако затем отвернулся и встряхнул головой.

– Жуткая сучка, – пробормотал он.

– Пожалуй, – задумчиво ответила она. – Что-то в этом есть.

Себак повернулся обратно, бегло окинул взглядом комнату и снова потряс головой.

– Я успел заметить, что изыскатели живут в поистине суровых условиях.

– Это так, – согласилась она.

– Никаких удобств… А у тебя такое прекрасное тело.

– Оно верно служит мне, да.

– И тебе никогда не хотелось близости?

– Близости?

Себак засопел и стиснул пальцами затылок.

– Что, если бы некий муж возжелал бы тебя… проткнуть?

– Проткнуть? Он мой враг? – Хатхор покачала кистью правой руки перед собой. – Наверное, мне было бы его жаль.