Не знаю, что меня остановило, может жалость, может чувство вины, но я осталась. И я чувствовала, что мне нужно извиниться, ведь мне не хотелось быть с ним в плохих отношениях.

– да, конечно, нальешь чай? – попыталась я сказать как можно радушнее. Он кивнул головой и ушел, я перевела дыхание и решила немого оглядеться. Красивая и уютная квартира, лаконичная, в серых тонах, но мне показалось странным, что нет ни одной фотографии. В любом доме, где я была, стояла хотя бы одна фоторамка с фоткой. Я услышала его шаги и села обратно в кресло

– спасибо, у тебя милая квартирка

– ага, мои приемные родители подарили на совершеннолетие

До этого мы не говорили о родных почти. И он, и я избегали этой темы

– ты жил в дет.Доме?

– нет, мой родной дядя усыновил меня, когда погибла моя мама

– оу, я не знала, мне так жаль

Я и подумать не могла, что он пережил столько потерь, мне стало совсем неловко. Хотелось найти слова поддержки, но ничего ни шло на ум

– я хотела сказать извини меня, тогда я наговорила тебе всяких глупостей, меня порой перекрывают эмоции

– знаешь, как погибла моя мама? – он как будто пропустил все извинения мимо ушей – авария

Я вся встрепенулась при этом слове. Он смотрел на меня выжидающе, как лев перед нападением. Наши взгляды встретились. Нет, этого не может быть, чашка с чаем затряслась в моих руках. Нет, нет, нет мне нужно уйти, я не хочу ничего слышать. Я поставила кружку на стол, а сама встала с кресла

– ппрости мне…мменя..я должна …мне нужно идти – заикаясь, промямлила я. И проскочила мимо него как заяц, убегающий от лисы, в голове был туман, мне просто хотелось выйти на улицу. Просто подышать. Когда была в коридоре я почувствовала, шаги сзади. Хотела обернуться, но он первее схватил меня за плечо, развернул к себе лицом и прижал к стене. Сердце забилось как бешенное, я ударилось затылком о стену, так больно. Он прижал одну мою руку к стене, так что я почти не могла ей пошевелить, другой я упиралась ему в грудь и пыталась отодвинуть хоть немного от себя.

– что ты делаешь? – спросила я с ужасом в глазах, совершенно расстерявшись

– ты правда меня не помнишь? – он нависал надо мной так угрожающе и единственное что я видела перед собой это его глаза полные злости и надежды, но что я должна ему сказать? Это не мог быть он.

– отстань от меня, отпусти – молила я

Тут он наклонился так резко и поцеловал меня, мой разум начал бить тревогу, ноги подкашивались от страха. Из глаз начали катиться слезы отчаяния от отсутствия возможности освободиться или от того что мне это начало нравиться. Я не понимаю что твориться, но вспомнив уроки самообороны, я укусила его, за губу, так сильно как смогла.

Он отстранился от меня, явно не ожидал такой подставы, я с большим усилием пыталась отодвинуть его от себя и сбежать, но он был слишком сильным и высоким. Я посмотрела на него полными ненависти глазами, но он лишь ухмыльнулся. С его нижней губы по подбородку начала стекать кровь, но он даже бровью не повел

– что ты себе позволяешь урод, не смей больше трогать меня, псих – закричала я полная возмущения и гнева

Он лишь рассмеялся в ответ

– больно, но не так больно как ты делала мне все последнее время

– что? – я была в полном недоумении, но он опять прислонился ко мне, опять начал целовать. С еще большим остервенением, как будто укус его только больше раззодорил, я начала чувствовать во рту привкус металла, это была кровь. Его кровь. Мой пульс зашкаливал, в голове была одна мысль бежать или не бежать. Мысли начали путаться.

Не скажу, что я была слабой, но из его рук я не могла выпутаться, мне кажется мной овладела какая-то вселенская слабость, ноги руки все стало ватным, мне кажется, если бы он меня отпустил я бы просто упала на землю как тряпичная кукла. Что со мной не так? Я что сдалась? А его руки тем временем начали залезать мне под кофту, становилось все жарче, слезы отчаяния. Сменились слезами безысходности. Мне казалось я ничего не могу сделать, а может, даже не хочу. Боже я уже даже себя не понимаю. И тут когда силы почти окончательно меня покинули, он сам отстранился от меня, а я осталась стоять впечатанная в стену. Я стояла и тяжело дышала, мне казалось что не хватает воздуха, так же смотрела на него, видела кровь на его губах и подбородке

– еще увидимся – произнес он и посмотрел мне в глаза, тогда только я побежала, я не помнила, как оказалась на улице, как вытерла подбородок и оказалась дома. Единственное что я помнила и чувствовала это металлический привкус крови на губах

Из за всех переживаний, что со мной случились в тот день, я не пошла на пары на следующий. Договорилась с Лизой. Она прикрыла меня, не задавая лишних вопросов, за что я была ей очень благодарна. У меня было столько вопросов в голове. Я пыталась сложить все кусочки пазлов, но картина ни как не хотела собираться. Он что то знал обо мне? Что он хотел добиться? Почему я должна его вспомнить?

Сразу приходил ответ, но этого просто не могло быть. Дима, которого я знала, погиб, это не мог быть он.

Тем летом, когда это все случилось, стояла прекрасная погода. Наши семьи дружили с нашего с Димой знакомства. Правда у него была одна мама, про отца она никогда ничего не говорила. У меня же была и мама, и папа, и старший брат. С которым мы, кстати, были очень похожи. И в детстве я всегда за ним повторяла, мне не нравилось быть девочкой.

Я хотела быть такой же, как мой брат, он был для меня пример во всем. У нас были одинаковые волосы и глаза, да даже веснушки, мне коротко подстригали волосы и разрешали носить мальчиковые вещи. Так же все во дворе и друзья называли меня Валера. Все считали, что я мальчик. Никогда я не носила платья и юбки, бантики и Барби я терпеть не могла. Я с детства играла с братом в войнушки, мне больше интересны были машины, вертолеты и супергерои.

Мама психолог по образованию, поддерживала меня в этом, она всем говорила что я перерасту. Что у меня такой возраст, но до восьми лет я оставалась такой девочкой-пацанкой. Все уже привыкли, даже бабушки на скамейках во дворе, учителя в школе, все звали меня Валера.

Больше всех меня поддерживал мой брат. А Дима, по-моему, даже и не догадывался, что я была девочкой. Во-первых, он с детства привык видеть, меня такой. А во вторых у него были проблемы со зрением. Но я и не хотела, что бы он знал, тогда бы кончилась наша дружба, я не хотела терять лучшего друга.

Наши родители решили устроить поездку к озеру, но в тот день, когда была запланирована поездка, я простудилась, как я не ныла маме что очень хочу поехать, меня оставили дома с няней. Все поехали на машине моего отца: папа, мой брат, мама, Дима и его мама. Тогда они и попали в аварию. Это был несчастный случай не по вине моего отца. Другая машина вылетела на встречку. Из всех кто был в машине выжила, только моя мама. Все остальные погибли и Дима тоже.

Мое сердце, когда я узнала обо всем разбилось на осколки, у меня началась истерика и ее успокоили только приехавшие врачи. Мне просто хотелось умереть вместе с братом и Димой. У меня было подавленное состояние следующие дни, я отказывалась от еды и не выходила из комнаты, тогда же меня отправили в психологическую больницу для детей. В которой, я лечилась и приходила в себя несколько месяцев.

Единственное что осталось в моей жизни, это была мама. Она не получила таких серьезных травм, через месяц она сама уже занималась моим восстановлением. Она не могла одна находиться в нашей квартире и продала ее, так быстро как только смогла. Потом когда мне стало лучше, мы уехали в деревню и жили там спокойно и тихо. Хоть я и сама жутко переживала все происходящее, но я видела как тяжело маме. Умер папа и любимый сын. Я смотрела на себя в зеркало и видела своего брата, тогда я решила что не хочу напоминать ни маме, ни себе того кого мы так любили. С тех пор я отращивала волосы, стала носить платья и юбки и в деревне я уже всем представлялась как Лера, а не Валера, после лечения я стала спокойней. Все мои переживания тех дней психологи собрали в один комок и спрятали его внутри меня. Это было самое тяжелое испытание в моей жизни. Поэтому я не распространялась о совей жизни и не любила когда лезут в мое детство. Почему я была уверена, что Дима погиб со всеми? Моя мама сама мне об этом сказала. Она сказала, погибли все, кто был в той машине, кроме нее. А оснований не доверять своей же матери у меня нет. Так что этот Дима кем бы он ни был, но он точно не мой друг, но что-то все равно тянуло меня к нему.