В конце концов он придумал себе развлечение: обращался к продавцу в магазине на арабском, потом, если его просили перейти на английский, он переходил не просто на английский, а на техасский английский, по возможности вставляя в свою речь сленг и идиомы.
Вдоволь наслонявшись по городу, он вернулся в гостиницу и зашел в бар, где среди немногих посетителей увидел двоих, как ему показалось, соотечественников, судя по долетевшему до его уха «фак ю». Они увидели, что он смотрит на них, и жестом пригласили перейти за их столик, что Фрэнк и сделал. Как выяснилось, это были русские парни, судя по внешнему виду, немного старше Фрэнка. Они работали на нефтепромыслах на севере Сибири, где в это время года уже довольно холодно, и приехали сюда погреться, чтобы запастись теплом на долгую зиму. Оба довольно сносно говорили по-английски. И когда выяснилось, что Фрэнк хотя и не специалист-нефтяник, но тем не менее работал в нефтяной компании, они предложили выпить за нефтяников, потом за нефть, которая не дает умереть им с голоду, потом за газ, за Сибирь, за Техас и еще за что-то, а закончили тостом за дружбу между миролюбивыми русским и американским народами. Русские пригласили Фрэнка продолжить вечер в их номере, и ему стоило больших усилий убедить их отпустить его, так как у него на завтра было запланировано много важных дел: надо было заехать в порт и в таможню. После долгих препирательств русские уступили, взяв с него обещание, что завтра вечером они продолжат. Но перед тем как его отпустили, ему пришлось выпить с ними раз пять «на посошок».
Здоровый восьмичасовой сон восстановил его силы, и наутро он чувствовал себя прекрасно. По дороге в таможню он пытался вспомнить в такси несколько русских слов и поговорок, которым его учили вчера собутыльники, но безуспешно. Надо будет попросить их написать перевод и транскрипцию самых ходовых слов и выражений, подумал он. Положение в России, похоже, потихоньку улучшается, и русские наверняка захотят восстановить свои позиции в Заливе.
Ничего плохого Фрэнк в этом не видел, если, конечно, русские, а также китайцы и все остальные, будут вести себя прилично и не будут забывать, что Персидский залив – зона жизненно важных интересов Соединенных Штатов и их союзников.
С этой мыслью он вошел в таможенный департамент порта Дубай, где его встретил чиновник-индус. Он тоже не говорил по-арабски, но работал весьма оперативно и эффективно. Фрэнка усадили в уютно обставленной приемной, забрали у него бумаги с описанием груза, ошибочно отправленного вместо султаната в Эмираты, и пока он пил кофе и смотрел телевизор – чтобы показать перед индусами свою эрудицию, он выбрал арабскую программу – все было выяснено, местонахождение груза установлено и даже была достигнута договоренность о его переброске в Маскат. За ошибку вашингтонского клерка надо было заплатить несколько тысяч долларов, но это уже не было заботой Фрэнка.
Он позвонил в Вашингтон, сообщил о требованиях таможни, потом послал факс с перечислением необходимых платежей, подписал платежное поручение и был свободен.
Теперь единственное, что ему оставалось в Эмиратах, это встретиться с бывшими иракскими разведчиками, рекомендованными ему генералом Ибрагимом. Фрэнк начал со старшего по званию – полковника Мухаммеда Рамадани, но когда он позвонил по его телефону, ему ответили, что господин Рамадани переехал в Маскат и работает там в какой-то фирмочке, занимающейся организацией празднеств, свадеб и тому подобное. Его ценность в глазах Фрэнка сразу же упала: полковник даже разгромленной армии не должен опускаться до такой степени. Тем не менее он записал номер телефона и факса Рамадани в Маскате. На всякий случай.
Зато Абдаллах аль-Хейдар был на месте. Он сам взял трубку телефона, сказал, что господин Ибрагим звонил ему и он будет рад встретиться с мистером Фрэнком Норманом в любое время. Фрэнк предложил встретиться в тот же вечер, и Абдаллах пригласил его заглянуть к нему в лавку после пяти часов, когда спадет жара.
У Фрэнка до встречи оставалось достаточно много времени. Поэтому он вернулся в гостиницу и выкупался в бассейне, затем нашел своих новых русских знакомых и провел с ними пару часов за пивом и кофе, беседуя о житье-бытье в России и Штатах.
То ли по причине жары, то ли по какой-то другой причине, на этот раз не обошлось без экскурса в большую политику.
– Послушайте, Фрэнк, – обратился к нему один из русских по имени Николай, – а на кой… как это хер по-английски – прик? …вы вообще ввязались в эту военную авантюру в Ираке? Казалось бы, можно было чему-нибудь научиться на своих и чужих ошибках. Я понимаю, было бы естественно, если бы вы сделали это в прошлый раз, во время этой вашей бури в пустыне, когда Саддам оккупировал Кувейт. Вашему президенту надо было продолжить наступление после изгнания иракцев из Кувейта. И через пару недель ваши войска были бы в Багдаде. Тогда для этого у вас были все предпосылки: военная сила, международная поддержка и прочее. Насколько я помню, даже ваши вояки хотели двинуться на Ирак. Как звали этого вашего командующего войсками? То ли Шварценеггер, то ли еще как? Впрочем, неважно. Так он вроде бы поссорился с вашим президентом из-за этого. В результате через десять лет вам пришлось снова собирать здесь войска, уговаривать союзников и так далее.
– Вы забываете, что Соединенные Штаты – демократическая страна, – объяснил Фрэнк. – Мы не могли просто так взять и вторгнуться на территорию Ирака. Мы ликвидировали угрозу миру в этом жизненно важном для всего мира регионе и, как только выполнили свою задачу по освобождению Кувейта, сразу же вывели свои войска.
– А что произошло потом? – вмешался в разговор другой русский – Александр. – Вы придумали историю о наличии у Ирака оружия массового поражения, обвинили Саддама во всех смертных грехах. Когда Саддам травил курдов химическим оружием, вы молчали, а через несколько лет вдруг вспомнили об этом и стали говорить, что он устроил геноцид собственного народа. Когда Саддам воевал с Ираном, вы снабжали его оружием, а потом он сделался, видите ли, агрессором и врагом всего миролюбивого человечества. А насчет того, что вы демократическая страна, это вы оставьте для детей дошкольного возраста. Когда вы и ваши натовские союзники бомбили Сербию, вы делали это для того, чтобы восстановить демократию на Балканах? А чем это закончилось? Или, вернее, заканчивается? Сербов теперь изгоняют из мест, где они жили сотни лет. Но зато вы восстановили демократию! Думаете, это сойдет вам с рук? Хрена! Могу поспорить, что со временем все это выйдет вам боком.
Николай сказал Александру несколько фраз по-русски. Тот кивнул и продолжил:
– Не обижайтесь, Фрэнк. Лично против вас я ничего не имею. Вы, судя по всему, хороший парень. Просто, как у нас говорят, мы все это уже проходили. По части демагогии наши прежние правители дали бы вашим сто очков вперед. Только у нас это называлось по-другому. Мы не восстанавливали демократию, а оказывали интернациональную помощь братским народам. Причем бывало, что мы ставили у власти в какой-нибудь стране марионеточное правительство, а потом оказывали ему помощь по его просьбе. И все были довольны. Ах, да. Мы еще защищали завоевания всяких национально-освободительных революций. Поддерживали их движение по социалистическому пути развития. Но все это в прошлом. Сейчас мы за мир и дружбу, а вы приближаете НАТО к нашим границам. Зачем? И на какую ответную реакцию вы рассчитываете? Вы думаете, что мы всегда будем слабыми? А что, если в один прекрасный день к власти в нашей стране придут более решительные деятели? Из тех, кто не будет дирижировать оркестрами и кого нельзя будет хлопать по плечу? И кто не будет разворовывать то, что осталось? У нас два пути: либо мы развалимся окончательно с вашей помощью, либо снова станем сильными. И тогда кое-кому придется поплатиться за то, что они помогали всяким олигархам и прочим разбазаривать наши национальные богатства и превращать народ России в вымирающую нацию. А вы не выиграете ни в первом, ни во втором случае. В первом все бен ладены будут действовать только против вас как единственной супердержавы – богатых и сильных никто не любит, а вас есть за что не любить. А во-втором… черт его знает, что будет во втором случае. Лучше не думать об этом.
