* * *

К ночи поднялся ветер. Рваные облака то и дело набегали на луну, и ночной свет то разгорался, то пригасал. Переходя двором в покои леди Моргаузы, я взглянул на луну и подумал о древних молитвах, которые люди испокон обращали к ее холодному лику. Жемчужина ночи, драгоценный камень на плаще небес... Я подумал о всех тех, кто смотрел на ночное светило. Кто они были? Чего хотели? Воины, замышлявшие набег, любовники, сплетавшие объятия в ее свете, друиды и маги, возносящие молитвы, поэты, слагающие песни в ее честь — все это она, должно быть, видела бессчетное число раз. Лунная ночь, наверное, могла бы помочь мне. Вот только в чем? А на исходе этой ночи понадобится ли мне ее помощь?

Когда я добрался до покоев матери, казалось, в воздухе еще висит какой-то неслышный вопль. Дверной засов под моей рукой задрожал, как живое существо. Все было пропитано силой, ее было столько, что дышать трудно.

Мама уже подготовила покои. Никакой мебели, окна плотно занавешены. На голом полу, рассеченном продольной чертой, только знаки, выложенные зерном и плошками с водой. Сама она стояла посреди комнаты в темно-красном платье, казавшемся почти черным. Оголенные руки по контрасту казались очень бледными, сильными и холодными. Распущенные волосы темной мерцающей волной тьмы спадали на спину. Босые ноги выглядывали из-под платья, на котором не было даже пояса. И то правда: время развязывать узлы… Мама как раз чертила в воздухе последние знаки горящей свечой.

В животе родилась противная слабость, ноги сами собой подогнулись в коленях. Густая душная тьма охватила меня со всех сторон. Мне хотелось кричать, махать руками, бежать, лишь бы не видеть того, что могло прийти из дальних закоулков моего разума. Однако я тихо прикрыл дверь и молча ждал, пока леди Моргауза закончит приготовления.

Она поставила свечу и выпрямилась. Мама и так была очень высокой, а сейчас казалась еще выше. Тьма облекала ее словно плащ, пламя свечей тянулось к ней, словно вода в водоворот. Сейчас она казалась мне уже не смертной королевой, а владычицей какого-то иного царства. Она внушала ужас… и обожание. Увидев меня, мама улыбнулась, но это была не обычная приветливая улыбка, а странный торжествующий оскал. Меня передернуло.

— Ты пришел. Хорошо, — голосом холоднее зимнего льда сказала она. — Подойди. Стой здесь, молчи и смотри, что я буду делать.

Я кивнул. А что мне еще оставалось?

Она взяла кувшин с чем-то красным — может, это было вино, а может, и кровь, не могу поручиться. Даже если сейчас кувшин наполнен вином, то к утру кровь обязательно появится. Мама полила из кувшина каждый знак, нанесенный на полу. При этом она читала заклинания, которые раньше мне слышать не приходилось. Вдруг она разбила кувшин на две части и поставила осколки по обе стороны черты.

— Ты внимательно смотришь? — спросила она, повернувшись ко мне.

Я не мог доверять собственному голосу и потому только кивнул.

Она снова улыбнулась и повернулась к одной из драпировок, прикрывавших двери. Именно в этот момент дверь распахнулась!

Я подавился криком, ожидая, что сейчас в покои ворвется король Лот с воинами. Я даже приготовился сражаться, ухватившись за рукоять кинжала за поясом.

В дверях стоял Мордред.

— Закрой дверь, — спокойно приказала леди Моргауза. — И встань там, напротив Гавейна.

Но как Медро мог оказаться здесь?! Я же ничего ему не говорил!

— Уходи, Мордред, — с трудом вымолвил я. — Уходи. Тебе нечего здесь делать.

Мордред с удивлением посмотрел на меня. Потом он кивнул, словно сам ответил на свой вопрос, и перевел взгляд на рисунок на полу. Он уже не отрывался от него, внимательно разглядывая знаки и словно бы понимая их.

— Мама приказала мне прийти, — как-то отстраненно ответил он.

Тут я вспомнил, как неожиданно Мордред перестал задавать мне вопросы о магии, как вдруг пропускал тренировки, и еще множество других мелочей, и все понял!

— Нет! — хрипло выкрикнул я.

Он холодно посмотрел на меня.

— Что ты хочешь сказать? Мама и меня учила латыни и колдовству. Можем теперь учиться вместе. — Он пожал плечами. — Да-да, я знаю, ты не хотел. Но так же лучше! Если мы будем учиться вместе, ты не станешь так плохо относиться к Силе.

— Нет! — повторил я. — Нельзя тебе, Медро! Ты же не понимаешь! Ты себя убьешь. Тьма проникнет в твой разум, пожрет твою душу, пожрет всего тебя, останется только пустая оболочка! Уходи! Уходи, пока не поздно!

Леди Моргауза стояла у стены, держась за витую веревку, отодвигавшую тяжелую занавесь, закрывавшую ниши в стене, и с интересом смотрела на меня.

— Да с какой стати? — сердито воскликнул мой брат. — Ты же никогда не говорил мне, почему это так плохо. А если это действительно так плохо, то что ты-то здесь делаешь? Ты просто хочешь, чтобы я оставался все таким же дурачком, когда сам сделаешься мудрым и могущественным.

— Нет, Медро, нет, все не так! Может быть, я не прав, но это моя ошибка! Тебе нельзя ее повторять. Пожалуйста, не делай этого! Ради тебя самого — не делай!

— Значит, ты считаешь, что это все неправильно? Значит, и мама не права? Разве так бывает? — воскликнул Мордред и перевел взгляд на маму. Тут же его раздражение сменилось обожанием и восторгом.

— Медро, уходи. Уходи отсюда немедленно! — я уже отчаялся убедить его, да и не слушал он меня в этот момент. — Уходи! Ты не понимаешь! Сегодня ночью здесь будут твориться ужасные вещи!

— Так я потому и пришел, — невозмутимо ответил брат. — Я ведь тоже учился, Гавейн… — он легко перешел на древний колдовской язык. В его исполнении слова больше походили на ворчание какого-то странного животного, звучали дико, немыслимо. Это невозможно было вынести, и я зажал уши руками, чувствуя, как слезы выступают у меня на глазах.

— Достаточно, милый, — остановила леди Моргауза Мордреда и повернулась ко мне. — Мордред останется здесь. — Сказано это было холодным непререкаемым тоном.

Мне хотелось кричать, плакать, топать ногами, но я не мог не только говорить, но и шевелиться. В комнате стало холодно, просто невозможно холодно и темно. Пламя свечей словно отдалилось на несколько миль. Я пытался подавить рыдания, пытался вдохнуть, и тут меня затопил черный прилив.

Леди Моргауза дернула за веревку и отодвинула тяжелую занавесь. В нише лежал один из воинов моего отца, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. Я знал, что без крови сегодня не обойдется. Дикие от ужаса глаза воина метались по комнате, ни на чем не задерживаясь подолгу. Я узнал Конналла из Далриада.

— О! — вырвался у меня удивленный не то вскрик, не то всхлип. Во рту стоял неприятный привкус.

— Представляешь, — мама обращалась ко мне мягким голосом, ужасно не вязавшимся с происходящим. — Он пошел к Лоту и рассказал о моей клятве. А я ведь обещала ему… и выполню обещание. Мы поступим с ним так же, как с бараном в прошлом месяце. Мужчина подойдет даже лучше. — Она с улыбкой поглядела на Конналла. — Ну-ка, мальчики, тащите его сюда! — Мама показала на центр комнаты.

Медро выступил вперед. Я стоял, не шевелясь, и ощущал себя совсем больным. Глаза Конналла встретились с моими. Он знал, что его ждет.

Я посмотрел на Медро и вспомнил его слова: «Значит, и мама не права? Разве так бывает?» Я перевел взгляд на леди Моргаузу и, кажется, впервые увидел ее истинный облик: это было средоточие силы, заключенной в человеческую плоть, силы, давным-давно поглотившей разум, призвавший ее. Темная сила, Королева Тьмы. Да, когда-то эту силу вызвала сама леди Моргауза, как слугу для своих целей. Да, поначалу она управляла силой, но с каждым днем силы становилось все больше, а самой леди Моргаузы все меньше. Сила выпила из нее жизнь, надежду и любовь, как вино. Передо мной стояло само невыразимое древнее зло, отвратительное, несмотря на прекрасную оболочку, страшное существо, давно уже не человек, и в глазах его плескался только черный ненасытный голод.