В Москве с такой денежной, но честной работой мне повезло не вдруг. День за днём бродил я по городу, читал все подряд объявления, расклеенные на остановках городского транспорта. Перелистывал кипы рекламных газет. Сунулся в одну организацию, другую, третью, но ни одна из них мне не приглянулась. То сразу вызывал сомнения малопонятный род деятельности так называемой фирмы, то – ещё менее понятная система оплаты труда, ничего не гарантирующая даже при высочайшей твоей результативности…

И вот, когда денег в моих карманах оставалось, как говорил герой известного произведения Аркадия Гайдара1 «Мальчиш-Кибальчиш», только чтоб день простоять да ночь продержаться, попалось мне на глаза неброское, но сразу притянувшее внимание объявление: «Кто сильно хочет, тот сможет. Интересная солидная работа с заработком, после экспресс-обучения с одновременной практической стажировкой, от двух тысяч долларов в месяц. Реально». Позвонил я по указанному телефону и был приглашён на беседу в офис по тому самому адресу, где мы с вами сейчас находимся…

Теперь, через какие-то месяцы моей работы здесь, я способен не только купить своей любимой дочери в любой момент любую куклу, а и смело вступить в переговоры о покупке всего магазина, где продавалась та самая Барби, которая перевернула мою жизнь. А заодно могу похвастаться, что попутно с таким повышением моего благосостояния, о каком раньше и мечтать не смел, я поправил, без преувеличения, до уровня космонавта своё здоровье. Вы спросите – каким образом? Отвечу: не чем иным, как препаратами и методиками ставшей мне вторым домом этой вот фирмы – «Салона восточной медицины».

– А у меня, – на сцену ещё бодрее, чем бывший водитель маршрутного такси, вскочила непонятно отчего такая радостная, с сильно увеличенными то ли от возбуждения, то ли ещё от чего-то зрачками восторженно поглощающих окружающий мир широко распахнутых блестящих глаз, обрамлённых неимоверно длинными, изящно загнутыми махровыми ресницами и c пышно взбитой причёской «а-ля Алла Пугачёва»2 молодая, лет двадцати пяти (хотя, с таким же успехом ей можно было дать и тридцать, а то, хорошо приглядевшись, и все сорок) особа в глубоком декольте, мини-юбке и с более-менее успешно претендующими на стройность, совсем чуть-чуть полноватыми ногами, втиснутыми ступнями в крошечные «золушкины» размером, но на максимально возможной «подиумной» высоты каблуках туфельки, – вот лично у меня совсем недавно, меньше года назад, начиналась страшная лучевая болезнь. Это было ужасно. Волосы на голове выпадали клочьями – грозило полное облысение.

Зал внимал оказавшей на него должное впечатление ораторше с немым благоговением. В паузах между фразами, вдохновенно льющимися из густо намазанного алой помадой её пухлогубого ротика воцарялась такая тишина, что в ней явственно слышно было даже раздражённо жужжащую, бьющуюся в оконное стекло муху.

– На этих самых руках, – особа не без гордости продемонстрировала публике ухоженные кисти белых рук сплошь в массивных перстнях и браслетах, с ярко окрашенными ногтями, своею завораживающей глаз поистине вурдалакской длиною мало уступавшими высоте её каблуков, – ноготки мои, с такой любовью и тщательностью всегда обрабатываемые, начали сильно трескаться и отшелушиваться, угрожая, как и волосы, повыпадать один за другим.

Тишина в зале ещё более напряглась. Жужжавшая со стороны окна муха тоже затихла, как бы демонстрируя свою солидарность с остальными затаившими дыхание слушателями душещипательной истории.

– И я, и вся моя семья, – трагично вещал со сцены нежный голос, – были в отчаянии. После множества безуспешных попыток лучших специалистов нашего хвалёного Минздрава, а затем и широко рекламирующихся знахарей да экстрасенсов помочь мне, муж мой благоверный от безысходности пристрастился к алкоголю. Тяжесть момента усугубил ещё и несчастный случай – в результате моего страшного заболевания и нервных переживаний мы потеряли не родившегося ребёночка, которого я вынашивала под сердцем, то есть у меня произошёл выкидыш – самопроизвольный аборт. Ну, многие поймут и моего мужа, и меня, не сумевшую в ту пору удержать его от пагубного пристрастия: в таких ситуациях есть от чего потерять не только самообладание, но и, упаси Господь, рассудок.

– И вот… – торжествующе окинув сияющим взглядом зал, страдалица в мини-юбке надрывно вздохнула всей рвущейся из декольте наружу немаленькой грудью. – Слава тебе, Господи!.. Весь этот кошмар позади. Любой из вас может подняться сюда на сцену и вплотную собственными глазами, а если кто глазам не поверит, то собственноручно убедиться, что нынешние мои волосы, как и ногти – самые-самые настоящие, такие же живые и естественные, как мы с вами. Пожалуйста, не стесняйтесь!

Одна из группы стоявших у входной двери женщин выраженной сельской наружности, которым сидячих мест в зале, из-за его переполненности, не хватило, подмигнула своим товаркам3:

– Пойти, что ль, подёргать эту пигалицу за фальшивые патлы да за когти, а заодно и пощипать телеса её бесстыжие? А вдруг, да отвалится что-нибудь людям на потеху!

– Брось, Тоська! Не пачкай рук, – мощно зевнула в ответ вторая. – Я вчерась эту кулёму в Сокольниках на открытой эстраде видела. Примерно то же самое ещё большей толпе, чем тут, заливала. Хрень всё это для такой темноты, как мы. Заманют в афёру, выбирайся потом…

– Точно, Лександра, – поддержала вторую третья. – По всей Москве каждый день сейчас такие же, как эта, как их, презентации идут. Туманют людям головы, зазывают в «гербалайфы» всякие, сговаривают чёрт-те чем заниматься навроде продаж из-под полы непонятных заморских таблеток от ожирения, да расклейкой рекламных листков по городу. Наживаются на простаках. А потом через какое-то время дают полный отлуп, от ворот поворот – объявляют, что, дескать, нихрена ты, голубушка, не заработала, до свидания. Ауфвидерзеен, гудбай по ненашенски! А куда пойдёшь жалиться, если никак тебя на работу не оформляли, трудовую не брали, твёрдого окладу не устанавливали? Вон, Танька с Манькой с соседней деревни подались в Москву, соблазнились на посулы таких вот гербалайфщиков, как эта канарейка с прилепленными когтями и в парике идиотском, а когда припёрло, денежки кончились и жрать стало не на что, пришлось на кусок хлеба да на обратные билеты до дому бабьим местом зарабатывать. Хорошо, эти хоть вернулись, а то многие так в борделях да притонах разных и оседают. Одна из тыщи, может, и выбивается как-то в люди, кто через замужество удачное, кто по иному через благодетеля какого, а остальные…

– Так, то ж девки молоденькие, неразумные…

– А мы, ежели взрослые да разумные, какого тогда рожна здесь торчим, время теряем? Пойдём-ка, девчат, на рынок какой-нибудь овощами-фруктами торговать. Дело знакомое. Заработок не слишком большой, зато верный и регулярный. Глядишь, и подкопим деньжат, чтоб было с чем без стыда-позору домой вертаться.

– Это, девоньки, как мужик наш деревенский. Какой-никакой, но верный

и, главное, регулярный, ха-ха!

– Правильно, а покуда тратится наш любезный не шибко, а по чуть-чуть, то и хватает его надолго, х-хы-ы…

– Тьфу на вас! Развеселились незнамо над чем… Чему тут радоваться-

то? Пошли отсюда.

Ведущий презентацию Антон Дроботов, проводив нарочито недоуменным взглядом демонстративно покинувших зал простоватых с виду женщин, могущих спровоцировать своим уходом дальнейший непредсказуемый и весьма нежелательный отток публики, уже имея кое-какой опыт исправления подобных казусов, не растерялся. Наоборот – не преминул обратить этот не столько эксцесс, сколько его мелкое подобие в свою пользу. И возможный конфуз был легко, даже играючи, аннулирован на

корню:

– Вот видите, господа, сейчас по своей недостаточной жизненной ориентированности ушли отсюда, много, между прочим, потеряв, женщины. Ушли, скорее всего, потому, что в отличие от многих здесь присутствующих они вряд ли всерьёз хотят улучшить свою жизнь. Их смиренно устраивает малое. А если в глубине души и не совсем устраивает, то для достижения чего-то большего у них просто не хватает воли, нет достаточно мотивированного стремления. Это люди явно примитивного труда, привыкшие перебиваться с копейки на копейку. Естественно, им проще найти какую-то непритязательную работёнку и в Москве. При стабильном, но всё же, по большому счёту, унизительном заработке. Хотя мизерная по московским меркам зарплата в их мало чего хорошего видевших глазах может выглядеть и неплохо. По сравнению-то с колхозной… Жаль их, от души жаль. Преодолеть неблизкий и недешёвый путь из глубинки в столицу… а ради чего? Ну, пойдут они на рынок, ну – в уборщицы, в коммуналку тротуары мести за гроши. И что? А вот побыли бы здесь сейчас до конца – убедились бы, что у нас даже расклейщик листовок, если не лодырь и не дурак, имеет больше, чем их председатель колхоза, или как они там теперь называются – генеральный директор или даже президент ОАО, ЗАО, ООО4 «Агрофирма такая-то»… ну, неважно. Каким образом имеет? Вот