Дальше пошла и колониальная экспансия за морями. Ну, колонии-то по размеру смешные, греческих колониальных полисов не превышающие, ну так по метрополии ведь и колонии. Два острова на Азорах составляют нашу Атлантиду, два из Островов Зелёного Мыса — наши Горгады, кусочек на юго-востоке Кубы и Барбадос — нашу Антилию, остров Сан-Томе — нашу Гвинею, Фернанду-ди-Норонья — нашу Бразилию, а кусочек территории в районе современного Кейптауна — нашу Южную Африку. Есть Маврикий, есть Мадейра, есть кусочек на юге Мадагаскара, есть даже не колония, а военно-морская и торговая база на Цейлоне, а Ремд, мой младший, как раз отправился с компанией основывать колонию на Сейшелах. Ну, все эти наши колонии, строго говоря, не наши и даже не царька нашей метрополии, а тарквиниевские, эдакие своего рода этрусско-турдетанские Вест-Индская и Ост-Индская компании, но и мы в них акционеры не из последних. Я по совместительству ещё и главный промышленный буржуин. Если нужны традиционные для античного мира заморские диковинки — это к самим Тарквиниям, потому как их монопольная делянка, но если промышленная продукция интересует — это ко мне. На местах — можно и через моих сыновей или управляющих мануфактурами, по радиосвязи им со мной согласовать вопрос недолго. Хайтека не просите, если вы не от Тарквиниев, но по традиционным для текущей эпохи промтоварам — любой ваш каприз за любую свободно конвертируемую в античном мире валюту, честное буржуинское.

Ведь странно было бы иначе, при таком удачном старте в самом начале. Попали в сто девяносто седьмом, а нынче на дворе сто семьдесят первый — обратный отсчёт идёт, потому как не родился ещё Распятый. Четверть века, короче, в античном мире обитаем. В Луже римская Республика гегемонит, а мы за её пределами для себя и своих налаживаем жизнь поприличнее. Дети выросли, сами семьями обзавелись, внуки пошли — есть нам для кого стараться. Мир вокруг нас суров, палец в рот не клади, а посему и наш социум тоже милираристский, и обучаем мы нашу молодёжь соответственно. Когда Ремд себе Лирэйну свою в невесты выбрал, претензия у Велии к ней была только одна — что она не Диона. Та только из школы выпускается, у неё ещё кадетский корпус впереди, два года ещё ждать её пришлось бы, а всё достоинство — что дочурка препода наших юнкеров по организации и тактике эллинистических армий, некоего Г. Барки. Нет, Ганнибал Тот Самый помер в сто восемьдесят третьем в Никомедии, и хватит с вас этого официоза, если у вас не та форма допуска. Мало ли в мире однофамильцев, и мало ли в нём внешне похожих друг на друга людей? Оставьте старика и его семью в покое, короче, у них была трудная жизнь. Девка хороша, не спорю, и едва ли в кадетском корпусе подкачает, но раз мой младший выбрал Лирэйну, и кроме происхождения никаких других претензий к ней не нашлось, его выбор разумен. А значит, прения окончены, и вопрос закрыт. У меня в семье заведено так, и ни разу ещё об этом не пожалел. И Диона Барка без достойного жениха не останется, потому как молодёжь в нашем кадетском корпусе — отборная.

2. На дальнюю перспективу

— Я надеюсь, ты не начала ещё нести эту чушь школоте? — спросил я, дочитав черновик юлькиной лекции про авиацию, весьма пафосной и обещающей в ближайшие годы чуть ли не полную перемену образа жизни, — Ладно эти безмозглые идиологи нашего прежнего мира, ладно эти безответственные болтуны-журналюги, даже вообразить себе не способные ни всей глубины своей безграмотности и некомпетентности, ни последствий от своей дурацкой болтовни. Но ты-то у нас всё-таки историчка или куда? Что тебе опыт той нашей новейшей истории подсказывает?

— Ну Макс, ну это же не космос. Там — да, ты мне это объяснил, погорячилась я тогда с ним, не подумав и не спросив заблаговременно, но с авиацией-то какие проблемы? У вас ведь уже реально летают эти ваши крылатые мопеды.

— Так в том-то и дело, Юля, что именно мопеды — тут ты, как ни странно, даже и утрировала не настолько, чтобы переврать общий смысл. Но насколько ты въехала в него сама? Мотодельтаплан — это аналог именно мопеда, годного на то, чтобы попонтоваться, но ни разу не транспорта. Взлетел, преисполнился восторгом, поглядел на копошащуюся внизу массовку свысока, раздулся от ощущения собственной возвышенности над всей той наземной мышиной вознёй, ну и приземлился — ага, хорошего понемногу, и нехрен тут от прозаичной реальности отрываться. Прогулочно-развлекательные покатушки, если будем называть вещи своими именами, — резюмировал я ей, когда она отсмеялась, — Ну и вот кто тебя за язык тянет? Какое тут в звизду покорение воздушного океана? Как в космос наша прежняя цивилизация реально только самый кончик носа высунула, так же и мы сейчас в воздух. Единственная только разница, что тут мы на полвека и без реальных предпосылок к дальнейшему серьёзному прогрессу, судя по реалу, не застрянем. Но и для семимильных шагов возможности у нас явно не те, так что полегче, Юля, на словесных виражах. Зачем будить несбыточные ожидания, обещая невыполнимое? Как был дискредитирован космос в том нашем прежнем мире, и как смешны были попытки болтунов распиарить его вновь по второму кругу, понтуясь всё теми же самыми так и не переплюнутыми достижениями полувековой давности, ты знаешь и сама. Не нужно нашим потомкам такого же конфуза и с авиацией, когда распиаренные надежды не сбываются, и неизбежному разочарованию в них реально противопоставить нечего.

— А в чём трудности с авиацией? В реале же были именно семимильные шаги.

— Трудности — в нашем здешнем реале. Шелк — дефицит, люминий — дефицит. И методички у нас только вот на эти мопеды, да на мелкие авиетки, не сильно лучшие ни по грузоподъёмности, ни по радиусу действия. В пределах острова — без проблем, с острова на остров — ну, на соседние если только. Ни массовости, ни дальности, ни грузооборота.

— И в чём тогда вообще смысл от этих мопедов? — до Юльки наконец-то дошло.

— Для пассажира — в восторге и понтах, если не считать очень особых случаев с экстренной переброской в пределах радиуса действия кого-нибудь из очень немногих и уж точно очень неслучайных людей. А для пилота, отвечающего не только за себя, но и за пассажира, это набор лётного опыта с привычкой не поддаваться эйфории и не лихачить. На серьёзный воздушный транспорт у нас методичек нет, конструктивные ошибки из-за этого неизбежны, и люди из-за этих ошибок будут падать и биться. И хотелось бы, чтобы бились поменьше. Пропаганда, Юля, завлекает романтиков, а там нужны педанты.

— А какой воздушный транспорт ты считаешь серьёзным?

— Грузопассажирский авиалайнер, естественно. О реактивных, само собой, речи не идёт в принципе, аналог Дугласа С-47 для нас тоже из области ненаучной фантастики, а вот на какое-то подобие "Ильи Муромца" в дальней перспективе замахнуться можно.

— Большая этажерка типа кукурузника? А почему тогда в дальней перспективе?

— Ну, во-первых, методичка по авиеткам не предусматривает масштабирования конструкций до полноценного грузовика, да ещё и дальнобойщика, и там всплывёт масса тонкостей, которые придётся постигать опытным путём. А во-вторых, мы ведь работаем с дизелем, а на самолёт нужен бензиновый движок. Мотодельтаплан для покатушек в малом мотоциклетном типоразмере движка такую замену прощает. Я допускаю, что простила бы и этажерочная авиетка — в конце концов, полноценных авиационных в нашем понимании моторов в начале двадцатого века банально не было. Но серьёзный самолёт такого юмора уже не оценит. А для нас предпочтительны именно дизели.

— А почему, кстати?

— Мы бы с удовольствием, но где заправляться будем? Бензина-то ведь ни одна сволочь ни разу ещё не предложила. Даже по спекулятивной цене, представляешь? — наша историчка рассмеялась, — А на спирту он мощи нужной не выдаст, да и не любит люминь спирта, разъедает он его.