Но искусство, вошедшее в жизнь Ван Гога как постоянное, предельно активное взаимодействие с природой, хотя бы частично устраняло эти противоречия, переводя идеалы на язык действительности и тем самым регулируя равновесие человека в мире. С этой точки зрения у писем и картин Ван Гога общий первоисточник: поиски выхода за пределы трагического индивидуального опыта. Его существование напоминает какую-то мифическую систему: он живет в мире, во многом являющемся плодом его воображения, "реальности" которого нуждаются в постоянном обсуждении (слово) и воплощении (искусство).

И в этом отношении его потребность в слове равна потребности в живописи, а письма и картины являются одинаково необходимой формой самораскрытия и самоорганизации. Нередко последние становились первичным слепком замысла, реализованным до того, как возникало само произведение искусства, хотя часто они говорили о том, что было уже сделано. И если пытаться определять характер их соотношения, то двуязычие Ван Гога прежде всего следует признать органическим проявлением его компенсированного существования. Не будь Тео, он все равно писал бы письма, подобно тому, как писал одну картину за другой, не находя для них спроса и сбыта и потеряв в конце концов надежду их найти. Его живопись можно определить как метафору внутреннего диалога, зафиксированного в переписке с братом, который, по меткому выражению Мейера-Грефе, был для него "реальностью и в то же время мистической личностью". "Вместо Винсент и Тео можно поставить Винсент и мир или Винсент и бог" 5, - поясняет свою мысль Мейер-Грефе. Вот почему невозможно, изучая искусство Ван Гога, отрешиться от того, что он думал и писал по поводу своей работы. Однако при этом важно не забывать, что письма не могут служить буквальным объяснением смысла картин. Но они всегда свидетельствуют об особом характере этих картин, в которых внутренний опыт, чувства и мысли выражены так, словно они являются событиями внешнего мира.

Как это нередко бывает, именно первооткрыватель Ван Гога, рано умерший критик Альбер Орье, написавший первую, еще прижизненную статью о художнике, обратил внимание на эту особенность вангоговской живописи, связанную с двуединой природой его личности. "Ван Гог не только великий живописец, упоенный своими искусством, палитрой и натурой, - он также мечтатель, страстный верующий, который живет прекрасными утопиями, идеями и мечтами" 6, - писал Орье, положив свое наблюдение в основу анализа живописи Ван Гога. Правда, будучи адептом символизма, Орье безоговорочно причислил Ван Гога к художникам этого направления. Однако он правильно поставил проблему своеобразия Ван Гога, в полную меру оценив организующее значение "утопий, идей и мечтаний" для формирования живописи Ван Гога, выражающей с помощью натуры закрепленную в них духовную реальность.

Трансформированные романтические идеи сверхжизни и сверхискусства, сливающиеся в целостное всепоглощающее творчество, направляют не только его сознание и линию жизненного поведения, но и каждодневную работу. Именно потому он достиг того, что его человеческая сущность неотделима от творческой, его образ жизни полностью обусловлен методом работы, себя он подчиняет искусству, а искусство преобразует по своему образу и подобию.

Иначе говоря, искусство стало исчерпывающим содержанием жизни Ван Гога, благодаря чему он достиг своей главной сокровенной цели - подчинить свое существование чему-то высшему, стоящему над обыденностью буржуазного мира. Как мы увидим, таким объектом служения для Ван Гога-художника становятся последовательно сменяющиеся, как самостоятельные фазы его творческого становления, художественные концепции, воплощению которых он вопреки всему - подчиняет свое существование. Как пишет один из наиболее глубоких интерпретаторов Ван Гога М. Шапиро, "творческий путь Ван Гога есть великая религиозно-моральная драма, а не только чистое развитие стиля или новой художественной формации. Каждая фаза его пути имеет глубоко личностный смысл, овладевает им полностью и может всегда развиваться только там, где он живет и работает" 7. Подобное же наблюдение делает Ж. Леймари: "Он интегрируется с каждой новой средой, через которую проходит, интенсивно и до конца расходуя ее возможности по строгой программе, и бежит от нее, как только она становится препятствием его творческому порыву" 8. Более того, как мы увидим, эти "смыслы" и "программы" имеют тенденцию - особенно в периоды жизни среди природы (Нюэнен, Арль, Сен-Реми- Овер) - приобретать черты своеобразной мифологизированной модели мира, воплощая которую, Ван Гог устраняет дисгармонию между его художнической волей и окружающим миром, подчиняя ей свое видение.

Потому у него так полно совпадают периоды жизни и периодизация творчества. Каждому жизненному циклу соответствует творческий цикл, замкнутый внутри себя и отличный от предшествующего и последующего. Сохраняя единство личности и единство пути, всегда оставаясь самим собой, Ван Гог претерпевает ряд метаморфоз, причиной чего являются события внутренней жизни, заставляющие его перестраивать свою внешнюю жизнь и творческие задачи. Цикличность этого роста и развития личности Ван Гога характерная особенность его пути - этого бурного, мучительного, но планомерного восхождения к своему "я", этого самораскрытия духовных и творческих богатств и потенций, сопровождавшегося находками, имевшими принципиальное значение для истории искусства. Цикличность характерна и для его собственно художественного мышления. В конечном счете она восходит к космогоническим традициям западноевропейского искусства, утраченным вследствие ренессансных реформ профессиональными; художниками, но живущим в народном фольклоре, которым Ван Гог очень интересовался. В его творчестве проявляются такие "мифологические" черты, как антропоморфность восприятия природы, приравнивание своей жизни и жизни человека вообще к природному циклу времен года, культ солнца, "эсхатологическая" идея жизни-смерти. В системе этих представлений осмысляется семантика многих важнейших произведений Ван Гога. Без особой натяжки каждая пройденная им творческая фаза, каждый цикл могут быть соотнесены с какой-нибудь из природных стихий, регламентирующей его образные, сюжетные и колористические замыслы: Нюэнен это стихия земли, Париж - воздуха, Арль - огня. Космизм вангоговского восприятия отмечают многие исследователи его творчества.

Правда, говоря о мифологизме вангоговского творчества, мы должны помнить, что его природа качественно отлична от органического мифологизма древних культур. Наряду с Гогеном он был одним из первых представителей того движения "ремифологизации" искусства, вдохновленного романтиками и Вагнером, которое в начале XX века "захватит различные стороны европейской культуры" 9.

Только учитывая этот идеологический контекст творческой эволюции Ван Гога, мы можем получить убедительное объяснение тем резким видоизменениям, через которые он прошел, меняя все - сюжеты, героев, стихии, краски - и все же ничего не теряя от своей сущности, а все углубляя и углубляя ее, подымаясь все выше в своих достижениях.

Ван Гог показал - как ни парадоксально подобное утверждение - пример "искусства жизни", если иметь в виду ее поразительные результаты: в течение десяти лет Ван Гог развил в себе гениального художника, оставившего неизгладимый след в истории искусства.

Таким образом, личность художника, его внутренняя жизнь в их соотношении с окружающим миром превратились у Ван Гога в объект творческого самоэксперимента, в предпосылку обновления искусства. Это означало, что творческое начало выходит за рамки чисто профессиональных художественных задач. Оно распространяется на сферу человеческого и, преобразуя ее, сталкивается с существующими основаниями социальных отношений, в системе которых искусство становится средством преодоления трагического конфликта личности и общества.

Человек среди людей

Зюндерт

30 марта 1853

Гаага

30 июля 1869 - 13 июня 1873

Лондон

13 июня 1873 - октябрь 1874 декабрь 1874 - 15 мая 1875