Родители пару раз возили нас за границу отдыхать, но заморские курорты, почему то, показались мне такими пресными. Так как я не знала языка тех стран, то ощущала огромный дискомфорт, и каждый раз считала дни до нашего отъезда домой. Даже, несмотря на то, что папа таки, в итоге, разрешал мне скатиться самой с той огромной горки в виде спирали в аквапарке. Если честно мне было абсолютно всё ровно куда мы едем, и вообще, в целом, меня не волновала обстановка вокруг меня. Главное, что рядом будут его глаза, а под каким соусом будет залито наше совместное времяпровождение, мне наплевать. Я только теперь осознаю, что совершенно неважно какая погода на улице. Люди так часто разговаривают о погоде, и большинство из них недовольны погодными условиями, то зима слишком тёплая, то лето слишком дождливое. Когда ты расстраиваешься из-за погоды, значит ты совсем несчастный человек. Ведь если душу греют лишь тёплые и светлые чувства, то какое же природное ненастье это испортит? И вот, когда я каждый год толчу себе в голове свою позицию о нелюбви к осени, появляется Михаил, и одним своим взглядом опровергает давно установленное мною утверждение.
Вот и сейчас, когда я чувствую, как внутри кипит моя кровь, и сердце бьется в каком-то бешеном предвкушении, разве я могу заметить, как мои ресницы тяжелеют от моросящего дождя и глаза застилает мутная пелена? Я знала, что полечу с ним уже тогда, когда он произнёс слово Испания. За всю неделю, я даже ни разу не подумала, как всё это будет, какие вещи и наряды взять с собой. Что я скажу, когда приеду к нему. Возможно, он перенёс командировку, или отменил её, а я вся такая заявлюсь к нему с вещами. Это будет так нелепо. Но я не могу не приехать. Просто не могу. Я так хочу этого, как не хотела ничего в жизни. Ещё над его предложением о работе я размышляла, а тут никаких сомнений, и я уже пью орчату на побережье Средиземного моря в его объятьях. Все женщины мечтательницы, и я в их числе. Что плохого в том, что я просто хочу счастья? Я хочу этого мужчину, хочу по-настоящему, во всех смыслах, по крайней мере, на максимум по той шкале, по которой могу хотеть. Это чувство для меня уже прозрачно и понятно, как никогда. Оно не подлежит доработке, это конечный продукт его работы над моим сознанием. Я представляю его крепкое красивое тело на моём, краснею и тело вздрагивает от животного возбуждения. Голова кружится от мысли о его касании ко мне, о нашем первом поцелуе, о его нежности и ласке. Мое тело натягивается, как тетива лука, и лишь его прикосновение может снять это мучительно-сладостное напряжение, заставить её завибрировать, отпуская стрелу в стопроцентную цель.
Ведь испокон веков женщины именно так находили свою любовь и судьбу. Закрывали глаза, безрассудно падая в пропасть своих чувств. Никто и никогда из людей не проверял наперёд своего возлюбленного, не просил почитать характеристику с работы, не требовал санитарную книгу, не собирал жалобы бывших партнёров, не допрашивал соседей и бывших учителей. Всё всегда на доверии, всё вслепую. Многие так обжигались, рыдали от невзаимности чувств, проклиная свою неразделённую любовь, а потом годы мытарств по обломкам своей неустроенной личной жизни. Но, то мгновение, когда ты чувствуешь себя таким окрылённым и счастливым, стоят очень многого. Временами, даже всей жизни. Такие мгновения стают самими яркими, и вспоминаются с усмешкой на закипевших от отчаяния устах. И возможно, у многих это единственные настоящие живые воспоминания в жизни ─ моменты их сумасшествия.
Танцы в клубе даже близко не сравнить с тем, что я собираюсь сейчас выкинуть. Но я уже е подвластна себе, или может мне проще всего притвориться глупой девчонкой, которая не может себя контролировать, идя на поводу у своей слабости. Наживка проглочена, и он знает об этом. Он знает всё про меня. Он всегда произносит свои предложения таким спокойным тоном, будто заранее знает, что я соглашусь на них. Но моя история банальней некуда. Да, я ничего о нём не знаю, ноль информации относительно человеческих качеств. Да, слишком глупо опять довериться ему. Но ведь он не просто так тогда запретил мне танцевать. Он раньше моего осознал, что я стою намного большего, точнее, такой специфический род деятельности не стоит меня. А это значит, что он уважает меня. И к тому же я никогда не была в Испании.
Подойдя тихо к дверям его квартиры, я тяжело вздохнула и дрожащими пальцами нажала на звонок. Конечно, в огромном коридоре висело несколько камер видеонаблюдения, да и консьерж этой новостройки в центре города вежливо пропустил меня, даже не спросив к кому я, а значит, был заранее предупреждён о моем возможном визите. Поэтому он уже знал о моем присутствии здесь, хотя дверь открывать мне никто не спешил. Щёлкнул замок, и, увидев поворот ручки двери, я замерла в оцепенении. Михаил стоял предо мной с мокрой головой, обмотавши свои бёдра полотенцем.
–Привет. Ты вовремя, мы вылетаем через сорок минут, – он пропустил меня в свою огромную квартиру с таким выражением лица, вроде мой приход был обычным для него делом.
Я стала, посреди просторной квартиры, как завороженная. Несмотря на то, что здесь отсутствовали любые признаки космической болезни её хозяина, квартира просто поразила меня своей простотой и функциональностью. В предыдущий раз, а то есть неделю назад, когда моя светлость подвергалась похмельному синдрому в этой опочивальне, я даже и не обратила никакого внимания на интерьер, который придавал этой квартире особый статус. Открытое пространство, которое объединяло все функциональные зоны этого жилища, наряду с французскими панорамными окнами, смотрелось так захватывающе и необычно для меня. Но здесь нет места вычурности. Всё достаточно скромно, но в тоже время изыскано. Нет ничего лишнего, как и в Михаиле. Особое внимание берёт на себя огромная хрустальная люстра и большой велюровый диван в гостиной. И я помню эту широченную мягкую кровать, которая просто восхищала своей просторностью. Первый раз, когда я сюда попала, в виду своего плохого состояния и переполнявших меня чувств, я быстро сбежала отсюда, печалясь за состояние своего автомобиля. Какой-то незнакомый мужчина поджидал меня на выходе из дома, и благородно проводил меня к стоянке, на которой красовалась моя девочка, в целости и сохранности. Как оказалось, этот человек был личным водителем Михаила. Вежливо попросив меня отдать ему ключи от автомобиля, и проигнорировав мои встречные возмущения, уверенно взгромоздился за руль моей крошки. Ответил лишь только, что это приказ начальства, а приказы он выполняет, за что ему неплохо платят. И когда, я таки недовольно села на пассажирское сиденье, и через пять минут нашей езды наши окна стали сильно запотевать, я поняла причину такого приказа. На первом же посте ДАИ стражи порядка пустились бы в пляс, попадись бы им такой золотой куш, как похмельная я. Он просто перестраховал меня от этого.
Михаил полуголый, с переливающимися каплями влаги на коже, просто как испытание для меня. И судя по всему, его откровенный вид, в моём присутствии, ни капли не смущал его. Запах его тела, который испарялся от его разогретого в душе, тела, доносился ко мне через всю комнату. Если бы у меня была волшебная палочка, я бы сейчас остановила время, и первые пару минут потратила на то, что просто вдыхала, близко, его запах, наслаждаясь этим ароматом. Затем бы гладила ладошками его кожу, тёрлась своими щеками об его щетину, подушечками пальцев утюжила его волосистость на широкой груди. Дальше я бы прикоснулась к его губам, легонько проведя своими губами по его верхней, слегка припухшей, с размытым контуром губе. Лизнула бы их легонько языком, чтобы почувствовать их вкус. Мне казалось, что наш поцелуй сопровождало бы сладкое послевкусие. У него медовые губы, я чувствую это наверняка.
А пока я была поглощена своими фантазиями, он стоял в это время напротив и созерцал меня взглядом некого победителя. Его уверенный взор просто брызгал искрами ликования, он, молча, праздновал победу над моими принципами, а я, спокойно глядя ему в глаза, признавала свою поражение.
