Осень… Ошеломляющее буйство красок, терпкий аромат засыпающей земли и лёгкий порывистый ветерок, колыхающий листву, в дуэте с ярким, ещё теплым солнышком всегда рождали во мне желание остановить, замедлить, растянуть как можно дольше это волшебное, по-настоящему живое, вызывающее лёгкую грусть время года.

Вот только сейчас мне было не до причудливого калейдоскопа образов, создаваемых порхающими листьями на заезженном асфальте. Мне было всё равно. С грехом пополам передвигаясь, загребая ногами павшую листву, я шел в никуда. Мне просто некуда было идти, да уже и незачем. Моя осточертевшая жизнь очередной раз плюнула мне в рожу и нагадила прям в душу, впрочем, откуда у меня душа?

Сегодня утром Рябой и Пряник, мои последние кореша на этой земле, попинав ногами для приличия, вышвырнули меня на улицу из нашего «Дворца» на простор заброшенной промышленной зоны, расположенной вблизи моего города.

А спрашивается, за что? Ну подумаешь – срыгнул Прянику на его парадный макинтош, так нечего было за мной следить. Только уселся по утренним делам, а он тут как тут. Думал, я втихаря за нычкой ломанулся. Ну я с перепугу и выдал.

А ну их к чёрту! Все туда и шло. Не нужен им лишний рот. Выхлопа от тебя, говорят, не стало. Да и откуда ему быть? Во все городские магазины путь мне был закрыт: я добился, так сказать, звания– персона нон грата. В извечной борьбе вора и системы победила последняя, причём с разгромным счётом. Сколько же раз меня били, сажали в обезьянник и снова били! Ну а в крайний залёт нервы не выдержали даже у Фемиды. Районный суд нарезал мне треху условно и, как водится, выгнал на улицу. В родной город я добирался пешком трое суток, питаясь чем придется – как, впрочем, и сейчас.

Над головой пролетел военный вертолёт и, заложив вираж, ушёл в сторону леса. Что-то интересное творится вокруг НИИ «Заря». Летом, наблюдая за дорогой из своего «Дворца», я видел нескончаемый поток строительной и военной техники. Началась вся эта движуха далеко не вчера, да и город в последнее время преобразился до неузнаваемости. Впрочем, мне уже давно не до чего нет дела. Забот у меня немного – бухнуть, заныкаться в тёплый угол и закинуть в пасть какой-нибудь хавчик.

Вот и сейчас я подходил к очередному сетевому магазину в надежде урвать хоть что-то из просрочки. Это было непросто. Когда надутый от своей важности уроженец южного ближнего зарубежья вывозил набитую упаковками тележку на пандус магазинного погрузочного терминала, то начинались Содом и Гоморра. Могу с полной ответственностью заявить: если между нашими бабушками и тележкой встанут какие-нибудь «морские котики», то у ребят будут весьма призрачные шансы обойтись без увечий. Размахивая клюками, оттаскивая соперниц захватом за шею, старушенции мгновенно вгрызались в добычу, и над грудой упаковок разгоралась межвидовая борьба среди божьих одуванчиков. Именно в этот тонкий момент появлялась возможность урвать хоть что-то, опередив остальных участников «раздачи слонов». Кстати, в последнее время претендентов на искомые просроченные продукты стало неизмеримо больше.

Шаркая нижними конечностями, я упёрся в витрину магазина. Поднял с усилием голову и узрел это. На меня смотрело отражение классического бомжа. На красной, одутловатой морде лица расположились две смотровые щели, прикрытые отёчными мешками, мято ниспадающими аж до самой носопырки. Эта самая носопырка, несомненно, являлась центральной частью сего образа: трижды ломаный, растёкшийся на полморды шнобель мало кого оставлял равнодушным. Обветренные, рваные, потрескавшиеся губы, щедро покрытые герпесом, уже давно не привлекали уста юных прелестниц.

И по всему этому великолепию неравномерными кусками, словно островками какого-то архипелага, топорщилась рыжая щетина. А вот голова – голова была лысой и иссечённой надрезами вследствие объявленного моими «дерматологами» – Дня борьбы с педикулёзом.

Нет, вы не подумайте ничего плохого! Я сам тогда рассказал «коллегам» и о вшах, и о гнидах, и название недуга приплёл тоже я. Просто мне удалось украсть дегтярного мыла, вот я и просветил корешей. Вдоволь насмеявшись, мои «врачи» единогласно приняли решение: так как у них по определению не может быть ничего подобного, а гнидами они никогда и подавно не были, то надо срочно лечить именно меня.

В роли патронажной медсестры выступал Пряник. Обильно, от души поливая водой из лужи, он старательно намыливал мне голову. На мои робкие попытки взять процесс лечения в свои руки ответом послужила гневная отповедь о доверии, друзьях и их исключительном профессионализме. Да и как тут командовать парадом, если сидишь на треногой табуретке, привязанный проволокой к бетонному столбу?

Процесс лечения набирал обороты. Во время очередного симпозиума, сопровождаемого внутренней дезинфекцией организмов, метод частичного удаления волосяного покрова путём его состригания был признан малоэффективным.

В какой-то момент я даже расслабился, прекрасно понимая ход мыслей моих лекарей. Складывалось чёткое ощущение, что сегодня операция не состоится, и у меня были весьма веские основания для такого вывода. Ну не было у нас ни ножниц, ни каких бы то ни было лезвий или бритв! Имелся только столовый нож с оплавленной ручкой, который давно уже не резал, а ломал. Азарт во взорах моих корешей стал затухать. Я, с умилением поглядывая на вторую, слегка початую, бутылку самогона (добытого, между прочим, мною), начал возвратно-поступательные движения руками с целью перетереть стягивающую их проволоку о столб.

Но судьба, как это часто со мной бывало, распорядилась иначе.

Рябой резко вскочил из-за стола и, ни секунды не раздумывая, схватил пустую бутылку, которая в тот же миг была жахнута о бетонную стену. Похоже, своё везение я слил под ноль: «розочка» вышла на загляденье – ухватистая, с острейшими зубцами, она выглядела эталоном импровизированного оружия. Пряник посмотрел на меня со все понимающей отцовской улыбкой, не забывая наполнять свой стакан.

Рябой же, переглянувшись с напарником, рванул ко мне с правого фланга, выписывая кренделя и выделывая кульбиты, доступные только пьяным в хлам индивидам. Он шёл, как в свой последний и решительный. С левой же стороны заходил Пряник, прижимая к груди стакан с дозой, вполне достаточной для приведения меня в состояние общего наркоза. Меня сковал паралич. Выпучив глаза и распахнув рот, я не мог вымолвить ни звука. Липкий страх выедал моё нутро, по спине пробежал табун бегемотов, а по штанам расползалось предательское пятно. Я никаким местом не контролировал своё тело, в результате чего сфинктер сказал «прости». И, я обделался.

Но что характерно – невзирая на весь ужас происходящего, где-то на периферии сознания я мечтал, молясь всем богам, об одном: чтобы Пряник донёс до меня этот чёртов стакан и не расплескал ни капли. И вот живительный нектар, минуя ротовую полость, ухнул прямиком в гортань. По моему лицу расплылась дурацкая улыбка, и, зафиксировав напоследок счастливые рожи этих мучителей, сознание покинуло моё бренное тело.

Утром я очнулся бритый наголо и весь в крови. Выслушав от ублюдков «кто тебя так, парень, это не мы, ничего ни помним, а вообще-то тебе идет», умылся из той же лужи, в ней же застирал портки тем самым, мать его, дегтярным мылом и понял одно: надо уходить!

Вот ведь черт, опять залип у своего отражения. Еще раз окинув себя взглядом, вспомнил, что скоро зима, и моей коллекции «Весна, Лето, Осень» требуются обновки. Так-то среди своих я был, можно сказать, иконой стиля – длинная до колен куртка, пуловер, свитер, рубашка, и две футболки. На ногах висели донельзя заношенные джинсы, а гордостью ансамбля были настоящие морские прогары, крайне неудобная, но очень практичная обувка. Шею мою обматывал длинный шерстяной шарф ядовито-красного цвета, вносящий пикантные нотки в мой общий образ, выполненный в тёмно-серых тонах.