Однако когда Катя начинала хлопотать вокруг своего Яши, это тоже раздражало Антонину: "Прав Ефим: мальчиков нужно иначе воспитывать, а если хочется тетешкать и лелеять – рожай девочку!"

– Тонька, прикинь, мы с Яшкой сейчас в селе были…

– Кать, потом, извини, спешу! – отмахнулась Антонина, решив, что послушает об очередных обидчиках Якова и форшмаке, который из них сделала Катя, после ужина.

В Ходжа-Сола Тоня поехала на такси. Не пробираться же по этой обочине, где и кошке тесно, вжимаясь в скалу каждый раз, когда по дороге проезжает транспорт! Даже тротуары тут сделать не удосужились, а еще курортом себя называют…

Тоне было необходимо на кого-то выплеснуть свое дурное настроение. С Катей ссориться не хотелось – Минскую не перекричишь и не переговоришь; даже на работе она, занимая пост ниже Антонининого, спуску ей не дает. Тихая Лиза умеет несколькими словами полностью разоружить оппонента и даже пристыдить. Поначалу Тоня опять-таки обманулась ее внешним видом тихой девушки из интеллигентной семьи и попыталась "построить" вчерашнюю студентку, но получила такой ответ, что желание "приплющивать" Лизу пропало. Кому охота чувствовать себя потом кем-то вроде трамвайной склочницы!.. Умеет же Лиза так ответить, что сама себя устыдишься!

Персонал отеля и кафе уже "построен", к ним не придерешься. Да и Моисей, чем ближе заветное 18-летие, тем меньше он реагирует на "воспитательные меры" и уже не сникает от ледяного тона матери: "Итак, неделя без гаджетов! Как? Молча".

Нет, Антонине нужно было застать кого-то врасплох, вызвать растерянность, обиду, униженный румянец на щеках и может даже слезы – может, тогда ей станет легче, перестанет давить обида – на жлоба Ефима, на лживого Антона, на распальцованную Навицкую…

Во двор кафе Антонина входила уже на подъеме, предвкушая, как высмотрит какую-то оплошность и задаст персоналу перцу.

Антонина вспомнила, как разделала под орех одну фифу из Подмосковья, начинающую авторшу за то, что та заперлась к ним без маски. Деревенская тетеха выбежала в коридор в слезах и соплях и там устроила цирк с обмороком, валерьянкой и сердечными каплями. В самый раз для провинциального театра. Умора. Зато к ним в издательство больше не суется со своими макулатурными писульками. Всяк сверчок знай свой шесток. В своем Задрипанске печатайся за свой счет тиражом в тридцать экземпляров и дари книжки друзьям, и будь довольна, а в Москве своих бумагомарак хватает.

На качелях сидела парочка взажим и самозабвенно целовалась. Рука мужчины уже довольно нежно поглаживала ягодицы партнерши, и Антонина брезгливо скривилась. "Фу, им бы уже кустики поудобнее поискать, как в песне, "постель из ландышей пуста и роза падает с куста…" Но сделать им замечание не рискнула. Это тоже посетители, а значит, могут и ответить. И мужчина даже со спины выглядит крепким и плечистым… И знакомым.

Антонина замерла, присматриваясь к его каштановым с проседью волосам и синей ветровке. Не может быть… Не мог же он вот так, внаглую, у нее под носом…

С головы мужчины свалилась и покатилась по земле кепка. И последние сомнения развеялись. Она сама заказала пять таких бейсболок – для подарков обоим своим мужьям, сыновьям и, конечно же, себе – с эмблемой своих любимых "Голодных игр". Ей ли не узнать силуэт Сойки-Пересмешницы в языках пламени на черном фоне!

А что это за длинноногая сучка с разметавшейся по спине копной золотистых, блестящих под закатным солнцем волос до самых "ягодных мест", которая так и выгибается в его объятиях? Неужели?.. "Так я и знала… Наверное, об этом мне и хотела сказать Катя. Теперь и она тоже в курсе…"

Не помня себя от ярости, Антонина вылетела на улицу и тут же на кого-то налетела со всего маху.

– Осторожнее! – возмущенно крикнула Навицкая, нагнувшись за упавшей от столкновения сумкой.

– Извините, – сквозь зубы процедила Антонина. "Ну конечно же, она. И тоже приперлась сюда ужинать. Нет, если день с утра не задался – то и до вечера одна дрянь будет на голову сыпаться…"

***

Когда бывшая жена Ефима вылетела из кафе так, будто за ней гнались все демоны преисподней, Наташа едва успела увернуться, иначе Антонина сшибла бы ее с ног. Буркнув на ходу извинение, женщина умчалась.

Наташа с недоумением проводила Антонину взглядом. Что это нашло на соседку? Обычно она лучше владеет собой. И вошла во двор "Джан-Дере".

Мужчина в черной кепке с принтом "Голодных игр" фотографировал девушку на качелях. Она заученно принимала красивые позы, профессионально улыбалась в объектив и эффектно встряхивала роскошными волосами цвета спелой пшеницы.

– Разрешите? – между мужчиной и девушкой попыталась пройти официантка с тяжело груженым подносом.

– Вы можете подождать? – высокомерно ответил Антон Щеглов. – Не влезайте в кадр, уважаемая!

Изумленно взглянув на него, девушка направилась в обход.

Во двор вошла шумная экскурсионная группа. Радостно гомоня, люди потянулись к шатрам и рукомойникам.

– Подождите, – тем же барским тоном произнес Антон, – не портите кадр!

– Дайте нам пройти, а потом снимайте, – примирительно сказал гид, – люди устали, проголодались…

– То-оша, – манерно протянула Кристина, – давай пра-апустим, лю-уди ку-ушать хотя-ат!

– Девушка, вы можете подождать? – прикрикнул Антон на Наташу. Она молча продолжала свой путь. Мужчина повернул голову, чтобы как следует поставить на место нахалку, и узнал Навицкую.

– Теперь понятно, почему ваша жена вылетела отсюда, как ошпаренная, – негромко, но отчетливо сказала Наташа, чтобы согнать с лица Антона эту самодовольную мину, с которой он запрещал посетителям и персоналу ходить мимо его "фотосессии" так, будто двор принадлежал лично ему.

– И что? – Кристина закинула ногу на ногу. – Мы работаем! Тоша – фотограф, а я – ведущая модель агентства "Фэшн Лук"! Мы делаем рекламный буклет!

– Да? А жена "Тоши" об этом, похоже, не знает, – язвительно сказала Наташа, – ей не понравилось то, что она увидела… И пропустите людей к столикам. В кафе обычно за тем и приходят, чтобы поесть, а не за тем, чтобы смиренно ждать конца вашей фотосессии. И не трясите так волосами, а то тут все чебуреки станут лохматыми.

– Завидуй молча, у самой три волосины, – уже совсем не гламурно взвизгнула Кристина.

– У тебя и того не будет, если встретишься с Антониной, – ответила Наташа и прошла к свободному шатру.

Антон догнал ее:

– Подождите… Вы серьезно видели, что сюда заходила Тоня?!

– Да. Минут пять назад она вылетела отсюда, как на реактивной тяге. И вид у нее был недовольный.

Антон хлопнул себя по лбу и застонал:

– Блин, ну, не по вине наказание… Чтобы я еще раз связался с этими модельками!.. От них словно заражаешься тупостью. И если есть вероятность вляпаться, я непременно вляпаюсь…

– Верно. Но она вас уже увидела, так что поздно сокрушаться, – Наташа открыла меню. – Хотя, может, вы еще успеете уехать…

– Да ну их обеих… – Антон еле сдержался от ругательства. – В Москве возьму еще один кредит, куплю Тоньке что-нибудь у Тиффани, она и заткнется…

Наташа ощутила укол обиды за Антонину. Она вспомнила, как в Кронштадте пережила нечто подобное, когда ей по телефону названивала университетская знакомая Уланова и щебетала, как они с Виктором решили "вспомнить молодость" и как им хорошо. И когда Уланов защищал молодую ростовскую официантку, у которой язык работал лучше мозга и из-за этого девушку чуть не осудили за экстремизм. И хорошо помнила, как тревожно и обидно ей было в обоих случаях… Так что сейчас она сочувствовала Антонине.

– Иногда Тонька намеренно раздувает драму, чтобы расколоть меня на дорогую покупку, – пояснил Антон, – наметит себе шубу, модный айфон или годовой абонемент на фитнес, ВИП-программа, и обвиняет меня во всех смертных грехах, а потом искусно подводит к мысли, что вот эта скромная безделушка, тысяч за сто, сможет излечить ее истерзанное обидой сердце. И пилит за то, что я не зарабатываю так, как Коган… Ну и зачем она от него ушла?! – в сердцах выплюнул Щеглов. – Оставалась бы с ним, раз он такой успешный и щедрый, а я – неудачник с кредитами!