– Ну что ты Ана, не плачь! Прости меня, идиотку! Я совсем не подумала о тебе. Конечно, я не скажу Джейсону раз ты просишь. Ты права, главное, что Эдриан в курсе и разбирается с этим. Джейсону скажем, когда будут первые новости. Только не плачь, пожалуйста, Ана.

– Я не плачу, оно само, – утираю кулаком влагу, но лишь больше размазываю сырость по лицу.

– Тише детка, мы справимся. Всё будет хорошо. И хватит плакать, иначе твои слёзы разбивают мне сердце.

Подруга качала меня в объятиях совсем как Эдриан в офисе. И едва вспомнив о нём, я сама не знаю почему заревела ещё горше. Это какой-то пи*дец, но я не знаю, что со мной и точно не в состоянии взять себя в руки.

Линда принесла мне бутылку ледяной воды. Я засмеялась через всхлипы, обрадовавшись, что стеклянного стакана не будет. С бутылкой думаю справиться будет гораздо проще. Затем подруга отлучилась в свою комнату, и я слышала краем уха, как она говорила с кем-то по телефону, но разобрать слова была не в силах. Плечи все ещё тряслись в рыданиях, но холодная вода помогла, и я надеялась, что через какое-то время смогу обуздать истерию.

Мы с Линдой обнявшись лежали на диване и смотрели сериал про зомби, когда в дверь раздался стук.

– Я открою, – подруга поднялась первой.

– Как она? – знакомый голос огненной плетью хлестанул по нервам и – здравствуйте, я ваша тёща, приехала погостить месяцев шесть, даже если вы меня не ждали – слёзы заново заструились из глаз. Крепкие руки обхватили меня за спину и под колени, поднимая с дивана, а я уткнулась носом в ямку между шеей и плечом и вдыхала родной древесный аромат.

– До сих пор сырость разводишь? Ты в одиночку поднимешь уровень мирового океана, если не перестанешь плакать. За это Гринпис вполне способен предать тебя анафеме.

– Заткнись Эдриан, я не плачу, оно само, – почему мне никто не верит? Ведь я даже близко не собиралась реветь. Оно мне надо? Можно подумать рыдания сопровождают сплошные бонусы. Но кроме опухшего лица, глаз, превратившихся в щёлки, заложенного и не дышащего носа, никаких других преференций я не получила.

– Сейчас папочка уложит свою малышку в постель, и ты заснёшь сном младенца.

Вроде ничего такого не сказал, но жаркий стыдливый румянец окрасил мои щёки.

– Как ты умудряешься говорить такое…?

– Какое?

– Вроде обычные слова, но звучат кошмарно пошло.

Эдриан хмыкнул, сгрузил меня на кровать и начал раздевать. Потянул резко футболку, заставляя взвить руки вверх, я стыдливо прикрыла обнажённую грудь в отсутствии белья. Но мои руки развели по бокам:

– Не закрывайся от меня, Лили, никогда.

Затем надавив между грудей заставил лечь на спину и расстегнул шорты, стягивая их вместе с трусиками.

– Эдриан! – возмутилась, и только сейчас поняла, что слёзы кончились и даже щёки успели подсохнуть, оставаясь едва влажными, я даже для убедительности несколько раз провела подушечками пальцев под глазами, но было сухо. Удивительно! Я впадаю в истерику из-за Эдриана, и я перестаю рыдать опять-таки из-за Эдриана. Чудеса!

Сам заклинатель слёз и мурашек успел полностью раздеться, включая трусы. Я открыла рот в новом возмущении, но он погасил свет и нырнул в постель, накрывая нас обоих тонким одеялом и устраивая мою голову на плече. Я прильнула носом к голой коже и ноздрями потянула воздух. Мужской естественный запах с древесным одеколоном моментально окутал голову дурманом, и я блаженно потянулась всем телом, расслабляя каждую мышцу.

– Спи, малышка. Я рядом.

Эти слова были последними, что я запомнила, ибо в следующее мгновение погрузилась в глубокий, но тревожный сон.

Пробуждение вышло на порядок приятнее, чем ночь. Эдриан старательно зацеловывал моё лицо.

– Что ты делаешь? – улыбка растянула губы в ответ на самоуправство наглого босса.

– Тебе разве не нравится? – обиженно.

– Напротив, я всем довольна.

– Тогда помолчи и не мешай.

Я благоразумно заткнулась, а Эдриан приник к моим губам в упоительно тягучем поцелуе. Он никуда не торопился, не нападал с агрессивным напором, а будто смаковал мои губы. Посасывая то нижнюю, то верхнюю, то обе разом. Затем сплетаясь с моим языком в древних как мир танцевальных движениях.

Дыхание – одно на двоих, стук сердца – один на двоих….

Судьба – одна на двоих (ну, об этом уж точно рановато думать) ….

Моё тело плавилось в его руках и подавалось на встречу вжимаясь всей обнажённой кожей в его. Чтобы ни дюйма зазора между нами, чтобы моё начало вплеталось в его, стирая нас двоих, но вырисовывая одно целое.

Не знаю, когда это произошло, но по моим венам струился чистый огонь, я впилась в его губы своими, втянула язык глубоко в свой рот и посасывала с агрессивным напором. Твёрдые руки надавили мне на плечи, сигнализируя: «Полегче детка». Но я не могла остановиться, всё что угодно, только чтобы его тело не разъединилось с моим. Мне нужно его тепло, нежные губы на моих, его крепкие руки вокруг меня и на мне, чтобы вжимал в себя так сильно, будто больше никогда не отпустит. По-моему, в уголках глаз опять скопились слёзы. Заорала внутри на себя: «Прекрати Ана, ты доведёшь себя до нервного срыва!»

И словно почувствовав мою секундную неуверенность, Эдриан отстранился:

– Лили, давай остановимся пока я могу это сделать.

– А если я не хочу…

– И я не хочу, но сейчас не лучший момент.

И я знаю, что он прав, знаю! Но вы попробуйте это объяснить взвинченным яичникам в полной боевой готовности! Как мне остановиться, когда в отсутствие разрядки кажется, что все кровяные тельца во мне одномоментно взорвутся покруче динамита. Гормоны гуляют в крови, порочная слюна Эдриана после поцелуев гуляет в крови, запах секса заполнил ноздри и затуманил голову – как в такой ситуации остановиться?

Бешеное вожделение начало превращаться в ярость… глухую, звенящую напряжённой тетивой.

– Когда настанет этот лучший момент, и настанет ли он вообще? Вопрос риторический, ответа не требует.

Я сажусь на кровати с другой стороны, подальше от искушающего и до одури сексуального мужика.

– Лили, какие проблемы? Переезжай в пентхаус и у тебя каждый день превратится в лучший момент.

– Что за бред? Мы не можем разобраться с гораздо меньшими проблемами чем переезд.

– По-твоему переезд – это проблема? – а вот и сосульки в голосе проявились, что-то поздновато.

– Все наши странные взаимоотношения – это проблема и переезд в том числе.

Эдриан ничего не сказал, но резко встал с кровати и принялся одеваться.

Я обняла себя за плечи, чувствуя холод не снаружи, а будто изморозь внутри расползается смертельной плёнкой, погребая под собой искорки жизни. Тоскливое одиночество обступило со всех сторон. Но я кремень! Не собираюсь бросаться на шею мужику только лишь из-за того, что мои яичники не получили желаемого, меня отвергли как женщину, а я сама чувствую вселенскую печаль и тоску брошенки. Нет уж, пусть мистер сталкер-босс сначала вскроет свой карточный расклад, надоело играть в тёмную и мучиться неизвестностью.

– Я выделю вам с Линдой отдельную машину и водителя. На работу и с работы возвращайтесь только с ним. И это не просьба, Лили.

– Я понимаю. Это разумно. Но тебе стоит поторопиться с поимкой маньяка.

– Почему ты так говоришь?

– Джейсон пока не в курсе. Я попросила Линду молчать о видео с нами. Но это ненадолго. А стоит ему узнать, он все же не дурак и легко догадается, что запись велась из камер, установленных в нашей квартире.

– Если ты так совсем не прозрачно намекаешь убрать мне камеры из вашей квартиры, то не дождёшься. Камеры я уберу только тогда, когда ты переедешь в пентхаус, не раньше.

– Но на той записи я в белье в ванной комнате. А если в следующий раз он выложит меня голую?! Ты этого добиваешься?! Он ведь может прислать такое видео не только мне! Что ему стоит выложить его в интернет с общим доступом? Ты обо мне подумал? Во что превратиться МОЯ жизнь, из-за ТВОИХ игр в сталкера?!