— Их что, много? — ужаснулась она.

— Они здесь есть, — отрезал Алекс. — Но этого типа я не знаю, новенький. Скоро найдёт себе компанию, если не исчезнет, — он поморщился. — Есть тут любители поразвлечься. Ловят тех, кто идёт на запад, и держат до темноты или закрывают в подвалах, чтобы посмотреть, что произойдёт потом…

— А что происходит потом? Что со мной будет, если я не успею вспомнить всё? — спросив, Дина остановилась.

Она вовсе не была уверена в том, что действительно хочет это знать, но вопрос уже сорвался с языка. Алекс тоже остановился, взял её за плечи и легонько тряхнул, посмотрев прямо в глаза.

— Я не позволю тебе это узнать. Обещаю.

И Дина поверила. Сразу и окончательно. Выдохнула с облегчением и сменила тему.

— Тебе бы умыться.

— Да уж. Неплохо было бы, — он криво ухмыльнулся одной половиной рта и развёл руками. — Только уйдём подальше от этого ненормального.

Позже, сидя на ступеньках случайно попавшейся им на глаза забегаловки и дожидаясь Алекса, она подумала о том, о чём думать не хотелось. Сразу защипало глаза от близких слёз. Сразу забылись гудящие ноги и целый ворох страхов и сомнений. Игорь. Она вспомнила, как звали того парня из школы — Игорь, и теперь не могла заставить себя не думать о нём всё время…

Если в гимназии и был парень круче Игоря Василевского, то Дина таких не знала. По нему сохли даже семиклассницы, а парочка педагогинь помоложе смотрела в его сторону печально и томно. В прошлом году он учился в одиннадцатом, Дина — в десятом. И однажды Игорь сам, собственной персоной, подкатил к ней на большой перемене в столовой. «Ты — привлекательна. Я — чертовски привлекателен, — немного паясничая, скопировал он известного артиста. — Почему бы нам не встретиться сегодня вечером?» Дина растерялась от неожиданности и согласилась. Позже она жалела, что не ответила ему какой-нибудь колкостью, знала уже, что это бы Игоря только завело. Именно с ним Дина целовалась в полутёмном актовом зале, прогуливая физкультуру.

Она вздрогнула, снова окунувшись в водоворот страха и восторга, который накрыл её тогда с головой. Дина была влюблена. Так она теперь помнила и так сейчас чувствовала.

— Отдохнула немного? — поинтересовался появившийся в дверях Алекс.

Умытый, он выглядел получше, только распухшая губа и коричневые пятна на воротнике жилета не позволяли забыть о происшествии. Дина кивнула, невольно сравнивая его с Игорем. Алекс был совсем другим. Как обозвал его мерзкий Витёк? Ботаном? Худой, длинный, стеснительный, деликатный… Надень на него очки и прилижи торчащую дыбом русую чёлку, получится классический образ ботана. Но Дина знала, что ни один ботан не сможет быть таким, как Алекс, делать то, что он делает. Хотя с Игорем его, конечно, не сравнить.

Было что-то неправильное в том, что она шла, держа Алекса за руку, а думала о другом. Дина почувствовала, что краснеет, но заставить себя переключиться не получалось. Взгляд рассеянно скользил вдоль пустой улицы, не задерживаясь ни на однотипных домах, ни на голых деревьях, ни на сизом мареве низкого неба, в котором застыл смазанный кружок солнца.

Папе Игорь не понравился сразу. «Фальшивка», так он его охарактеризовал. Не помогли ни Динина обида, ни увещевания мамы, которая, напротив, выбор Дины оценила. Ну да, он любил покрасоваться. Мог прихвастнуть, а почему бы и нет? Единственный сын папы-замминистра, бывающего дома только наездами. У Игоря было всё, чего он только мог пожелать. И даже Дина. «Не сердись, — шептала ей как-то вечером мама, — похоже, наш папа просто ревнует. У пап это случается». А Игорь словно и не заметил папиной неприязни. Обычно полный сарказма и довольно злой на язык, он умел быть подкупающе вежливым. Зная, что Дина безумно любит отца, он ни разу не позволил себе ничего лишнего в его адрес, хотя дразнить, выводить её из себя, а потом извиняться было его любимой игрой.

«Любимой игрой». Дина вздрогнула. Мысль резанула, словно ножом, но и только. Память возвращалась, как летний ливень — короткими полосами. Нахлынет и стихнет. И никак не получалось сложить нечто целое из разрозненных фрагментов.

Справа потянулась полоса Удельного парка, там, местами, даже желтели на деревьях редкие листья, силясь разогнать тусклую серость красок. Не слишком-то у них получалось — даже солнечный жёлтый казался пыльным.

Слева, в широком кармане перед корпусами завода «Светлана», все деревья стояли голыми. И — ни единого звука, кроме шагов Дины и Алекса, идущих прямо по середине улицы, по трамвайным путям. Это могло бы показаться забавным, словно попал в кино про апокалипсис или в компьютерную игру, но Дине было не до веселья. Тишина угнетала, пустота была обманчивой, и она готова была шарахаться от любой тени, крепко сжимая ладонь Алекса. Впереди показалась Светлановская площадь, обычно под завязку забитая машинами, а сейчас пустынная и от этого — нереальная, словно во сне. Дина оглянулась. Её нечёткая тень всё ещё оставалась короткой, а если и стала длиннее, то совсем чуть-чуть.

Затянувшееся молчание прервал Алекс:

— Дин, ты бы рассказала, что вспомнила? Пока говоришь, может, придут другие воспоминания. Это работает, поверь.

«Расскажи…» Дина посмотрела на стальную полоску рельса, бегущую из-под её ног, тускло отсвечивающую под лучами тусклого же солнца.

— Что рассказывать? Как в пустую голову заливаются воспоминания о чьей-то — кто сказал, что именно моей — жизни? — она сердито взглянула на своего спутника. — Меня словно стёрли. Ну, как в фотошопе: раз-раз — и остаётся только пустое место.

Перед ней, как наяву, появился белый кружок электронного ластика, который затирал лицо Игоря. Меховой воротник его куртки странно топорщился вокруг исчезающей шеи. Пальцы щёлкали и щёлкали клавишей «мышки». Мгновение назад Дина понятия не имела о фотошопе, а сейчас смогла бы, при желании, снова вернуть его лицо в кадр… Когда это было? Почему?

Отогнав воспоминание, она продолжила:

— Всё перемешалось. Я и узнаю, и не узнаю себя. Иногда мне кажется, что я — совсем не такая! Как я могла говорить то, что говорила, и делать то, что делала? Не понимаю! Это какая-то совсем другая я. Глупая. Жестокая… А иногда верю: да, это действительно я.

Дина понурилась, сунула в карман куртки свободную руку и сказала, глядя себе под ноги:

— Там, дома, я вспомнила кое-что. О себе и родителях, — в голосе зазвенело отчаяние, переполнявшее сердце. — Я их просто ненавидела! Не понимаю — почему, за что? Ведь я точно знаю, что люблю их! Это не могла быть я! Всё похоже на плохой сон. Я просыпаюсь, и вот я здесь. Совсем-совсем другая…

Она шмыгнула носом. Сердито потёрла глаза, уничтожая непрошеные слёзы. Попыталась улыбнуться, чувствуя, что улыбка не получилась, вышла жалкой и натянутой.

— Прости, в жизни, наверное, столько не ревела…

— А знаешь? — Алекс неожиданно повеселел. — Оставшись без памяти, мы как будто остаёмся без одежды — такими, какие есть на самом деле. Так что, если тебе что-то не нравится в воспоминаниях о себе, утешься. Лично я считаю тебя очень хорошей. И смелой. И кое-что ещё: тут далеко не всем так везёт получить воспоминая о себе. Какие угодно…

Дина посмотрела на него и с удивлением отметила, что Алекс покраснел.

Решив, что отвечать на последние слова не стоит, она просто сказала:

— Спасибо, но это здорово смахивает на лесть.

Она едва удержалась, чтобы не хихикнуть, нервно, глупо и пошло, таким забавным выглядело его смущение. Но, на самом деле, искренность парня смутила и её тоже. Дина потупилась, чувствуя, как и у неё краснеют щёки, наливаясь жаром. Было глупо краснеть из-за похвалы едва знакомого парня. Глупо и… приятно.

Алекс положил руку ей на плечи и несмело, по-приятельски, притянул к себе, не останавливаясь и не замедляя шаг. Дина прислонилась щекой к прохладной синей ткани его жилета, и дальше они пошли в обнимку. Короткая двухголовая тень отставала от них всего на шаг.