Лисий Хвост несколько растерялся, вопрос застал его врасплох.

– Я, конечно, надеялся успеть... – ушел он от прямого ответа, – но не знал точной даты проведения праздника. И потом, я не очень хорошо осведомлен о смысле этого праздника.

– Во время этого праздника, – паренек снова поднял глаза к потолку и рассказывал с отсутствующим видом, словно передавал чужие слова, – любому человеку дозволяется задать любому монаху и даже самому настоятелю монастыря один вопрос. Любой! И получить на него ответ.

– Интересный праздник, – задумчиво протянул магистр. – Только вот успеем ли мы?..

Однако ответа он не получил. Светлый Ван опять впал в свой транс, грезя с открытыми глазами.

В этот момент в номер тихо постучали. Магистр поднялся из кресла и открыл дверь. В комнату вкатился обычный сервировочный столик, подталкиваемый уже знакомой горничной. Она подвела свое транспортное средство к большому столу, сняла накрывавшую столик салфетку и принялась сервировать ужин. Через пару минут обеденный стол общей гостиной украсился блюдом с жареной индейкой, двумя большими тарелками свежих овощей, порезанной краюхой хлеба, двумя графинами вина. Все это изобилие было водружено на белоснежной скатерти. Два столовых прибора из тонкого фарфора расположились друг напротив друга, а по обеим их сторонам, отливая матовым серебром, улеглись вилки и ножи.

Закончив сервировать стол, горничная покатила свой столик к выходу и уже в дверях тихо произнесла:

– Кофе, сыр и фрукты будут поданы через час.

Магистр прикрыл за ней дверь и направился к столу. По пути он наклонился к своему спутнику и осторожно подул ему в лицо, предварительно что-то тихо прошептав. Юноша вздрогнул и пришел в себя. Магистр как ни в чем не бывало расположился на одном из стульев и сделал приглашающий жест в сторону второго места.

– Я только руки помою, – смущенно бросил Ван и направился в «лоханную».

Когда он вернулся, магистр уже разлил вино в бокалы и ожидал сотрапезника, разглаживая заткнутую за ворот салфетку. Юноша сел на свое место и, быстро развернув салфетку, положил ее себе на колени. Магистр поднял свой бокал и произнес излишне бодрым голосом:

– Предлагаю поднять бокалы за наше столь необычное знакомство и твою пробуждающуюся память.

Ван молча поднял свой бокал и, странно пристально взглянув на магистра, тронул его край губами. Лисий Хвост, со смаком вытянув бокал вина, щедрой рукой положил на свою тарелку птицы и овощей и принялся с аппетитом есть. Его сотрапезник, с явной неохотой проглотив немного хлеба с овощами, потихоньку потягивал из бокала золотистое вино. Ему явно нравилось наблюдать за своим спутником.

И тут Лисий Хвост с новой силой ощутил прежнее беспокойство. Более того, окружающая его обстановка будто дернулась и слегка размылась. Он, не донеся до рта вилки с очередным кусочком птицы, тряхнул головой, и в этот момент раздался стук в дверь. Все тут же встало на свои места. Рука с вилкой сама собой приблизилась к губам магистра и положила ему в рот восхитительный кусочек, а зубы тут же принялись пережевывать то, что попало в рот. Но сознание магистра несколько мгновений словно со стороны удивленно рассматривало свое тело и оценивало его действия, пока наконец вновь не слилось с ним.

Ван направился к двери и впустил ту же горничную с ее столиком. Только теперь на столике стоял объемистый кофейник, из-под крышки которого струился восхитительный аромат. Кофейник окружали небольшие вазочки, наполненные знакомыми и незнакомыми фруктами, различной формы пирожками и печеньями. На небольших тарелочках было разложено несколько сортов сыра.

– Неужели прошел целый час? – удивился Лисий Хвост. – Мне показалось, что мы только сели за стол.

И тут он неожиданно понял, что совершенно сыт. Более того, на столе уже почти ничего не осталось. Горничная, не отвечая на вопросы магистра, сноровисто меняла сервировку стола. Когда грязная посуда была уложена на ее столик, а кофейник вместе с сопровождавшими его деликатесами водружен на обеденный стол, она взглянула прямо в глаза магистру и тихо, можно сказать, задумчиво произнесла:

– Посуду оставьте на столе. Завтра вам рано вставать, я уберусь после вашего ухода. Завтракать будете в общей столовой. – Потом она немного помолчала и еще тише добавила не совсем понятные слова: – Там теплее.

Но Лисий Хвост, занятый ароматом, потянувшимся из-под крышки кофейника, не обратил внимания на ее странную фразу. Кофе оказался отличным, а предложенная выпечка, что называется, буквально таяла во рту. Лишь на мгновение магистру показалось, что одна из сладких булочек взорвалась у него во рту резким запахом чеснока, который тут же исчез, заставив его усомниться в своем чувстве вкуса. «Показалось», – подумал Лисий Хвост, впиваясь зубами в очередной шедевр выпечки. Попробовал магистр и фруктов, но только чуть-чуть – он действительно был совершенно сыт. А после ужина магистра потянуло в сон, что, в общем-то, было вполне нормально после перехода из мира в мир и дневного похода по Скользкому тракту.

Ван проводил магистра в его спальню и, пожелав спокойной ночи, отправился к себе. Лисий Хвост прикрыл дверь, и подойдя к окну, принялся сквозь деревянные жалюзи рассматривать слабо освещенный двор. Огромное, кое-как огороженное пространство было заполнено распряженными повозками, вокруг которых сновали люди. Дальний конец двора, судя по доносившимся оттуда звукам, был отведен под загон для животных. В нескольких местах горели костры, над ними исходили паром котлы, котелки и кастрюльки, упаривая для своих хозяев нехитрое хлебово. Магистр рассматривал этот людской муравейник и размышлял о том, что кто-то из этих людей завтра станет его попутчиками.

Лисий Хвост задумчиво отошел от окна и медленно стянул свой серый балахон. Он пытался сосредоточиться на своих странных, непонятных ощущениях или видениях, но чувствовал, что глаза его смыкаются. Магистр улегся в постель и последним сознательным движением натянул на себя одеяло.

А дальше был сон.

Ему снилась беспросветная тьма. Вокруг было влажно, мягко и тепло, как в утробе матери. Он словно только собирался народиться на свет, но уже знал, что он магистр, что в совершенстве владеет Искусством, особенно наваждениями, видениями, мороками. Скорее по привычке, чем сознательно, он ощупал окружающую темноту на истинность бытия и удостоверился, что это действительно сон. Тут он несколько испугался, а вдруг ему придется рождаться во сне. В какой мир он тогда попадет? Но испуг сразу прошел – он услышал тихий шепот, который успокоил его одной фразой: «В истинный». У него еще были вопросы, но он не успел их задать. Где-то у края сознания раздался хрипловатый, словно прокуренный, голос:

– Посмотри, похлебка не поспела?

Магистр растерялся, какая похлебка, кто должен посмотреть? Но тут же раздался другой голос, высокий женский:

– Потерпи, потерпи, успеешь пузо набить!

– Тут успеешь, – добродушно возразил первый. – Того и гляди настоятель проснется, и снова трогайся.

Магистр невольно прислушался к разговору – раз уж попался такой сон, без картинки, так хотя бы беседу послушать.

– Нет, Обретшая Суть предупредила, что трогаться не будем еще несколько часов. Она сама устала поддерживать морок, поэтому вызвала еще двух братьев. Вот когда они подойдут, мы и тронемся.

– Видать, серьезный попался кудесник, ишь как с ним монастырская братия нянчится. Вези – не тряси, перекладывай – не урони, корми двумя руками. Топал бы он своими ножками до Поднебесного, и ничего бы с ним не случилось.

– Эх, правильно Обретшая Суть говорит – ничего ты, кроме лошадей, не знаешь и не понимаешь. Потерянный ты для Истины человек!

– Ничего не потерянный, раз я для Истины всю жизнь работаю!

– Твои лошади тоже всю жизнь для Истины работают и тоже не понимают, почему они должны везти на себе такого здоровенного мужчину. Думают небось про себя: «Пусть бы ножками топал...»

– А ты, выходит, для Истины человек не потерянный и все прекрасно понимаешь. Тогда, может, объяснишь, зачем мы этого здоровяка на себе тащим?