Знаешь, наша бывшая подруга, мне все же ее жалко. Она ценит тех, кому нет дела до нее. У нас с ней есть одна знакомая, с которой бывшая так хочет встретиться, а та каждый раз придумывает причины, то работа, то учеба, но она же не учиться и не работает. А мне было не все равно, даже сейчас, но вот ей просто безразлично. Из-за чего мы сейчас в ужасных отношениях. А забавно она говорит, что мы с ней долго общаемся. Но с тобой раньше все завязалась. У нее появился ко мне интерес, только из-за тебя.

Ты дала мне уверенность в себе, дала мне поддержку, вдохновляла, а сейчас… Где ты? Как ты? Что у тебя на уме?

Скучаю, бывший твоей подруги

Письмо седьмое

Здравствуй, конфетка,

Диабет убивает, видимо ты ушла, чтобы я жил.

В прошлый раз я затронул свою семью. Тебе со своей идеальной семьей не понять моих проблем. В твоей семье всегда все спокойно, а у меня весьма обычная семья для нашего времени. Отец ушел, мать спилась, я пошел учиться туда, где бесплатно кормили, чтобы не умереть с голоду, даже сейчас я работаю ради еды. Моя мать меня любила, но литры спиртного, потом курение, в начала табак, потом хуже. Меня били и говорили, что любят. На меня орали и говорили, что повышают голос. Я был в крови, мне говорили, это краска. У меня были слезы, мне говорили, это вода. У меня были шрамы, синяки мне говорили, я художник. Но как же я плохо рисую. Каждый день на учебе мне приходилось придумывать какую-либо чушь, я работал на стройке или собаки или шкаф упал. Знаешь, я не говорю о друзьях, что меня поддерживали. Хоть я им не говорил о своих проблемах, но они отвлекали, с ними не было боли, не было грусти, не было проблем. Даже сейчас, я могу положиться на них, но я хочу лишь, чтобы они улыбались и не думали о плохом, возможно поэтому, когда слышал вопрос про семью, всегда отвечал: "Классно, кино смотрели,"– хотя кино смотрела твоя семья. А я в это время лежал на полу и плакал, мне не сложно в этом признаться, возможно поэтому, когда мы познакомились мои глаза были такие холодные и каменные. Хотя я горел, как тысячи звезд, но мой пустой взгляд, вряд ли дал понять, но я так тогда хотел тебя. А ты, наверное, думала, что мне все равно. Самый хреновый день был, тогда, когда меня избили и оставили истекать кровью в комнате, потом мать ушла, и я был один дома. Было холодно было разбито окно мной, была сильная боль в ногах, я не мог даже встать с пола, я просто орал, а все кто слышал, не придавали значения. В тот момент я начал просить помощи у Бога, я просил, чтобы он дал смысл жить, просил чудо, но сука, тогда была боль, боль и холод, боль, холод и слезы, боль, холод, слезы и кровь. А шрамы все ещё остались на мне, как и на теле, так и в душе.

Ты не знаешь, таких семей много, очень, многие молчат, терпят, ведь выбора нет. Скажут что-то и их могу убить, уйдут из дома, вряд ли выживут. Хотя знаешь, я уходил из дома утром на учебу, и приходил поздно, я был у друзей, веселился, радовался, а под ночь домой, когда тело спит, в маленький ад, который я называл домом. Со временем я рос. Я начал заниматься спортом, и вот сейчас меня даже не трогают. А все что было даже не вспомнят. Каждый раз, когда я упоминаю о прошлом, мне говорят: "Не ври, лгун,"– а я не вру, ты знаешь. Отец, отец, я как-то начала рассказывать про него, но подумал рано, а сейчас уже все равно, думаю не изменится ситуация. У него было сложной детство, тоже без отца. Дед бросил его, когда бабушка была беременна, потом бабушка умерла при родах. Папа был сиротой. Шлялся, не думал, просто жил в кайф, пил алкоголь, курил табак, употреблял порошок. Жил он с близкой тетей, у которой была замечательная дочь. Жаль, она была больна, и не могла развивать. Не буду врать, я не знаю, что у нее было, но общаться с ней было не по себе. Ведь в одиннадцать лет я бы умнее ее. Так вот из школы отец ушел в шестом классе. Без понятия как, но у него была работа, много денег, он ездил за границу, кайф, а не жизнь, если не знать прошлое. Потом он встретил мать мою и изменился ради нее, родился я, и он был счастлив, хоть и хотел девочку. Все было хорошо, но потом он изменил, переспал с другой, мать его не простила и он ушел, надеюсь, он счастлив.

Почему все уходят? Я вправду такой отталкивающий?

С любовью от одинокого возлюбленного

Письмо восьмое

Здравствуй, надежда,

Говорят любовь приносит боль. За время с тобой я не разу ее не чувствовал, мне всегда было хорошо, особенно, когда ты говорила, что ты рада или счастлива, а это было часто. Я переживал, когда ты говорила, что грустишь или плачешь, но переживания не боль. Даже когда ты поверила бывшей, мне не было больно, я знал, что ты поймёшь, что ее слова не правда, но видимо ты поняла, больше и ушла, но мне все равно было не больно, хоть я и выпивал смертельные дозы алкоголя, и курил, как паровоз, а ты знаешь я не пью и не курю.

А помнишь, ты придумала парня, гуляла с подругой, а мне шептала, что это парень, а я ведь знал, что его нет, и накручивал себя, переживал, думала бросить все, и прыгнуть под поезд. Но я не хотел умирать, ведь ты говорила, что я причина улыбаться для тебя, что я веселю тебя, и я решил жить, ещё ярче чем был, я начала больше говорить, больше радоваться, я начал любить жизнь и без друзей.

Но я мог потерять близких, я откинул всех, чтобы бегать за тобой, меня не волновала ничего, кроме тебя. Моя учеба сошла на ноль, а я подавал большие надежды, хоть и учился я ради еды. Я почти все время просвещал мыслям о тебе, о том как буду тебя обнимать, как мои руки коснуться твоего лица, а твои моего, потом наши губы соприкоснуться, но думаю этого не будет уже, хотя надежда все уже есть, ее так много с тобой.

Забавно, каждый раз, когда мы прощались ты желала мне удачи, а давала надежду. А сейчас я торчу в этой дыре, все что есть твоя надежда, жаль, что так и нет удачи.

Дыра- место, где я пробываю. Как я понял, это здание на острове, тут держать убийц, воров, отбросов общества если проще, видимо я сделал что-то омерзительное раз я тут. Все внутри очень старое, тут слышен каждый шаг, так как пол очень скрипучий, если захочу бежать, это будет слышно. Лампы очень тусклые. Ещё тут очень много пауков, я уже устал их убивать, в день штук двадцать, может даже тридцать. Люди, что над заключёнными, а именно так я могу назвать нас, тут очень строгие, вечно злые, агрессивные, если что-то сделаем бьют сразу, оскорбляют. Но у них всегда чистая глаженая одежда, мне очень нравится. Они носят белые кожаные броги, темно-синие брюки с белым кожаным ремнем. На верх у них выбор больше, если верить моим глазам, там я видел все разного цвета: рубашки длинные и короткие, галстуки, бабочки, подтяжки. А ещё у них два жилета на выбор белый и темно-синий. Те, кто выходят на улицу одевают пальто темно-синего цвета. Кажется, их главный не любит черный цвет, забавно будет если он темнокожий.

Мне дали сегодня лопату, я был рад, ведь больше не надо копать руками, и сегодня я посадил ещё одну яблоню, мне так нравится яблоня, и ее плод, он вкусен, хоть и считается запретным, как ты. Возможно, мне нравится яблоки, так как ассоциируются с тобой, но тогда странно, что я сажаю именно то, что дарует мне радость. Почему я думаю, что они забрали мою память, и оставили тебя как надежду, которая является моим двигателем? Надеюсь, это просто совпадение.

С любовью, твой отброс общества.

Письмо девятое

Здравствуйте,

Я Джон Слепи, надзиратель, более известный, как Боль, в мои обязанности входит читать, что пишут больные. Не знаю, кто вы друг для друга. Но так как пациент идет на поправку, нам надо связаться с его близкими. Все письма на ваш адрес, так что нам придется уведомлять о его состоянии. В конце передать его вам. Приношу извинения от лица организации, если доставляем вам проблемы. Предположительно у больного диссоциативная фуга. Если очень просто разум не может справиться с реальностью и создает себе другой мир. Вы в любой момент можете с нами связаться.

Письмо десятое