Зная Парфеновича, он мог предположить, что предположение было высказано не случайно. О своем плане он всегда говорил так, словно его осенило только что. Но это не так. Он всегда все хорошо продумывает. И никогда не говорит просто так. Значит, сейчас он вводил коллегу в курс дела.

Парфенович делал попытку сдвинуть дело Голикова с мертвой точки. Они потеряли его в Сочи, и с тех пор от него не поступало вестей. Версии, которые они строили, не были подкреплены доказательствами.

Внизу было многолюдно и шумно. Потом курьеры пошли цепочкой по улице. Состязания продолжались.

Семирядский выглядывает из окна четвёртого этажа, у него наготове телефон с секундомером. Парфенович устроился рядом на подоконнике.

– Начали? – спросил Андрей Георгиевич.

– Пока разминка, – коллега уже вошел во вкус. – Опаздываешь!

– Узнал с запозданием. Кикладзе так и не позвонила.

– Свидетели – они такие. Взяли моду то драпать за границу, то попадать под машину.

– Еще один несчастный случай?

– Для меня загадка, как у них это получается.

Андрей Георгиевич занял свое кресло, отсюда хорошо видно, что происходит. Стенка за ним занята почетными грамотами, как образами – Семирядский считался лучшим следователем в управлении.

Он наблюдает, как курьеры разминаются перед соревнованиями. А вот и его знакомая появляется. Не стоит её окликать, коллеги его не поймут. Во-первых, он работает следователем в следственном комитете, во-вторых, у него вызван свидетель по убийству, а в-третьих… В-третьих, он собирается жениться.

Он выпил кофе и выкурил сигарету. Фигурка пересекала финишную черту – возможно, та самая, кто приносил им в контору обеды.

Он встал с места и унес грязную чашку в туалет. Он всегда сам мыл за собой посуду. Привычка брать отпечатки пальцев с посуды отпечаталась в памяти.

Выйдет ли что из этого, он не знал.

Надо приручить ее к себе, чтобы она не боялась. Лучше – влюбить в себя. Это вызовет у нее доверие к тебе.

Было хорошо или плохо это предложение, он не знал.

– Я женюсь в пятницу. Вы получили приглашение на свадьбу, – ответил Семирядский.

– Дурачок, я же не толкаю тебя к ней в постель. Это обычная оперативная разработка. Знаешь, что? Давай-ка выпьем за победу!

Было ему хорошо или плохо, Семирядский не помнил. Что пил – тоже.

Шаря в тумбочке в поисках сигарет, Парфенович рассказывает о женщине, которую ограбил муж и поместил в психбольницу. Найдя у себя в ящике снотворное, карандаши и засохший бутерброд, он, наконец, добирается до конца истории, соль которой заключается в том, что фамилия потерпевшей Подлюк.

– Разве не смешно?! – удивляется он и выходит в коридор покурить.

Семирядский рассеянно отвечает. Он смотрит, как номер первый выходит на старт, и смотрит на секундомер. С высоты четвертого этажа ему виден двор, где проходят испытания. Сейчас он представляет себя спортивным судьей и засекает время. Результатом он доволен, курьеры работают на все сто процентов и укладываются в срок.

Из других окон тоже наблюдали, некоторые заключали ставки. Охрана недоумевала. Еще не было случая, чтобы перед управлением проходили состязания. Впрочем, все происходило мирно. Велосипедисты держались группой, некоторые отделялись, чтобы проехаться на одном колесе, но теряя равновесие, возвращались в исходное положение и присоединялись к остальным.

Потом поступает распоряжение гонки прекратить. За велосипедисткой устремляется полицейский из патруля, который вызывает подкрепление. Не стоило курьерам устраивать состязания вблизи режимного предприятия. Девушка, совсем молоденькая, отрывается от преследователя.

– А она ничего, красивая. – Свидетель заглядывает следователю через плечо.

– Не могу сказать. Я видел её со спины. Зря они это затеяли.

– И что?

– Сейчас её догонит полицейский и велит уезжать.

– А она?

– Скажет, что тут много поворотов, очень интересный маршрут.

– Никогда бы не подумал.

– Я тоже. А ведь хожу каждый день.

– И какой рекорд?

– Три минуты – если на велосипеде. Десять – если бегом.

Семирядский усмехается. Ему нравится, когда жизнь бьет ключом. Пусть тренируются.

– Одну минуту, мне надо ответить, – и он выходит в коридор, чтобы поговорить по телефону.

Мами́на звонит, чтобы узнать результат расследования. Опомнилась, голубка, что она свидетель преступления.

– Сами видите, что Завьялов не успевал с доставкой. Он никак не мог уложиться в нужное время и убить.

– Если только он не лучший.

Коля Завьялов лидирует в гонке. Семирядский усмехается: здорово он придумал со следственным экспериментом. Мог Завьялов убить, но зачем это ему понадобилось?

Стук в дверь, на пороге свидетель, вызванный на допрос.

– У меня повестка.

– Ага, садитесь. Одну минуту. Давай, Тапочка! – оба следователя болеют за Белякову.

Наконец, дошла очередь до свидетеля.

– Здравствуйте, Виталий Леонидович. Вы утверждаете, что приходитесь сыном Голикову?

– У меня другое отчество, я рождён вне брака. Он не хотел дать мне свою фамилию, так что я Кудряшов. Но это не меняет факта, что Голиков мой отец.

Вот только Виталий не похож на тех, кто как все. Ещё ни один человек не являлся на допрос к следователю с гитарой.

– Могли бы оставить у дежурного. Зачем она вам?

– Электричка до Москвы истощила мои финансы, товарищ майор юстиции. После допроса пойду к метро и посмотрю, хорошо ли подают в столице уличным музыкантам. Как вы говорите, имя той девушки?

Её называют лапочкой, а она себя – Тапочкой, потому что имя у неё казацкое – Остапия. Дали в честь деда Остапа.

– Хочешь кофе, Тапочка?

– С удовольствием! У вас вкусный кофе, правда, Коль?

Завьялов недоволен, даже когда он пьет кофе, лицо у него надутое. Может, кофе у него нехорош, или он недоволен Тапочкой. Оказалось, и то и другое.

– Сколько раз я говорил, чтобы не покупали робусту, только арабику, – выговаривает он Мами́не, у которой от такой наглости курьера даже глаза на лоб полезли.

Предъявив свое неудовольствие вместо «спасибо», Коля повернулся, чтобы идти по делам (хотя все знали, что после обеда он заказов не берет), как вдруг Тапочка цепко схватила его за руку.

– А мне ничего не желаешь сказать?

– О чем? Ты неплохо провела время в Щёлково? Продолжай в том же духе, только на меня больше не рассчитывай.

Выдернул руку и был таков.

Ещё недавно на арендованном велосипеде Тапочка катила по трассе, радуясь жизни, но теперь будет передвигаться на своих двоих. Поклялась не садиться на велосипед с тех пор, как на её глазах автомобиль врезался в курьера-велосипедиста Колю Завьялова.

Виноват был вовсе не пострадавший, это Тапочка своими глазами видела. Всё произошло после кросса, когда в «Редбоксе» отмечали Колину победу, резали колбасу и пили вино, а потом решили заказать пиццу. Завьялов на ходу засмотрелся в телефон, и его сбила легковушка. «Скорую помощь» вызывали четыре раза, но все врачи были тогда на ковиде. И пока Мами́на смазывала спиртом кожу, а Коля-курьер зажмуривал глаза, чтобы не видеть глубокую рану, Тапочка поддевала её концы стальными стежками пирсинговых колец, которых у неё в ушах было, что пыльцы у бабочки. Она смыкала концы раны до тех пор, пока её края стали неразличимы. Хирург, который разбирался с её штопкой, сказал, что сам не справился бы лучше.

– Не повезло Коле, – обронил кто-то.

– Будет знать, как водиться с разной швалью. Я его сто раз предупреждал. – Курьер завёлся и ещё много мог сообщить по этому поводу, но у девушки не было охоты слушать.

Саму красавицу от аварий бог миловал. От опозданий – тоже. Есть, конечно, и проблема, а она – в отсутствии жилья, и это только часть той мешанины, которая составляла её жизнь. Нет привычки у курьера жаловаться клиентами: мне тут нечем платить за квартиру, плез, помоги-помоги. Вот и сегодня времени мало, заказов много, и Тапочка просто не может опоздать.