- Все тебя любят… особенно мама. Разве ты не видишь, как она старается?

- Она – мне не мать! – заорал он и толкнул Нарин. Девочка упала, ушибив руку.

- Ай, больно! Зачем ты так? – заплакала она. – Я ведь хотела только подружиться с тобой, а ты… ты… - Нарин спрятала голову в коленях, ее плечи подпрыгивали от слез.

- Ну все, хватит… - на его лице отразилось замешательство и сочувствие, на мгновение он поколебался, прежде чем поднять руку и похлопать девочку по плечу. – не плач…

- Почему ты не можешь остаться? Мы тебе не нравимся?

- Вы – мне чужие, а я не люблю чужих.

- Но я не хочу оставаться тебе чужой, Эван. – мальчик потерял дар речи, мольба в глазах Нарин и ее слова глубоко тронули его. Так ничего и не сказав, Нарин спросила: - Куда ты собираешься вернуться? Ты знаешь, где твой дом?

- По крайней мере не здесь. Здесь все так приторно-сладко. – он брезгливо покосился на комнату, обставленную со вкусом в сине-серых тонах.

- А как ты жил до нас? – поинтересовалась девочка, усаживаясь рядом с ним на пол, переставая плакать.

- Это тебя не касается… - грубость вылетела из его уст, но я видела, стоя за дверью и подглядывая в замочную скважину, что Эвану было приятно внимание Нарин.

- Ну расскажи! – попросила она.

- Мамы постоянно не было дома. Я все время был один. Она приходила всегда пьяная и злая, я старался не трогать ее, но мне все равно доставалось.

- А пьяная это как? – добродушно спросила малышка. Эван в удивлении покосился на Нарин, удивляясь ее незнанию. Поняв, что она всерьез задала свой вопрос, он ответил:

- Ну… даже и не знаю, как объяснить… - он замялся, подбирая правильные слова. – Ее всегда бросало в разные стороны, она часто падала. От матери плохо пахло и она непонятно разговаривала. – по его сбивчивой речи Нарин поняла, что никогда прежде такого не видела.

- Я никогда прежде такого не видела. – пробормотала девочка, обхватив колени руками и положив подбородок на них. - И после такого ты все еще хочешь вернуться? – удивленно бормотала она.

- Да, она ведь моя мама. Кроме меня у нее никого нет. – услышав слова мальчика, я едва не заплакала. Они очень тронули меня. Как бы плохо не обращалась с ним мать, он думал в первую очередь о ней.

- Почему ты не хочешь, чтобы моя мама стала твоей мамой?

- Потому что мама – одна. – упрямо заявил он, но девочка покачала головой.

- Это не так. Вот у меня два папы, значит, и мамы может быть две.

- Как это два папы? – поинтересовался он и на его лице отразилось недоумение.

- У меня был другой папа… но потом мама сказала, что теперь Амит будет моим папой.

- И ты все равно считаешь его отцом? – удивился паренек.

- Конечно, мы ведь так похожи. – она широко улыбнулась. - Он и твой папа тоже.

- Наверное, - пожал плечами, - раньше я никогда его не видел. Мама говорила, что не знает кто мой отец.

- Не знает? – удивилась девочка. – Но как это возможно? – Эван пожал плечами, не зная ответ. - Я слышала, что твоя мама умерла… - робко сказала Нарин.

- Думаешь, она оставила меня? – вся приятная атмосфера разговора – испарилась, он как-то злобно усмехнулся. – Нет! Она часто уходила, но всегда возвращалась, в этот раз будет так же.

Нарин имела представление о смерти, смотря фильмы или мультфильмы, поэтому она прекрасно понимала, что оттуда не возвращаются.

- Эван, твоя мама не вернется больше, - набравшись смелости сказала Нарин. – Мертвые не возвращаются.

- Я убью тебя, если ты не заткнешься! – в тот момент я готова была выйти из своего укрытия, чтобы прийти на помощь своему ребенку, до того мне не понравилось выражение лица и тон Эвана. Злые глаза, насупленные брови, губы, поднятые в оскале, а также рычащий голос, сказали мне о том, что с этим ребенком шутки плохи. Голос Нарин остановил мой отчаянный порыв броситься к ней на помощь, заставляя стоять на месте, продолжая шпионить.

- Эван, я хочу, чтобы ты понял: теперь ты живешь здесь. Мы – не чужие, мы – твоя семья. Больше ты не будешь бояться прихода пьяной мамы, здесь тебя никто не тронет. Ты привыкнешь и полюбишь нас. Я хочу, чтобы ты всегда был с нами. Мне хочется подружиться с тобой. – закончив свою речь, она по-матерински погладила Эвана по голове, ожидая его реакции. Я была поражена, что такая кроха, как Нарин смогла так четко подобрать слова. Она сократила расстояние, воздвигнутое между ними Эваном.

По правде говоря, я не знала какой реакции ждать от мальчика. Здесь возможны были несколько вариантов и все они по-своему непредсказуемые. Его реакцией могла быть злость и брань, как и раньше, ведь Эван был очень вспыльчивым и брюзгливым, а слова, которые должны были умерить его пыл и успокоить, могли подействовать иначе. Еще он мог попросту отмахнуться от слов Нарин и безразлично уставиться в пол, как это было до её прихода. Обычно глаза Эвана были пустые и мрачные, как темная безлунная ночь, а рядом с Нарин в них появилась осознанность и живой блеск. В тот момент Эван смог удивить меня, ведь мои предположения оказались далеки от истины. Слова Нарин так потрясли Эвана, что он разрыдался. Я не знала о чем думал Эван в тот момент, почему ее слова так потрясли его? Возможно, у него действительно было детство, какому не позавидуешь и пьяная мать - лишь песчинка из всех горестей, выпавших на его долю. Слова Нарин достигли самого сердца Эвана, и он открыл ей свою душу, положив начало новой крепкой дружбе между ними.

Пока Эван плакал у нее на плече, Нарин крепко обнимала его, мягко поглаживая по спине. Эта сцена была такой трогательной, что я сама едва не разрыдалась.

После того случая Нарин и Эван стали не разлей вода. Они все время проводили вместе, играя во дворе или сбегая в тайне от меня за пределы нашей территории. Враждебность, злость и брюзгливость мальчика – исчезли без следа, явив моим глазам совсем другого ребёнка. Его плюгавость сменилась дружелюбием и благожелательностью, он стал живей и улыбчивей. Но все его улыбки, счастливые сияющие глаза, дружелюбие и пространные диалоги – предназначались лишь Нарин, когда к нему обращалась я или Амит – он становился прежним безразличным мальчиком.

Эван не обладал словоохотливостью, не любил болтать зря, на мои отчаянные попытки завязать разговор, мальчик отвечал односложными предложениями, тем самым давая понять свое нежелание продолжать разговор. Он стал спускаться вниз и завтракать вместе с нами. За столом вел себя тихо, сдержано и угрюмо, украдкой улыбаясь лишь Нарин.

Однажды, уложив детей спать, усталая и обессиленная, я вошла в нашу с Амитом спальню. Амит лежал на кровати что-то щелкая в телефоне.

- Фуух, мне едва удалось успокоить этих двух разбойников. Представляешь, не желали ложиться спать! – я села за трельяж перед зеркалом, чтобы стереть макияж с лица.

- Этот обменыш доставляет тебе неприятности? – со злостью спросил Амит. Рука с ватным диском застыла в сантиметре от лица, я едва не поперхнулась слюной от негодования.

- Как ты назвал его? – подозрительно спросила я, начиная волноваться.

- Обменыш? Ты об этом? – пожал плечами Амит так, словно не сказал ничего предосудительного.

- Да! – повысив голос почти до крика, ответила я. – Этот обменыш, как ты выразился, твой сын и кем бы ни была его мать – ребёнок в этом не виноват!

- Анетт, я тебя умоляю, - усмехнулся он. – давай без драмы.

- Ты привел ребенка в нашу семью, чтобы это место стало для него домом. Если ты не любишь мальчика, зачем тогда привел его? Для чего он тебе нужен, если ты так ненавидишь его?

- Эй, малышка, тише, не горячись так! Что на тебя нашло? – попытался успокоить меня Амит, кладя руку на мое плечо.

- Я хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы, Амит. – холодно потребовала я.

- Да, я не питаю к Эвану любви, но бросить его на улице не мог. Я должен обеспечить ему будущее.

- Раз уж решил стать для него отцом – тогда и веди себя соответствующе, Амит. Ты не должен пренебрежительно относиться к нему!