– Как давно вы стали замечать странности? – Спросил журналист, нажав на кнопку своего маленького карманного диктофона. Я еще подумала: "Надо же, кто-то еще пользуется этим старьем?!".

– Все началось неделю назад. В первую ночь, я проснулась от резкого грохота. Мне даже кажется, что мою кровать при этом звуке тряхнуло. Но, я решила, что мне просто приснилось…. Но потом, так стало повторяться каждую ночь. На третий раз я специально посмотрела на часы, было 3 часа ночи. На четвертый, в такое же время… и дальше… и снова… – Когда я вспоминала все эти ужасы, мой голос слегка дрожал. Я невольно перебирала пальцами платье, опустив глаза вниз, чтобы не смотреть на журналиста. Думала это поможет. Но, я все равно очень нервничала.

– Что еще вы заметили? – В отличие от меня, его голос был ровным, казалось его совсем не интересует то, что со мной произошло и он здесь просто потому что это его работа.

– Вещи стали перемещаться сами собой. Положив книгу в одном углу, я находила её в другом. Открытая дверь становилась закрытой и наоборот. А позавчера… – Меня затрясло. Голос сел и я не могла произнести ни звука. Журналист, казалось привыкший к такому повороту событий, налил мне воды и терпеливо ждал, когда я снова смогу говорить.

– Спасибо… – Сказала я, он лишь кивнул. И после небольшой паузы я заговорила вновь. – Позавчера, после грохота я проснулась уже на полу… И не могла пошевелиться… Я увидела что-то темное в углу… Оно… – Я часто задышала. Вспоминая ужас, что я ощутила, мне было трудно оставаться спокойной. – Оно смотрело на меня. Я это чувствовала. А потом… Оно кинулось на меня. Я не знаю, я так сильно испугалась, что закричала и закрыла глаза. А когда открыла, уже никого не было… и я могла шевелиться… Журналист все так же молчал. И всё время кивал.

– А в прошлую ночь, я очнулась в другом месте… Я очнулась в подвале…

– В подвале? – переспросил журналист, но в его голосе не прозвучало ни нотки удивления.

– Да… Не знаю, как я там оказалась. Может ходила во сне, а может что-то меня туда утащило… – Сердце отбивало такой ритм, что можно было бы танцевать чечётку. Я глубоко вздохнула и продолжила.

– Было темно. Страшно. И я ощущала чьё-то присутствие. Я чувствовала взгляд. Тогда я получила это… – Я подняла рукав платья. На моей руке уже посиневшая и покрытая корочкой красовалась огромная царапина. Журналист, впервые за время нашего разговора приподнял бровь и посмотрел на меня с сомнением.

– Оно запустило в меня вазу… – Почти шепотом сказала я, но потом повторила громче. – Оно запустило в меня вазу. Следом полетели еще с десяток разных вещей. Я отделалась только царапиной и сильным испугом. Я побежала к выходу и тут, оно схватило меня за ногу и потащило вниз, в погреб, который я использую для хранения вина и овощей. – Я наклонилась вперед и указала на след от пальцев на своей ноге. Журналист нахмурился, но ничего не сказал. В этот момент, в соседней комнате, само включилось радио…

Мы оба замерли. Радио играло очень тихо, сложно было разобрать что это была за песня. Мы перевели взгляд друг на друга.

– Вы живете не одна? – Уверена, он отчаянно искал разумное объяснение происходящему.

– До недавних пор думала, что одна… – Радио затихло. В наступившей тишине, я услышала дыхание, дыхание журналиста, оно участилось.

– Послушайте, я обратилась в общественность, потому что не знаю куда еще обратиться. Может, если всё это предать огласке, найдутся люди, которые смогут мне помочь… – Я сделала небольшую паузу, приводя в порядок свои мысли. – Я даже в Бога не верю. И всё что здесь происходит… может я схожу с ума? Как тогда объяснить вот это? – Я потерла царапину и снова посмотрела в комнату, где стояло радио. Послышался скрип открывающейся двери.

На секунду мне показалось, что журналист потерял над собой контроль и сейчас, как любой нормальный человек, вскочит и с воплями побежит прочь от этого проклятого места. Но, только на секунду. Он перевел взгляд на меня, и сказал:

– Должно быть кошка… Или собака…

– У меня нет животных… – тяжело дыша, произнесла я, слыша как продолжает скрипеть открывающаяся дверь. Перемена в его взгляде говорила о раздражении. Он мне не верил.

– Хорошо, Мисс, тогда я схожу и проверю. И если это не окажется ваш знакомый, которого вы уговорили подыграть вам… То мы продолжим этот разговор… – Дверь захлопнулась с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. Я вскрикнула, а журналист вздрогнул и вскочил на ноги.

– Кажется, ему не нравится что вы здесь… – Нервно проговорила я. В этот момент свет в доме замигал. Когда пришел этот человек, уже смеркалось, теперь за окном совсем стемнело. Свет с нарастающей интенсивностью продолжал мерцать, пока в конце концов совсем не погас.

– Это совсем не смешно. Если вы пытаетесь таким образом меня убедить, то перестаньте.

– Уверяю вас, это не я…

Дверь подвала снова заскрипела. В полной темноте и тишине, были видны лишь очертания предметов, а слышен был лишь стук собственного сердца. И еще дыхание, частое, это дышал журналист.

– Я сказал, перестаньте! – Его голос звучал звонко и грозно, но можно было различить в нем уже нарастающие нотки паники и страха.

– Я же сказала… – не договорив, я застыла на месте. В проеме появился темный силуэт. Совсем непохожий на человеческий. Он был больше даже самого высокого человека примерно на две головы, и шире раза в два. И когти, их очертания тоже было видно. Оно стояло там и смотрело, но впервые за все это время, я ощутила, что оно смотрит не на меня. Мужчина. Вот на кого оно смотрело.

Журналист, казалось прирос к месту. Лишь дыхание выдавало в нем жизнь, без него, можно было бы подумать, что это статуя или манекен.

– Клянусь, если это спектакль… – Наконец сказал журналист, но быстро замолчал, будто испугался собственного голоса.

Все произошло быстро. Я лишь успела зажмуриться. А когда открыла глаза, никого не было… Через несколько секунд включился свет. Все прошло. Все закончилось… На время, что ж… Хорошо. Хорошо. С этим можно справиться. Оно будет сытым, какое-то время. Пока он не голоден, я в безопасности… а потом, потом снова придется что-то делать. Сначала все это пугало. Потом стало легче. А теперь… Теперь что?

Девушка посмотрела на свое отражение в зеркале в дальнем углу комнаты, что это там? Улыбка, она стояла и улыбалась.

Последние 2 года мама с папой отдалились. Раньше они всегда шутили, смеялись, обнимались и целовались. При любом удобном случае. А когда родилась Морган, казалось, они стали еще счастливее. Но эти 2 года. Перемена произошла слишком резко. Мама вдруг заболела. Папа сказал, что это опасно и очень заразно. И нас с сестрой отправили к бабушке. Мы там прожили почти год.

Все это время папа был растерян и зол. Он каждый день ездил как маме, иногда оставался там ночевать. С мамой мы общались по телефону. Хвала тому, кто придумал видео звонки. Самое интересное, что мама не казалась больной, скорее подавленной. Мне тогда было уже 14 лет и могла отличить больного человека, от здорового. Морган было только 5, но и она чувствовала, что что-то не так. Единственной переменой в ее внешности было то, что она потолстела. Несильно, но довольно заметно. И она постоянно грустила.

И вот наконец, настал день, когда папа сказал, что мама здорова и мы можем вернуться. Мы с Морган были счастливы, думали, что все снова станет как раньше. Не стало. Теперь они смеялись и целовались только на публике. Идеальная семья, которая, когда закрывается дверь, совсем не такая. Нет, они даже не ругаются, но они стали будто чужими. Они больше не смотрят друг на друга. Бросают мимолетный взгляд и разговаривают, но больше не смотрят.

А потом, ночами, иногда, я стала слышать плач. Тихий, детский, как плачет младенец, который потерял маму. Сначала я думала, что мне это только снится. Но потом… Как-то раз, я не спала очень долго, читала книгу. Было уже далеко за полночь и я снова услышала плач, приглушенный, тихий, но отчетливый. Других шумов в доме не было. Я долго лежала, не решаясь пойти и проверить. Потом, все же решилась, хоть он и прекратился. На кухне я столкнулась с мамой, которая наливала себе стакан воды. Вид у нее был замученный и…напуганный?