– А ты считаешь, что такое невозможно? Я как раз слышал, что они владеют Истинным Знанием, а если так, то они действительно способны решить проблемы любого человека.

– А я считаю, что если человек не может решить свои проблемы, так либо эти проблемы не стоят решения, либо человек слишком ленив. В первом случае нечего себе голову забивать, а во втором – незачем такому человеку небо коптить!

– Э, друг, да ты философ! Лихо ты все и всех расставил по своим местам. Неужели у тебя никогда не было не решаемых проблем?

– Нет, не было! И желания задавать вопросы посвященным не было. Я давно понял, что даже самый святой монах – всего-навсего обычный человек, и, значит, не может до конца понять трудностей другого человека. А раз так, то и его решение, его совет, не могут быть верными.

Он опять усмехнулся и покрутил головой.

– Видел бы ты, святой отец, какие только люди не сидели в моем фургоне! И отчаянные, и отчаявшиеся, и святые, и полные нечестивцы. И все туда ехали с надеждой, а обратно... А обратно – по-разному, но все недовольные.

– Неужели никто из тех, кто обращается в монастырь, не получают помощи?

– Ну почему, я так не говорю. Если там болит что-нибудь или в семье неурядицы какие, тут монахи помогут. И вылечат, и подскажут, как жить дальше. Да только стоит ли из-за этого в такую даль тащиться. В любой большой деревне имеется хороший лекарь, а в своей семье всегда можно порядок навести, надо только сесть и спокойно подумать. Я говорю о настоящих вопросах. О тех, ради решения которых стоит брести в горы. Вот ты, святой отец, ради чего со своего далекого юга притащился в Тань-Шао? Тоже надеешься, что монахи все твои проблемы решат?

– Да нет. Я надеюсь постичь Истинное Знание.

Возница вновь кинул быстрый взгляд в сторону магистра и усмехнулся.

– Значит, вопрос задать хочешь?

– То есть?.. – не понял Лисий Хвост.

Рыжая голова снова повернулась, и на этот раз взгляд был вопросительным.

– Так чтобы стать послушником монастыря и получить доступ к Истинному Знанию, надо вопрос задать.

– Задать?! Хм... Интересный экзамен... Я как-то больше привык думать, что во время экзамена на вопросы надо отвечать, а тут – задать... Мне Ван говорил, будто на празднике Познания Сути настоятелю монастыря задают вопросы, но я не думал, что это тест на способность изучать Истинное Знание.

– Ты, святой отец, как с неведомой земли прибыл. Самых простых вещей не знаешь. – Возница снова покачал головой, перебирая вожжи.

– Я действительно многого не знаю. Просто жизнь, которую я вел до того, как отправился в Тань-Шао, была слишком оторвана от повседневности. Мой учитель требовал полной сосредоточенности на наших занятиях. Видимо, поэтому я плохо разбираюсь в существующем укладе жизни.

Дорога перевалила через невысокий холм и узкой пыльной лентой уходила в недалекий, ярко освещенный солнцем лес. Лошадка прошла под уклон не более десятка шагов, когда возница вдруг приподнялся со своего сиденья и принялся пристально вглядываться в какую-то точку впереди. Лисий Хвост проследил за направлением его взгляда, однако ничего интересного не заметил и вопросительно посмотрел на возницу, ожидая услышать, что так его заинтересовало. Но тот продолжал рассматривать неизвестный объект, а потом, ухватившись за обруч повозки, поддерживавший тент, обернулся назад и протяжно свистнул. Магистр тоже обернулся назад и увидел, что три повозки, следовавшие за ними, также перевалили через вершину холма и теперь, прибавив скорость, быстро их догоняли.

– Что-то случилось?.. – спросил он рыжеволосого.

– Пока что нет, – ответил тот, усаживаясь на сиденье. – Но мне очень не нравится поведение моей лошади. Красава чего-то боится – вон как ногами перебирает, словно дальше идти не хочет.

Лисий Хвост посмотрел на лошадь, но ничего необычного не увидел. Однако он чувствовал, что возница встревожился всерьез и не без причины.

После сигнала рыжего возницы отставшие фургоны быстро нагнали передний, и растянувшийся было караван продолжил движение плотной, компактной группой. А еще через полчаса даже Лисий Хвост понял, что лошадь ведет себя странно. Она явно сбавила ход и, несмотря на понукания возницы, перешла с рыси на шаг. При этом она начала глухо всхрапывать и поглядывать круглым испуганным глазом на сидящих в повозке людей, словно спрашивая: куда ж это вы претесь?!

Рыжий остановил лошадь, не доезжая метров тридцати до опушки леса. Две другие повозки съехали с пыльной ленты дороги и остановились рядом с повозкой магистра. Четвертый фургон встал несколько сзади, словно прикрывая своих товарищей с тыла. И возницы, и некоторые из пассажиров каравана сошлись у переднего фургона, а один из них громко обратился к рыжему:

– И долго ты собираешься здесь прохлаждаться? Или в лес боишься въезжать? Так пропусти меня вперед, я тоже дорогу неплохо знаю.

Однако рыжий, спрыгнув с облучка, не отвечал на выпады своего товарища, а прошел немного вперед и стоял посреди дороги, будто к чему-то принюхиваясь. Затем он вернулся к повозке и задумчиво пробормотал:

– Вроде бы все в порядке, а что-то не так. Зря моя Красава упираться не будет. И... – он задумчиво потер плохо выбритую щеку, – и следы от колес прямо перед нами свежие, глубокие, а на опушке почти не видны, как будто им уже несколько дней.

Лисий Хвост выбрался из фургона и, взяв в руку свой посох, молча прошел мимо столпившихся людей вперед по дороге. Не доходя трех-четырех десятков шагов до опушки леса, он остановился и внимательно оглядел окружающее. Следы на дороге, как и говорил рыжий возчик, выглядели действительно странно. А кроме того, магистр почти сразу разглядел грубый рубец, которым на действительность была «подшита» пелена наваждения. Он тщательно прощупал структуру морока, а потом закрыл глаза и, тщательно выговаривая непонятные слова, произнес короткое заклинание.

Воздух вместе с куском леса и дороги перед ним дернулся, словно занавеска, отброшенная хозяйской рукой, и перед охнувшими и попятившимися путниками предстала разлегшаяся поперек дороги, ни на что не похожая темная серь. Более всего эта штука напоминала большую темную тучу, непонятным образом оседлавшую дорогу. Она клубилась, словно продуваемая ветром, а внутри нее что-то посверкивало и негромко, но грозно погромыхивало.

Несколько минут длилось молчание, а затем тот же смелый говорун заявил, похлопывая по своему сапогу свернутым кнутом:

– Я говорил, что надо было раньше выезжать!.. С утра наверняка проскочили бы. А теперь – вот... – И он ткнул рукояткой кнута в сторону разлегшейся на дороге тучи. – Объезжать придется, значит, на праздник точно не попадем.

Он смачно плюнул в дорожную пыль и сверкнул глазом в сторону магистра.

– Ну что, святой отец, может, здесь твои знания помогут?..

Лисий Хвост, не обращая внимания на говорившего, медленно и осторожно двинулся в сторону тучи. Даже не оглядываясь, он чувствовал, что Светлый Ван идет следом, держась несколько сбоку и сзади.

Поначалу туча никак не реагировала на их приближение, только маленькие вихри внутри нее заметались несколько быстрее. Однако чем ближе подходили к ней люди, тем заполошнее мерцали внутри нее фиолетовые всполохи, тем нетерпеливее становилось ее громыхание.

Лисий Хвост остановился в десятке шагов и снова принялся тщательно прощупывать окружающую реальность. Дорога, поля вокруг нее, лес, начинавшийся сразу за клубящейся тучей, безусловно, были истинными. А вот на дороге перед ним расположилось... ничто. Это было, пожалуй, самым точным определением для представшей перед магистром сути. Было такое впечатление, что темно-серые, угрюмо перекручивающиеся клубы, подсвеченные изнутри багровыми всполохами, скрывают... Да в том-то и дело, что ничего они не скрывали, поскольку внутри тучи ничего не было. То есть – совсем ничего, одна безличная, немая и слепая пустота! Более того, всего этого – клубящейся и посверкивающей тучи, скрывающейся в ней темной бездны – ничто вообще здесь не могло быть! Не было условий для существования всего этого. Но оно существовало, к тому же оно было готово проглотить все окружающее, вобрать в себя и поля, и лес, и дорогу, и стоящие на дороге повозки, но сильнее всего оно тянулось к людям, оно жаждало человеческой плоти, оно радостно готовилось поглотить живой Разум!