И конечно, это безобразие надо преодолевать. Двое бородатых и один лысый в кепке даже при всех своих мозговых тараканах самую суть подметили верно, потому как ррывалюционная ситуёвина — это и в натуре, когда низы не хотят, а верхи не могут. Низы развились и усложнились по сравнению с дедами и отцами, и для них оставшиеся такими же простыми верхи, не ушедшие далеко от своих предшественников, кем выглядят? Как минимум долбодятлами. А кому охота подчиняться долбодятлам? И хрен ли это за власть, которая продолжает ставить над ними точно таких же долбодятлов и всерьёз считает, что это в порядке вещей? Продолжения такого маразма низы, естественно, не хотят. А верхи, если прощёлкали греблом процесс поумнения и усложнения трудящихся масс и сами не поумнели и не усложнились своевременно до соответствующего уровня — ясный хрен, не могут. Ну так и кто им тогда доктор, спрашивается? Куда смотрели и чем думали? Чтобы до такого состояния ситуёвину в социуме не запускать, тут или трудящиеся массы надо в темноте держать, или управляющие ими кадры опережающими темпами надо просвещать, дабы соответствовали просвещённым и усложнившимся трудящимся массам. И если наша цивилизация предполагает развитие всего социума, нельзя допускать отставания от жизни управленцев. И тут с одной стороны обозначенная Каллироей и подтверждённая другими слушателями проблема — хороший признак. В том смысле, что массы таки развиваются и усложняются, как и было задумано. Но он же и тревожный — подзапустили мы командный состав, не уделив задаче его развития и усложнения достаточного внимания, и теперь это дело надо навёрстывать. Радует то, что наш молодняк мы правильно обучили и воспитали — молодцы, и заметили проблему на местах своевременно, и своими силами попытались её решить, насколько хватало им их сил. Конечно, надо технику им в помощь задействовать, раз уж она у нас теперь появляется.
— Было бы очень неплохо применить такую штуку и в нашей кошачьей службе, — намекнул центурион, возглавлявший селекционные работы в изъятом из ведения слишком гуманных "гречанок" и взятом под военный контроль кошачьем питомнике, — Коллеги из кинологической службы ожидают этим летом из Оссонобы новых скрещенных с волками собак. По идее, их рык должен пугать кошаков сильнее, чем лай обычных собак. Запись на диск могла бы помочь в дрессировке наших стервецов для привития им хороших манер.
— Вряд ли выйдет, — усомнился Артар, — В метрополии мы посещали кинологов и наблюдали эту гибридную породу. Эти псины обучаемые, чем и хороши, но в остальном ведут себя почти как настоящие волки. Они лают или воют только для подачи сигнала, но мы ни разу не слыхали, чтобы они лаяли или рычали при атаке. Атакуют всегда молча.
— Больше будет толку, если обыкновенными дворнягами затравить подлежащего выбраковке кошака, — посоветовал Кайсар, — Они же ещё и не умеют толком убивать, так что рвать его будут долго, и орать он будет не две секунды и не десять, а все двадцать как минимум, и орать так, что убедительнее просто некуда, — половина зала рассмеялась, — У матюгальника перед мембраной записывающего аппарата мордой его зафиксируй, чтобы только туда и мог орать, ну и спускай на него свору дворняг. Вот такую запись правильно поймут и самые сволочные из твоих кошаков. Особенно, если казнь с записью у них же на глазах и произвести, чтобы не только ассоциации были, но и конкретные воспоминания. В смысле, сначала воспитательные меры как последний шанс, ты же не садист какой-то там, а вот когда кошак не поймёт по-хорошему, тогда уже и репрессии к нему применишь.
— Как ты это дело себе представляешь? — заинтересовался главный кошатник.
— Да элементарно же. Насрал тебе, допустим, этот лохматый стервец в тапок, и терпение у тебя лопнуло. Значит, подготавливаешь в центре двора аппаратуру, все кошаки в клетках по периметру двора — чтобы наблюдали за процедурой в воспитательных целях. Ну и свора дворняг, естественно, наготове. Если обгавкают кошаков в клетках, будет ещё лучше. Как раз в правильный настрой их приведут. Ну, не всё сам, конечно, помощники у тебя на это есть. А вот после этого уже сам берёшь этого кошака за шкирку, берёшь свой сраный тапок и выносишь во двор на всеобщее обозрение. Деревянной щепкой цепляешь говно из тапка и предлагаешь ему съесть его добровольно, — весь зал грохнул от хохота, — Причём, если съест, то ты его помилуешь. Но это — вряд ли, сам понимаешь. Тогда берёшь его за шею, сжимаешь и фехтовальным выпадом впечатываешь мордой в колонну. Второй раз предлагаешь ему съесть своё говно по-хорошему. Скорее всего, не поймёт и упустит свой последний шанс на помилование. Впечатываешь мордой в колонну три раза подряд и теперь уже не предлагаешь, а принудительно запихиваешь ему его говно в глотку, и тогда уже фиксируешь его башку перед матюгальником и даёшь команду на спуск собак. Те его рвут, он орёт как ненормальный, остальные кошаки наблюдают это дело и мотают на ус, а аппаратура записывает его предсмертный ор для последующих воспроизведений в целях воспитания остальных, если они хреново усваивают хорошие манеры.
По мере размножения тартесских кошаков их дефицитность снижается, зато во весь рост встаёт проблема выведения городской породы, умеющей правильно вести себя в условиях города и знающей своё место. Это поручено воякам, у которых хрен забалуешь.
В средиземноморском климате зимы не настолько суровые, чтобы их не могли выдержать потомки местного лесного дикаря. Поэтому место деревенского кошака — не в доме, а во дворе круглый год, и какая хозяйской семье разница, где он там насрёт? Там и птица домашняя уж всяко поболе его гадит, а к кошаку главное требование — не трогать домашнюю живность, но исправно ловить грызунов. И тоже, кстати, не все они отличать их научиться в состоянии, так что некоторых совсем уж необучаемых крестьянам убивать на хрен приходится. Но в остальном естественное кошачье поведение для крестьянина в деревне вполне приемлемо. Своя собака во дворе его не загрызёт, потому как для неё он член своей дворовой стаи, а чужие собаки в её двор и сами не сунутся, потому как никто не отменял территориального инстинкта. Это на общей улице у них стайная иерархия, а в своём дворе — чей двор, тот на нём и главный. Ну, у кошака могут быть свои иллюзии, но пары уроков обычно хватает. Зато, когда не наглеет сам, своей собаки может не бояться, а наоборот, рассчитывать на её защиту. Деревенская идиллия, короче, да и только.
Но в городе — другая жизнь, и от городского кошака требуются другие замашки. Кто в городской квартире потерпит его привычку срать, где ни попадя, да стачивать когти, обо что вздумается? И кого устроит его привычка выбирать себе место для лёжки на той же хозяйской кровати, например? Кошак ведь среднестатистический на полном серьёзе себя главным в квартире мнит, а хозяйское семейство — своей обслугой, и если что не по его вкусу, так выступить не по делу для него в порядке вещей, а схлопотав за это, насрать в отместку в хозяйский тапок или поцарапать мебель — это же естественная по его мнению реакция. В том нашем современном мире селекционеры долго бились с этими кошачьими инстинктами, выводя породы, способные приучаться к лотку и когтеточилке, указанным хозяевами. Эгоцентризм же кошачий преодолеть, дабы место своё знал, полностью так и не удалось. Снизили стервозность, и на том спасибо. Как выводили эти породы, и какие трудности при этом преодолевали, хрен их знает, я в этом ни в зуб нога, но кошатники, у кого породистый, считали, что разница с дворовыми — небо и земля. Ну, им виднее, надо полагать. У нас же времени нет с необучаемыми кошаками церемониться, как нет и тех современных селекционеров, ну так зато нет на нас ни "Гринписа", ни тех современных кошатников с кошатницами, по мнению которых так не делается. Это у них не делается, а у нас, надо будет — и не так ещё сделается. Искусственный отбор — он, как и естественный, чудеса творить способен, если не миндальничать, а выполнять поставленную задачу.
