— А как насчёт мегалодонов? — хмыкнул спецназер, — Тоже ведь одна из самых любимых тем у криптозоологов. И вроде бы, на самом деле находили ведь где-то в Тихом океане белые не окаменевшие зубы. Кажется, и про сто тысяч лет мелькала информация, и чуть ли не про десять, и это не считая ничем не подтверждённых упоминаний про якобы встреченных вполне себе живых или следах их присутствия типа покусанных ими китов.

— Да, попадались подобные упоминания и мне, — подтвердил геолог, — И насчёт якобы замеченных живых, и про нападения на суда, и про выброшенных на берег китов со следами укусов таких размеров, что все достоверно признанные зоологией акулы нервно курят в сторонке. А что до реальных мегалодоньих зубов — да, попадалось и упоминание про поднятые со дна Марианской впадины ихние зубы с датировками один в сто, а другой в двадцать четыре тысячи лет. А самый рекорд — зуб, найденный у берегов Таити, который датируют вообще одиннадцатью тысячами лет. Датировки, конечно, оспаривают, но факт достаточно молодого не окаменевшего состояния этих зубов вполне реален. Существовать устойчивой популяции потомков мегалодона зоология запрещает — на тех глубинах, куда их помещают криптозоологи, им нечем кормиться, а у поверхности, где прокормиться в принципе легче, они неизбежно спалились бы и были бы давно прекрасно известны. Да и зубы свежие находились бы тогда сотнями, а не единицами.

— А когда мегалодону велит вымереть официальная палеонтология? — спросил я его, — Наверняка же многократно раньше?

— В районе рубежа плиоцена и плейстоцена. От трёх до полутора миллионов лет назад, так что любая находка моложе полутора миллионов лет — уже аномальная. Старше этих дат зубы попадаются во вполне товарных количествах, между ними намного реже и тоже окаменевшие, а моложе — единичные аномальные находки, вызывающие скандал.

— То бишь не велено наукой пережить весь плейстоцен и дожить аж до голоцена живому и трезвому мегалодону, — резюмировал я, — Но отдельные особо несознательные экземпляры зоологов не слушаются и хулиганским образом отмечаются в нашем голоцене в единичных количествах. Их устойчивой популяции в нашей реальности зоология быть запрещает, а значит, появляться в ней они могут только из какой-то параллельной, где они вполне обычны. Опять же, явно через аномальные дыры. И заметь, Артар, с мегалодонами тут уже не тысячи лет разницы во времени набегает, а минимум полтора миллиона.

— А не могли они в какой-то параллельной реальности дожить до голоцена?

— Исключено, — отрезал Серёга, — Охлаждение океанов, уход добычи в холодные воды, сокращение площади шельфовых морей, где он обитал, во время оледенений из-за снижения уровня океана, появление косаток и захват экологической ниши его молодняка большой белой не оставили мегалодону никаких шансов уцелеть.

— А кистепёрая латимерия?

— Размеры! Это небольшая рыба, для которой нашлась экологическая ниша на глубине, отчего её и не обнаруживали до двадцатого века. То же самое касается в полной мере и акулы-гоблина, вся приповерхностная родня которой тоже не дожила до кайнозоя и тоже была известна только по раскопанным окаменелостям. Но и это тоже небольшая акула, которой есть чем прокормиться в океанских глубинах. Рыбе размером с мегалодона там прокормиться нечем — слишком прожорлива. А наступление плейстоцена и всех его последствий — фактор геологический, и я как-то не представляю себе такой параллельной реальности, в которой бы он не наступил. Это же не камешек, который может попасть, но может и промазать. Так что если случаи с мегалодонами верны, это попаданцы из своих времён, а не из наших. Полтора миллиона лет минимум, но вообще-то мегалодон был уже в миоцене, а предковый вид известен с олигоцена, и не факт, что к нам попадают именно плиоценовые мегалодоны, а не миоценовые. А это уже до двадцати миллионов лет.

— Как раз то, что ты считаешь оптимумом для экспансии в прошлое? — прикинул Володя, — Прямо к мегалодонам в гости?

— У всех времён есть свои недостатки, — ответил геолог, — Опасной для человека живности, если не считать ядовитых змей и им подобных, нет только в палеоцене, когда динозавровая мегафауна уже вымерла, а уцелевшая мелюзга ещё не укрупнилась. Но это всё ещё почти полуторная сила тяжести. А начиная с эоцена уже есть живность, с которой я бы не рекомендовал встречаться безоружным. Ранний миоцен — оптимум по времени до исчерпания шариком своих запасов водорода и силе тяжести, а на опасную фауну всегда можно найти управу. Если её нашли даже кроманьонцы верхнего палеолита, дикари ещё те, то неужто её не найдёт технически развитый цивилизованный социум?

— А самое ведь интересное, что с учётом этой сверхдальней перспективы для нас становится вполне актуальной наукой презираемая и маргинальная в том нашем прежнем мире криптозоология, — заметил я, — Как ещё прикажете выявлять интересующие нас дыры в далёкое прошлое шарика для будущей экспансии туда?

23. Граммофон

— Идет легион, за когортой когорта,

Печатая шаг в пыли.

Легиона орел смотрит гордо,

Победу ища впереди.

Мы жестоки к врагу, мы жестоки к себе,

Но не надо винить в этом нас!

Враг есть враг, смерть есть смерть на войне, на войне

Для солдата приказ есть приказ! — гремели из граммофонной трубы "Когорты" того Алексея Зайцева, который Барон, вгоняя в осадок непривычных к звуковой технике слушателей КУКСа.

— Как видите, ребята и девчата, можно и вот так, — сообщил я им, дав дослушать звукозапись на диске и выйти из ступора, — Не обязательно вызывать к себе музыкантов и певцов, если захотелось послушать песню. Я надеюсь, вы все понимаете, что песню поёт и музыку играет не вот эта штука, а вот эта? — я указал им сперва на трубу, а затем и на сам механизм граммофона, и добрая половина зала рассмеялась, — Труба — это обыкновенный матюгальник, в который с тем же успехом можно орать и собственным голосом.

— А в чём тут секрет, досточтимый? — спросил один из слушателей.

— Естественно, никакой мистики. Примерно такого же типа аппарат, только не с трубой, а с мембраной, используется для записи звука. Под действием мембраны стальная игла наносит соответствующие звуку поперечные колебания на ту спиральную дорожку, которую она процарапывает в восковом покрытии вращающегося цинкового диска. Диск потом протравливается кислотой, которая углубляет царапины на металле, потом на него методом гальванопластики наносится медь с ответной выпуклой звуковой дорожкой, а это даёт нам мастер-диск, которым прессуется снова вогнутая звуковая дорожка на дисках из шеллаковой смеси, которые и используются для воспроизведения полученной нами ранее звукозаписи. Это может быть хоть человеческая речь, хоть музыка, хоть песня, и вообще любые звуки, которые мы хотим сохранить, чтобы иметь возможность прослушивать их потом в любом месте в любое удобное для нас время и не один раз, а сколько захотим. А поскольку с одного мастер-диска можно получить не один такой воспроизводящий диск, а серию, мы можем и размножить нужную нам звукозапись.

— И это что значит, досточтимый, что такую штуку может иметь каждый свою? — раскатала губу одна из слушательниц.

— Ну, на деле это будет ещё очень нескоро, но в принципе — да, когда-нибудь мы к этому придём. Аппарат не настолько сложен, чтобы его нельзя было выпускать серийно и по разумной цене, а диски — дефицитен их материал, но и эта проблема решаема.

— И заменить этот индийский шеллак нечем? — спросил другой слушатель.

— В том нашем мире замена шеллаку нашлась только с развитием нефтехимии и получением изобилия дешёвых полимеров, а до этого этапа шеллаку не было альтернатив, и пришли к нему в результате перебора многих других вариантов. До тех пор, пока у нас не развита органическая химия, а этого уровня мы достигнем очень нескоро, шеллак нам заменить нечем. И пока не выросли собственные плантации подходящих для шеллакового червеца деревьев, у нас нет своего шеллака, а есть только привозной индийский. А много его при нашей логистике оттуда не привезёшь. При этом шеллаковые звуковые диски или грампластинки, как их называли в том нашем мире, хрупкие и легко бьются, а звуковые дорожки изнашиваются, так что пластинка недолговечна. Граммофонов-то самих даже в ближайшую пару-тройку лет на все ваши семьи наделать можно, но что вы будете на них слушать при хроническом дефиците пластинок? А он у нас рассосётся нескоро. Поэтому, ребята и девчата, скорой музыки в каждом доме не ждите. Пока-что она будет только для организованных общественных мероприятий. Для начала хотя бы на таком уровне всем нашим колониальным городам музыку дать — и то задача. Когда решим её, тогда и будем уже замахиваться на более массовое распространение. А пока — терпите. Любые подобные новшества неизбежно проходят через стадию дефицитности и недоступности для широких масс и только потом становятся в конце концов массовыми и общедоступными. Сейчас у нас граммофон и грампластинки находятся в этой начальной стадии.