— Мне еще рано на войну, — сильно нервничая, ответил я. — Не меньше двух лет мне жить в мальчишеском Доме. И все знают, что я не очень-то гожусь для войны. — Я, наконец, осмелился взглянуть на отца.

— Да, это все знают, — задумчиво повторил он мои слова и уголки его губ скорбно опустились. Он сделал глоток вина. Солнечный свет играл на его расшитом золотом воротнике, горел в волосах, делая его еще больше похожим на солнечного бога Луга, нашего предка. Он как-то беспомощно посмотрел на мою мать. — Нет, не понимаю я этого.

Я разозлился. Между прочим, все также знали, что мой младший брат Медро не был сыном Лота! Никто, правда, не знал, чей он сын, и, похоже, Лот теперь сомневался и во мне. Конечно, я не похож на него, как Агравейн. Но я очень похож на мать, во всяком случае, вполне достаточно, чтобы не возникало никаких сомнений в моем происхождении. Временами я и сам сомневался, действительно ли король Лот приходится мне отцом… Но одно дело — я, а другое — сам король.

Он заметил, что я рассердился.

— Ну, так что скажешь?

— Ничего не скажу, — угрюмо ответил я. — Нечего мне сказать.

Лот глубоко вздохнул и потер лоб.

— В марте я уеду. Война есть война, могу и не вернуться. Вряд ли мой час пробил, но всякое бывает на войне. Там у меня голова будет занята другими мыслями, поэтому я сейчас и спрашиваю… Я хочу знать, Гавейн, кем ты собираешься стать.

Я пытался лихорадочно найти достойный ответ, но все было тщетно. В голову ничего не приходило. Поэтому я просто буркнул:

— Не знаю. — На миг наши взгляды встретились.

Король ударил кулаком по столу и тихо выругался.

— Он не знает! — воскликнул Лот. — Клянусь ветром и адскими гончими, я тоже не знаю. Но мне интересно. Ты же из королевского клана! Ты — сын короля и дочери Верховного Короля! Я — воин, твоя мать — великий стратег. А ты? Что ты можешь делать, кроме как скакать на лошади да бренчать на арфе? О, да, конечно, быть бардом — почетная профессия, но не для королевских сыновей! А теперь мы идем на войну, Агравейн, клан и я. А если Агравейна убьют? А если наш союзник Гулгоуд окажется предателем? Что с вами станет?

— Ну я-то уж точно не буду королем! — искренне воскликнул я. — Ты же можешь выбрать любого преемника из нашего клана, хоть Диурана, хоть Эйдана или еще кого. Любой из них справится лучше меня!

— Да, справятся. Только они не мои сыновья. А я хочу, чтобы после меня королем стал мой сын! — Лот некоторое время с гневом смотрел на меня. Потом его взгляд словно погас. — Но тебя я бы не выбрал.

— Вот и хорошо, — кивнул я.

— И тебя это устраивает? — с горечью спросил мой отец.

— Устраивает. Я не хочу быть королем.

— А кем?! Кем ты хочешь быть?

— Не знаю. — Я снова опустил глаза.

Лот резко встал.

— А должен знать! И я хочу это знать, отправляясь на войну!

Я помотал головой. От отчаяния и безнадежности положения мой язык словно получил свободу.

— Мне жаль, отец. Но я действительно не знаю. Не король, не бард, не… не знаю. Я хочу чего-то другого. Я не знаю, что оно такое. Мне не стать настоящим воином, нет у меня к этому таланта. Но… иногда мне снятся сны, и… и в песнях я слышу будто бы намеки на что-то. Однажды мне приснился меч, сияющий, словно пламя, и море… и солнце. — Я пытался передать то, что лежало глубоко внутри меня, и понимал, что мне не хватит слов. — Я пока не могу этого назвать. Но слова придут, нужно дождаться, и бороться за то важное, что я ощущаю в себе, хотя и не понимаю, что оно. Я дождусь… — Я замолчал, снова встретился глазами с отцом, и опять отвернулся.

Лот подождал еще некоторое время, понял, что продолжения не будет, и покачал головой. — Не понимаю… — протянул он. — Ты говоришь, как друид, словно бы пророчествуешь… Неужто хочешь стать друидом? А если нет, то что тогда?

— Да не знаю! — в отчаянии почти выкрикнул я и уставился в пол. Чувствовал, король продолжает смотреть на меня, но я больше не хотел встречаться с ним глазами.

Король снова отошел к ложу и, как мне показалось, в сердцах что-то разорвал.

— Чего-то подобного я и ожидал, — недовольно проворчал он. — Ты же не соображаешь, что говоришь! И драться не можешь. Стоит вспыхнуть ссоре, и ты даже не пытаешься постоять за себя, сразу бросаешься наутек. Агравейн и твои наставники говорят, что ты просто боишься. Трус. Тебя ведь так и зовут в мальчишеском Доме?

Да, он был прав. Так меня и звали мальчишки. Чести в этом не было. Да только у меня были свои представления о чести, и они сильно отличались от представлений других. Пришлось закусить губу, чтобы не нагрубить отцу.

— Ладно. Оставайся в Дун Фионне, — презрительно произнес Лот. — Иди, поиграй на арфе, на лошади покатайся. А теперь убирайся вон!

Я повернулся, собираясь уйти, но у самой двери почувствовал взгляд матери и обернулся. Мне вдруг стало понятно, что она, не отрываясь, смотрела на меня с того самого момента, когда я заговорил о своих снах. Когда я оглянулся, ее глаза были темнее ночи и красивее звезд. И тут она улыбнулась медленной, какой-то потаенной улыбкой, предназначавшейся только мне.

Я вышел. Но теперь гнев отца не казался мне таким обидным, ведь мать смотрела на меня совсем иначе. И хотя я поклонялся ей, хотя ее улыбка смягчила недовольство отца, все же я опять подумал: интересно, как же умер ее отец, король Утер? И вот тут мне стало совсем не по себе.

Глава вторая

Отец разослал сообщение королям Оркад. Собственно, это было распоряжение: собрать отряды, припасы, погрузиться на корабли и прибыть в Дун Фионн. Постепенно они начали прибывать: высокие воины в ярких плащах, украшенных драгоценностями, вооруженные длинными копьями с блестящими наконечниками, дротиками в колчанах, мечами на перевезях. Щиты прикрывали плечо и сверкали разноцветной эмалью. Короли и командиры отрядов носили кольчуги, привезенные из Северной Британии или Галлии, сияющие, как рыбья чешуя. Прочие воины одеты в кожаные куртки с металлическими бляхами. Воинов сопровождали боевые псы, здоровенные звери серой масти, в ошейниках, украшенных серебром. У некоторых королей на плечах сидели нахохлившиеся ястребы. Перья дыбом, глаза сверкают. Вся эта компания стала лагерем вокруг Дун Фионна, каждый остров отдельно от другого, но все они повиновались моему отцу. В общей сложности собралось около тысячи опытных воинов и около трех тысяч ополчения. К юго-востоку от Дун Фионна стояли на рейде их корабли: большие двадцативесельные карраги. Паруса были убраны и принайтованы к мачтам. Корабли то и дело приходили и уходили: кто-то пополнял припасы, кто-то отправлялся с сообщениями к нашим союзникам в Гододдине. В самом Дун Фионне и вокруг него было шумно и суетно. Вся организация, планы подготовки к походу лежали на отце, и моя мать всегда была рядом с ним. Приходилось заботиться не только о том, чтобы накормить всю эту разношерстную компанию, но и постоянно улаживать споры и ссоры между королями разных островов, предотвращать кровную месть между соперничающими кланами и согласовывать детали союза с Гулгоудом, королем Годдодина. В это время я почти не видел ни отца, ни мать.

Во все глаза я смотрел по сторонам, не переставая удивляться. Мне впервые довелось наблюдать такое скопище вооруженных людей. Сила, сосредоточенная в одном месте, поражала. Уже тогда я понимал, что долго без войны никак нельзя. Но во что же обходилось все это великолепие: блеск оружия, дорогая одежда, изукрашенные доспехи! Готовность воинов сражаться и, может быть, отдать жизнь на поле боя, вопреки очевидному восторгу вызывала во мне какую-то неясную тоску. Я пытался справиться с ней, в который раз говоря себе, что я не воин, во всяком случае, не такой воин, которого хотели бы видеть в рядах своих войск эти лорды. И все же, и все же... Уж очень здорово выглядело наше воинство. Иногда я отчаянно желал, как и любой другой мальчишка на острове, влиться в эти ряды, заслужить честь и славу для себя, для своего клана и моего господина.