- Конечно. Не верите? Вы, наверное, считаете, что женщина в семьдесят четыре года ничего не смыслит в таких вещах? Ничего подобного! Я могу назвать год выпуска и марку любой машины на улице. У меня хорошее зрение. Двадцать процентов в обоих глазах, хотя мне и стукнуло семьдесят четыре!

- Так какая же...

- Машина на той стороне улицы - "Бьюик" пятьдесят четвертого года, за ней фургон, "Форд" пятьдесят второго, а там вон...

- А что вы скажете насчет машины, в которой уехал тот тип? - спросил Хейвз.

- По-вашему, я не знаю, что это была за машина?

- Ничего подобного, я уверен, что вы знаете. И жду, когда вы мне об этом расскажете.

- "Додж" сорок седьмого года, - хитро прищурясь, сказала старуха.

- Седан?

- Да.

- Четырехдверный или двухдверный?

- Четырех.

- А цвет?

- Зеленый, но не фабричный. Фирма "Крайслер" никогда не выпускала машины такого цвета.

- Что же это за цвет?

- Ну, такой темно-зеленый. Машина перекрашена, можете не сомневаться. Это не фабричная окраска.

- Вы уверены?

- В машинах я кое-что смыслю. Спросите про какую хотите. Никогда не видела, чтобы "Крайслер" красил машины в такой цвет. Даже теперь, когда одна расцветка безумнее другой.

- Огромное спасибо, мисс Фицгенри, - сказал Хейвз. - Вы нам очень помогли.

Он проводил её до порога. Там старуха остановилась и чарующе улыбнулась, показав редкие кривые зубы.

- Разве вам не нужен мой адрес? - спросила она.

- Зачем, мисс Фицгенри?

- Чтобы знать, куда прислать мне чек, - ответила старуха.

ГЛАВА VII

Берт Клинг сидел в дежурке и беседовал по телефону со своей невестой Клер Таунсенд.

- Я сейчас не могу говорить, - объяснял он.

- Даже не можешь сказать, что любишь меня?

- Нет.

- Почему?

- А потому!

- Кто-то рядом?

- Да.

- Кто же?

- Мейер.

- Ты меня звал? - повернулся к нему Мейер.

- Нет, нет.

- Ты меня любишь? - спросила Клер.

- Да, - ответил Клинг и украдкой посмотрел на Мейера.

Мейер был весьма неглуп. Наверняка он понял, что спросила Клер, потому что пришел в восторг от замешательства Клинга, который не переставал удивляться женщинам. Клер, красивая и умная девушка, почему-то никак не могла взять в толк, что дежурная комната следственного отдела - не самое подходящее место для разговоров о любви. Он представил себе Клер - копна черных волос, бездонные карие глаза, узкий нос, высокие скулы...

- Скажи, что любишь меня, - не унималась Клер.

- Что ты делаешь? - спросил Клинг.

- Готовлюсь к экзамену.

- К какому?

- По социологии.

- Вот и хорошо. Иди и занимайся. Если ты хочешь в этом семестре получить диплом...

- А если я получу диплом, ты на мне женишься?

- Женюсь, когда ты найдешь работу.

- Если бы ты стал лейтенантом, мне не пришлось бы искать работу.

- Само собой. Но пока я всего-навсего детектив третьего класса.

- Это мой последний экзамен.

- А другие ты сдала?

- А то нет!

- Умница. Ну так иди и учись.

- Лучше я немного поговорю с тобой.

- Я занят. Ты пускаешь на ветер деньги налогоплательщиков.

- Какой ты совестливый...

- Честь и совесть восемьдесят седьмого участка, - сказал Клинг, и Клер расхохоталась.

- Ладно, хорошенького понемножку. Вечером позвонишь?

- Да.

- Я люблю тебя, полицейский! - сказала она и повесила трубку.

- Подруга? - поинтересовался Мейер.

- Угу, - пробормотал Клинг.

- L'amour*, - сказал Мейер. - Это прекрасно.

- Иди к черту.

- Я серьезно. Июнь, июнь, пора любви! Признавайся, когда свадьба.

- Во всяком случае, не в этом июне.

- Значит, в следующем?

- Может быть и раньше.

*Любовь (фр.).

- Вот и хорошо, - сказал Мейер. - Для нас, полицейских, женитьба великое дело. Воспитывает чувство справедливости. Узнав на деле, каково быть узником, ты не будешь торопиться арестовывать других.

- Ерунда, - ответил Клинг. - Ты ведь любишь свою тюрьму.

- Разве я говорил, что не люблю? - удивился Мейер. - Вот уже тринадцать лет я женат на этой женщине, благослови её Господь. - В его голубых глазах мелькнул огонек. - Я привык к моей камере. И если в один прекрасный день я обнаружу, что она не закрыта, я даже не попытаюсь бежать.

- Крепко же ты увяз, - заметил Клинг.

- Я люблю свою жену, - философски изрек Мейер. - Что правда, то правда.

- Когда ты женился, то уже работал в полиции?

- Да. Мы познакомились в колледже.

- А я и не знал, что ты учился в колледже.

- Я большой интеллектуал, - сказал Мейер. - Разве по мне не видно? У меня в роду все сплошь ученые. В том городишке в Европе, откуда прибыл мой дед, кроме него, никто не умел читать и писать. Он был уважаемым человеком.

- Готов поверить, - согласился Клинг.

- И правильно сделаешь. Разве я хоть раз в жизни сказал неправду? Никогда! Недаром меня зовут честный Мейер. В колледже я изучал право, я тебе не говорил?

- Нет.

- Правда, когда я окончил колледж, юристов вокруг развелось как собак нерезаных. Это было в сороковом году. Ты знаешь, кто тогда был нужен стране? Вовсе не юристы.

- А кто?

- Солдаты. Дядя Сэм поманил меня пальцем, и я пошел в армию. У меня не было выбора. А когда я в сорок четвертом демобилизовался, мне расхотелось идти в законники. Я вдруг почувствовал отвращение к кабинетной работе. И поступил в полицию. Тогда-то я женился на Саре.

- Мазлтов!* - улыбаясь, произнес Клинг.

- Гезундхайт!** - отозвался Мейер. И в этот самый момент зазвонил телефон.

- Восемьдесят седьмой участок, детектив Мейер. Да, он здесь. Кто говорит? Хорошо, сейчас позову. - Он прикрыл трубку ладонью. - Тебя спрашивает какой-то Тед Бун. Родственник убитой, что ли?

- Бывший муж, - пояснил Клинг. - Сейчас подойду.

*Поздравляю (идиш).

* *На здоровье (идиш).

______________________________________________________________________

Мейер передал ему трубку.

- Детектив Клинг? Это Тед Бун.

- Как поживаете, мистер Бун?

- Спасибо, все в порядке.

- У вас какие-то новости?

- Я только что заглянул в почтовый ящик. Там было письмо. От Анни. Это может вам пригодиться?

- Письмо от Анни?

- Да. Отправлено на прошлой неделе, но адрес указан неточно. Поэтому и шло так долго. В общем, все это довольно странно.

- В письме что-нибудь важное?