- Гляди, Черномор, на мне такой же костюм, как твой, - потрогал меня за пояс малец. - Теперь много дядей и тетей носят такие.
- Какие такие?
- В каком улетел на Индру самый великий астронавт. Иван Пересветов. Ты его случайно не знал?.. Когда дядя Ваня вернется с Индры, я буду старик, как ты.
И борода такая же будет. А он прилетит молодой.
Не веришь, что ль?
- Когда улетел Пересветов? - быстро спросил я и с трудом проглотил ком в горле.
- За три лета, как меня принесли аисты. В аистином платке.
Змей трепетал, дрожал, метался в небе, силящемся отделиться и улететь от Земли.
- Тебя небось дома обыскались, - сказал я.
- У меня нет дома, - вздохнул он. - Живу в детском дворце. В той вон роще, на бугре. Нас там тридцать восемь мальчишек и девчонок. Вся наша родня погибла на Плутоне. Целый город погиб в ураган. Но детей спасли.
Я посмотрел в его отчаянно синие глаза и вдруг понял, даже не понял, как бы вспомнил, что знаю о нем все.
- Алексей, я твой прадедушка. Хочешь со мною жить? С прадедушкой Иваном?
- Хочу, - улыбнулся он. - Жаль, воспитательница не разрешит.
- Таисия Сергеевна? Разрешит, не бойся.
- Если ты взаправду мой прадедушка, а не Черномор, то почему ты не умер? - засомневался Алексей.
- Потому что прадедушки редко умирают. Хочешь, отпустим змея? И смастерим другого. В три раза больше. И летать он будет без ниток. Отпустим?
И змей улетел.
Расплатившись снегами на горе небес, я кое-что приобрел взамен. Ребенка, которого я учу читать карту звездного неба, собирать травы в горах, пускать встречь ветра змеев без ниток. Приобрел возможность предугадывать ход событий - обычно за день, за два, но если сосредоточиться, то и за больший срок. Одно мне поначалу досаждало: мгновенно, помимо своей воли, сосчитываю все, что вижу. И даже чего подчас не вижу, а чувствую или предчувствую, например, опадающие листья в вечерней роще. И еще кое-что приобрел, но этому я постараюсь выучить только Алексея, который сейчас спит и видит во сне, как Сивка-Бурка задевает копытом золотые струны в чудесном саду...
Как жить дальше Колумбу, вернувшемуся ни с чем?
Явиться в Академию наук? Засмеют. Единственное доказательство в моих руках - это полусфера, где я усилием памяти показываю Алексею живые картины из любых эпох. Даже если академики не засмеют, то уж полусферы я лишусь навеки, а что такое волшебник без волшебной палочки?.. И вообще: никуда идти не хочу, объясняться не собираюсь. Разве когда-нибудь попозже, когда утихнет боль памяти...
Об одном жалею: никаким усилием воли не удается под хрустальной чашей вызвать видение Индры.
Как же жить, пришелец? А так вот и жить. Смотреть на листопад, спасать птиц, зверей и людей. Звонить в полночь Электронному Дозорному на Луну ("Немедленно эвакуируйте лагерь в море Спокойствия!
В 6.43 метеорит разнесет вдребезги купол"). Предупреждать о тайфунах, столковениях с айсбергами, землетрясениях.
Пусть не раскрылась перед пришельцем Индра, как раскрывается на восходе цветок, пусть земляне еще не готовы к встрече с братьями в цветущем саду что из того. "Есть миры иные, которые постичь нельзя, но тайным касанием к которым живет человек: если в тебе прервется это касание - возненавидишь и проклянешь жизнь", - написал, словно собственной кровью, гениальный мой предок; о себе одном написал вроде, а выходит, о тебе, современник, о тебе, мой далекий потомок, о всех нас, о земной семье и судьбе.
Что из того, что ты обличьем старик? Цену жизни ты уяснил на Индре и как никто понимаешь: стариком, китом, оленем, дождевым червем, трясогузкой, енотом, касаткой, кем бы ни был ты, знай - существует лишь одно во Вселенной блаженство: дышать, чувствовать, жить.
Кем бы ни был ты, кем бы ни стал, пришелец...
...Но туман растворяется, растворяется в полусфере, и течет меж холмов, осененных лесами, пречистая Нарарека, и Марина, Марина, Марина качается в лодке с будущим великим астронавтом, взнуздавшим на виду всей Земли молниеносного "Перуна". И нескончаемо длится мое, Марина, мученье, и плещется меж перекатов твоя, Марина, река...
Где же вы, баснословные мельницы, в которых старые и безобразные перемалывались в молодцов-удальцов? Где ты, легендарный странник, что, заглянув в кузницу и заметив немощного старика, принялся за мехи, пламя до звезд раздул, положил старца в горнило, раскалил докрасна, опустил как положено в воду - и восстал из дымной купели юный Иван-богатырь?
...Ты боялась, Марина, встретить героя беззубой старухой, но вернулся седобородый ?ерой, а ты - молода' И в моей запоздалой власти сравнять ход твоих и моих часов - даже без помощи братьев с голубой звезды.
Хочешь сказку на долгую ночь без просвета в обложив ших все небо тучах, без единой звезды: "Жили-были старик со старухой у самого синего моря..."
Нет, так нельзя. Ни в мыслях, ни наяву нельзя, чтобы ты расплатилась молодостью, как я. Никогда ни в кого не переноси твое собственное страданье, даже пусть не твое, пусть насильственно в тебя погруженное.
Не прерви касание тайное, не прокляни, не возненавидь Исцеляй добром н любовью. Чти мудрый завет:
Одной волной подняться в жизнь иную, Учуять ветр с цветущих берегов...
И лишь тогда, пришелец, сбудется загаданное и невозможное станет возможным...
* * *
Я легко преломил, чтоб не хрустнула, ветку, испещренную розовыми цветами, и положил на подоконник.
- Прими, счастливица, свадебный дар. Ты его заслужила.
Робкий стук в невидимую дверь я еле расслышал.
- Марина, может быть, ты отдохнула? - спросил жених.
- Благодарю, стерегущий, - сказала она и закрыла другую створку. Проскользнуло в глубь комнаты, истаяло сиянье ее фаты. Ключ повернулся дважды в замке.
- С кем ты там секретничала, шалунья, - спросил жених мягким баритоном. Таких замечаешь в толпе с первого взгляда. Талия выгнута, как по лекалу, плеч разворот богатырский, поступь - как по струне переходит бездну, глаза - ясные-ясные, с напором, с дерзинкой; такому скажи: через час на полгода в Гималаи или во мрак Тускароры, - не задумываясь, согласится, как на крыльях помчит.
- С вишнями в саду, - отвечала она громко, и он удивился ее дрогнувшему странно голосу.
