На следующий день мне дали орден «Красной Звезды», моя первая награда, а это ещё за три сбитых бомбардировщика во время ночных боевых вылетов, и дали звание старшины. Я был самым результативным лётчиком полка по количеству сбитых. Вообще приказ пришёл отправлять безлошадных в тыл, на пополнение новых формируемых авиачастей, но меня это не касалось, командование полка отпускать меня не собиралось, первый Герой, и я должен получить награду как лётчик полка, потому я и числился пока в его составе. Мне обещали найти машину, но ничего не было, три дня я был занят при штабе. То штурманские карты рисовал, то политуправлению помогал с боевыми листками. В общем занимали как могли, чтобы не скучал. А тут десятого июля, ко мне в полуземлянку, я после ужина дремал, заглянул лично комиссар полка, осмотрелся, я уже вскочил и скомандовал остальным:
- Смирно.
Лётчики вскакивали, но комиссар махнул рукой.
- Вольно. Соколов, выйди.
Быстро собравшись, в основном сапоги натянул, и пилотку подхватил, да ремень, и на ходу опоясываясь, сгоняя складки назад, выбежал на улицу. Комиссара заставлять ждать не стоит. Тот вообще в штабе дивизии должен быть, ещё утром убыл. Видать вернулся.
- Ты же хорошо ночью видишь?
- Да.
- Отлично. Тут операция одна готовится, ночь как по заказу тёмная, нужно найти и вывезти одного нашего генерала из немецкого тыла. В минский котёл попал. Самолёт отправляли, не нашли, вот я про тебя и вспомнил. Полетишь штурманом, я за тебя поручился.
- Есть.
- Самолёт связной уже ждёт. Вылетаешь немедленно к транспортной эскадрильи, там объяснят, что делать.
«У-2» действительно ждал, и скорее всего комиссар на нём и прилетел, и вот так мы ещё при свете вечера поднявшись в небо, направились куда-то на юг. Недалеко. Километров семьдесят и пошли на посадку, под деревьями я рассмотрел несколько транспортных машин, две из них были «ПС-84», прототипы «Дугласов». Ну или будущие «Ли-2». Уже стемнело, народ торопился, так что мне описали суть задания, выдали что нужно, планшет с маршрутом, и уже через пятнадцать минут мы под рёв моторов поднимались в ночное небо. Я даже с экипажем едва успел познакомится, только запомнил, что пилот, командир борта, капитан Киреев, пожилой, лет пятьдесят ему, и всё. Да, самолёт был как раз «ПС-84». Сам полёт проходил без проблем, вёл я его точно, и подтвердил, что наблюдаю костры, те самые сигнальные. Потом две ракеты взлетало, белые.
- Сигнал верен, - пробормотал командир борта, изучая луг внизу, все мы были на связи, и слышали его. - Идём на посадку.
Тот сделал полукруг и включив посадочный прожектор, стал заходить на посадку. Я же присмотрелся, привстав в кресле, для чего ремни откинул, и тут же заорал:
- Немцы! Это засада! Уходим!
Капитан поступил правильно, заложил резкий вираж, дав гари движкам. Даже прожектор успел отключить, но маскировочные сети спали с малокалиберных двуствольных зениток, включился наземный прожектор, что нас нашарил, и дробно прошлись снаряды по борту и крылу.
- Горим, - удивительно спокойным голосом известил всех командир борта.
- Все целы? - спросил я.
- Все, - подтвердил экипаж.
Я посмотрел в окно со своей стороны, левый мотор полыхал, уже остановившись. Нет, высота небольшая и скорость, не потушить, шансы вернутся на этой машине к своим, быстро опускались к нулю.
- Вижу луг, заливной, можно на живот сесть. Болотистое место. Чуть левее… - сообщил я капитану, и тот довернул. - Ага, нормально, как раз идём. Дистанция два километра.
Самолёт быстро опускался, ударив по верхушкам деревьев носом, мы заскользили по лугу, тряска серьёзная, но сели благополучно, оставив позади рытвину, последствия такой посадки. Совместным ударом выбив дверцу, самолёт ярче полыхал, из пробоин хлестал огненный бензин, вот так мы и побежали прочь. Да и засада близко, километров семь до неё по прямой. Четверо нас, кроме меня и командира борта, был борт-стрелок лет двадцати, и борттехник около тридцати лет, оба простые красноармейцы. А так «Глаз» показал засаду, и главное, такая восхитительная маскировка, если бы двое зенитчиков не вылезли наружу, рассматривая нас, я бы сразу и не понял. Как будто на меня охота идёт. Глупость конечно говорю, но ради простого транспортного борта такие силы задействовали? Да нет, я вообще тут случайно, не успели бы те об этом узнать и подготовится. Что-то тут не так. Мы уже ушли за дальность освещенной огнём территории, ночь, действительно тёмная, вот и предложил.
- Идём цепочкой. Один держится за мой ремень, третий за второго, и четвёртый за третьего.
Возражать не стали, капитан за мной встал, так и двинули цепочкой. Я обходил ямы и кустарник, а шли к лесу. С километр прошли. Тут я замер, ощутив в толчок компаньонов, те от меня этого не ожидали, чуть не попадали, и капитан спросил:
- Старшина, что увидел?
- Мне кажется глаза меня обманывают. На опушке вижу людей в нашей форме, два десятка. И один в генеральской форме. Глядят на наш сгорающей самолёт.
- Может это те, кого мы должны были эвакуировать? Немцев не видишь рядом?
- Пока нет.
- Давай, веди к ним, - решил капитан.
Так мы и двинули, молча, я же решил нарушить тишину.
- Есть информация к размышлению.
- Говори, - разрешил капитан.
- Мы пока сюда летали, круги наматывали, выискивая нужное место для посадки, я поглядывал по сторонам. Видел много разбитых самолётов, но три на вид целые, явно сами сели. Места глухие, немцев там нет. Есть шансы что один из аппаратов цел.
- Хм, какие машины, и что ближе?
- Ближе «СБ», причём левый мотор и крыло сильно задымлены, как бы не горел. До него по прямой километров десять на север.
- Ха, как нам по левому вдарили, - послышалось сзади, я не понял от кого, то ли механика, то ли стрелка.
- Если бомб нет и баки не пустые, на одном можно долететь. Вот подняться будет сложно, - размышляя вслух, сказал капитан. - Остальное что?
- Истребители, «мессер», причём тяжёлый, двухмоторный, сто десятая модель. На вид цел. Ну и «ишачок». До «мессера» километров двадцать по прямой, а до «ишачка» все сорок будет.
- Выбор небольшой, нужно глянуть. Старшина, на чём летал?
- «Ишачки» и «мигари».
- Так это истребители?! - удивился капитан. - Ты не штурман?
- Нет. Вижу в темноте хорошо, а машину потерял несколько дней назад, вот к вам с шефской помощью и выслали. А так двенадцать сбитых у меня на счету, с начала войны. В первый день шестерых завалил у Белостока, потом долго машины не было, и вот в разные дни ещё шесть. В основном я ночник, охочусь на бомбардировщики, что к нам в тыл летают. Троих так перехватил, они обычно на восьмикилометровой высоте идут.
- Что-то мало троих. Я так понял тебя не видят, подходишь и бьёшь, - вслух прикинул капитан.
- Вы вооружение видели у «МиГ-три»? Пушек нет, три пулемёта. Там хоть весь боеприпас выпусти, поди сбей. Сейчас я уже опытный, подхожу и или по кабине, или по мотору, пока не загорится, потом по второму. Раньше подходил и выпускал всё до железки. Тупая идея была. Ещё и стрелки отвечают на вспышки выстрелов.
- Так за десять сбитых Героя дают? - снова спросили сзади, теперь видел кто, замыкающий, стрелок.
- Наградные написали, жду.
- А орден за что?
- За тех трёх сбитых ночью бомбардировщиков. И старшину вот дали.
Так и общались, ускорив ход, а то те наши у опушки собрались уходить. Я достал фонарик из кармана и подал сигнал, те это увидели и насторожились.
- У тебя фонарик есть? - удивился капитан. - Почему не сообщили?
- Я итак отлично вижу.
Фонарик отобрали, это местный трофей, теперь точно посадят батарею, и капитан, подсвечивая под ноги, поспешил вперёд, оба бойца за ним, хоть что-то видели, так и дошли до своих. Опознались криком и вышли. Действительно свои, и именно их мы должны забрать, но часть офицеров штаба попали в плен, там и рация была потеряна, они и сообщили о попытке эвакуации, выдав место. А генерал носил фамилию Лазарев, какое совпадение. Причём, тот был командиром авиадивизии. Подойдя к генералу, он как раз закончил опрашивать Киреева, я испросил разрешения обратится.
