Знаете, а я не помню, как я умер. Приехал на дачу, нашего закрытого писательского дачного посёлка, у где у моей семьи дача, поставил свою «ГАЗ-21» в гараж, и прошёл в дом. Небольшой ужин с гостями, соседи пришли, потом уснул, и вот проснулся непонятно где. Тело чужое, это сразу по ощущениям понял, а оно молодое, хотя я и своё обновлял, внутренне, внешне старел как и все. Просто поверьте, тело в котором я сорок лет прожил, мне знакомо от и до, это точно другое. Отчего я умер не знаю, но подозреваю что не всё так просто. Таня хорошо устроена, богатая вдова, дети и внуки, они помогут. Я не хотел умирать, категорически, мне всё нравилось, я жил прекрасной жизнью, имел достаточно свободы, путешествовал по разным странам, но не официально. Умер получается в семьдесят девятом году, был август, как раз на днях с супругой собирался отдохнуть на море, бархатный сезон. У нас в Ялте свой дом. Я долго живу, многое знаю, о многом подумал. Убить меня в постели сложно, магическая защита при мне, она не даст. Даже боевые газы не страшны, от них защищает. Один минус. Отравление. Принять яд с пищей. У меня не было амулета для проверки, ел на свой страх и риск. Хм, а ведь была странная сонливость, я лёг раньше на час. Всё-таки отравили? А кто? Из гостей вряд ли, все хорошие знакомые и друзья. О, Таня говорила, днём заходил её ухажёр, ну или фанат, тоже поэт, малоизвестный, восемь публикаций, но дачу в посёлке имел. Влюблён в Таню много лет, и меня считал соперником. Ну он же малахольный, муху не обидит. Я его и соперником не считал, мы ещё подшучивали с Таней, она его всерьёз не воспринимала. А тут видимо решился. Тихий-то он тихий, а эти руки помнят ручку топора. Маньяк скрытый. Таня наверняка выходила из комнаты, вот и сработал. Из всего что на кухне имелось, я пользуюсь только двумя вещами, и никто более. Моя любимая эмалированная кружка, но в этот вечер я ею не пользовался, и моё любимое красное вино. Хм, тем вечером его двое пили, я и сосед Василий, писатель-конкурент, тоже кстати с меня взял пример и про приключения в космосе писал, эта тема выстрелила в Союзе, даже за рубежом меня издавали, и он хорошо это делал, знаменным стал. Интересно, чем это меня? И почему я себя диагностом не проверил? Пищу им не просканировать, не его специфика, а тело вполне, он был показал. В общем, сам идиот, не почуял опасности. И Ваську жалко. Ту партию в шахматы, что уже полгода идёт, похоже так и не закончим.
В общем, я в раздрае был, но с некоторым трудом открыв глаза, посмотрел на изувеченные стены и потолок вагона. А по верхней полке понял, что это, лежу на полу, слышны потрескивание пожара, дым доносился, уже покашливал, крики людей, и просьбы о помощи, близкие и нет. Похоже железнодорожная катастрофа. Это не магмир и ничего другое, как бы не опять Земля? Не особо и расстроился, правильно двойник мой говорил, живи и получай удовольствие, куда бы не попал, за эти годы жизни я эту философию понял и принял. Пошевелившись, я скинул с себя тело мёртвой пожилой женщины, шея под неестественным углом была, и осмотрелся. Сам я был в исподнем, ноги скрутил жгут простыни. Белая нательная рубаха, белые кальсоны, осмотревшись, разруха в купе, глаза слезятся от дыма, но окно выбито, и похоже наружу. Кто-то в этом купе ещё выжил, и смог выбраться. Быстро достав амулет-защиты первого уровня сложности, накинул цепочку на шею, и амулет заработал. Потом проверил сканером, народу у эшелона, слетевшего с путей, хватало, много пострадавших, им оказывали помощь. Сами вагоны громоздись друг на друга, некоторые изувечены до неузнаваемости, другие ещё ничего. Два вагона горели, оттуда доносились душераздирающие крики сгорающих заживо, другие, те кто спасал людей из соседних, выносили выживших, спасая от огня. К объятым огнём они не лезли, понимали, шансов нет.
Также я достал амулет-диагност и проверил себя. Рана головы, в висок. Похоже об угол столика, может и полки. Да, повреждение мозга имеет место быть. Достав лекарский амулет, заживил, но следы травмы оставил, объяснить же нужно почему память потерял. Зато легче стало, хотя в себя прийти всё же стоит. Я уже собрался выбираться через окно, как глаза зацепили форму, лежавшую в углу. Видимо висела на плечиках, но сорвалась при аварии. Подтянул, командирский френч, петлицы чёрные, эмблемы танкиста, и по два кубаря. Лейтенант. Документ в кармане, там помимо них фотокарточка молодого и бравого курсанта-танкиста, с молодой симпатичной девушкой. Я в зеркальце карманное уже изучил как теперь выгляжу. Да, это моя форма. Я не стал её надевать, убрав в личное хранилище, уже запустил его мысленным усилием, следом ремень с тяжёлой кобурой, чемодан, да все вещи в купе, сапоги нашёл, только потом выбрался, огонь уже и на этот вагон перекинулся. Снаружи меня подхватили под руки и понесли подальше от вагона, оставили лежать на траве, и побежали обратно. Я даже не поблагодарил своих спасителей. Пусть сам выбрался, но всё равно помогли.
Телом я ещё не овладел, руки и ноги тряслись, но это нормальное явление, у меня даже в глюках такое было. Три дня и пройдёт. Форма, поезд, похоже начало войны, или до неё. Выжившие в крушении, а это были они, помощь ещё не пришла, работали споро, но без опаски, на небо не поглядывали, да и чистое оно, кроме дыма от пожаров, ни одного самолёта. Хотя вон дым приближался, к разбитым путям, тормозя, подходил эшелон, да ещё воинский, теплушки покидали красноармейцы и бежали к нам. На грузовых платформах какая-то техника стояла. Тут не в том, что чехлами закрыта, просто с моего ракурса не понятно, что там. Я у кустарника лежал, незаметно достал форму, сапоги, чемодан, сканер показал, что мой, вещи мужские, моего размера. Прибрал все амулеты, только защиты оставил, и стал трясущимися руками натягивать синие галифе. Потом через голову шерстяной френч, фуражку надевать не стал, а вот портянки намотал и сапоги натянул. Усилие отдавало в голову, ремень с кобурой застегнул. Так и лежал. Пока не до меня было, снова диагност достал, нашёл точки повреждений, оказалось два ребра сломано и ещё трещина в одном, и убрал лекарским амулетом. Два накопителя потратил, но излечился. Куда легче стало, но память не вернулась. Наконец и до меня добрались, уже и помощь с ближайшей станции прибыла, две машины, пути ремонтировали, огонь тушили, начали вывозить пострадавших. Меня в третьей группе, когда ещё машины пришли. К этому времени узнал наконец где я, и что произошло. Сегодня двадцать первое июня, пять утра, меньше чем через сутки начнётся самая страшная война на свете. Не везёт мне с этим, но с другой стороны, как посмотреть. Встряхнутся мне надо. Да и танкистом я ещё не был, а это другой опыт.
Сидел на лавке в кузове, и пока мотало по колдобинам, размышлял. До Белостока километров двадцать не доехали, и это не авария. Диверсия. Разобрали рельсы, да и шпалы, вот на повороте и полетели под откос. Это ещё и жертв мало, поезд шёл с небольшой скоростью, а так было бы больше. Леса вокруг, нас по лесной дороге везли. Немцы уже закидывают диверсантов, да и местные кадры используют, вот кто-то из них и поработал. Не удивительно. А везли нас в Белосток, в больницу, там была, как и госпиталь. Мне голову перевязали, рана на виске видна, капли крови по щеке, не узнавал никого, да и не знал я никого, так что тоже везли. А мне нужно пройти через это, чтобы зафиксировали амнезию. А то встретишь знакомца, прошлого хозяина тела, а я не узнал, не удобно, подозрительно, а тут амнезия, и поди что скажи. Теперь, что я узнал по документам из кармана лейтенанта. Молодой парень, в этом году закончил Казанское танковое училище. Двадцать лет. Получил направление на новое, или точнее первое место службы. Четвёртая танковая дивизия РККА, куда и следовал, да вот такая неприятность с крушением. Личные данные такие. Михаил Геннадьевич Иванов. Самые обычные. Сирота, или нет, не знаю, время покажет. Парнишка был невысоким, метр семьдесят где-то, что для танкиста вполне норма, стройный, и худощавый, но крепкий. Приятное лицо, черноволос и голубоглаз, голубые как озёра глаза, чуть густые брови и полные губы не портили вид, а наоборот, придавили свой шарм. Понравилось мне новое тело, что есть, то есть.
