— Фух! — Тиана, наконец, вышла из слияния. Девушка выглядела по-настоящему усталой, так что Герман молча поставил на стол сковородку с жареной картошкой. Разведчица благодарно кивнула и принялась уничтожать кушанье с такой скоростью, будто оно было её личным врагом. — Вкусно! Еле выбралась! Отвыкла уже, раньше так трудно не было!

— Раньше симбионт регулировал твоё настроение и повышал концентрацию, — напомнил Кусто.

— Да, наверное, — немного рассеянно согласилась девушка.

— Когда отправляемся? — спросил Герман.

— Сейчас поедим, и отправимся. Для начала на пару десятков световых лет прыгнем. Можно было бы больше, но я боюсь соваться в места, которые Кусто совсем не видит и не чувствует. Лучше не торопиться.

Во время путешествия через гипер Герман предпочитал находиться в слиянии. После того случая, когда ему пришлось ползать по обшивке корабля, который находится в гиперпространстве, Лежнев на удивление еще больше полюбил это странное пространство. Тогда было страшно до одури, но с тех пор он ухитрился повидать еще более пугающие вещи, так что гипер, особенно глазами тихохода, представлялся теперь каким-то по-домашнему уютным со своими странными и картинами, что проецируются на неприспособленный человеческий мозг.

Разгон прошел спокойно, хотя Лежнев опасался, что их засекут, и, если и не догонят, то начнут искать. Обошлось. А вот сам гипер в этот раз выглядел как-то странно. Герман сначала почувствовал тревогу и настороженность Тианы, да и самого Кусто, а уж потом сам понял, что что-то не так. Обычных абстрактных, ярких и насыщенных образов не было, зато была… метель. Разноцветная. Как будто кто-то покрасил снежные облака разными красками, и из них высыпалось разноцветное конфетти. Несмотря на красоту, картина вызывала тревогу.

Точно определять время, находясь в слиянии, Лежнев еще не научился, но они явно выскользнули в обычное пространство слишком рано. Намного раньше, чем планировалось, и всё равно не обошлось без последствий. В момент выхода по нервам ударила дикая боль. Боль была не его, тихохода. Обычно не слишком восприимчивый к повреждениям ликс чувствовал себя так, будто его пережевывают. Даже чем-то знакомое ощущение — примерно так же себя чувствовал Герман, когда попался на зуб муравьиной матке. Хотелось закричать, спросить, что происходит, но в слиянии даже это невозможно. И не отключишься — если им троим сейчас так больно, то что будет, если оставить Кусто одного?

Боль утихла довольно быстро, и стало возможно оценить состояние тихохода. Удивительно, но больших повреждений не было. Пара разрывов внутри тела, — они, насколько понял Герман, должны затянуться сами, без участия команды, — и всё. Совсем не соответствует той вспышке, что последовала за выходом из гипера. Поняв, что Кусто уже не страдает, парень вышел из слияния, и его тут же огорошили:

— Герман! — закричал тихоход. — Помоги Тиане, срочно!

Парень рванул в кают-компанию, а оттуда в кокпит. Тиану нашел лежащей в пилотском кресле без сознания и залитой кровью.

Герман Лежнев, бунтовщик

Он действовал, как автомат. Осторожно поднять девушку на руки. Несколько шагов до каюты. Положить в капсулу, задать программу диагностики и восстановления.

— Что случилось? — задавать вопросы до того, как начнётся лечение Герман не стал — слишком торопился. Но теперь капсула работает, и можно немного выдохнуть.

— Повреждения из-за гиперпространственного шторма. — объяснил Кусто. Он, как и Герман, сейчас напряженно следил за показаниями капсулы. — Ей просто не повезло. Мы вышли из гипера вовремя, почти успели, но в таком случае всегда возможны травмы. Герман, тебе тоже нужно лечение. Надень хотя бы скафандр, он остановит кровь!

Герман удивлённо осмотрел себя, и только теперь заметил, что на левой руке у него отсутствуют большой и указательный палец. Срез ровный, как будто скальпелем, из раны обильно течёт кровь.

— Черт! — ругнулся парень и в самом деле полез за скафандром. До этого на боль не обращал внимания — думал, это отголоски того, что чувствовал тихоход, а теперь заторопился. Не хватало ещё истечь кровью от такой ерунды. Хотя не ерунда, конечно, просто по сравнению с тем, как потрепало Тиану его повреждения откровенно не смотрелись. Тогда, в момент, когда они вышли из гипера, он чувствовал её боль, а не тихохода. Девушку изломало так, что даже страшно было брать её на руки — он боялся, что разведчица этого не переживет. В тот момент Лежнев просто запретил себе думать и чувствовать, а теперь его так трясло, что он не сразу попал ногами в скафандр. Капсула выдала такой список повреждений, что не хватило экрана, чтобы просмотреть его весь. С замиранием сердца Лежнёв искал самое страшное — повреждения мозга. Со всем остальным капсула справится, а вот мозг она лечит плохо. Когда нашел, сердце в очередной раз пропустило удар.

— Это не страшно, — сказал Кусто, который тоже просматривал список. — Не смертельно. Капсула поможет — посмотри, там есть протокол лечения. Главное, чтобы после лечения она очнулась и сохранила память.

Герман убедился, что да, действительно, есть протокол. В целом прогноз на девяносто девять процентов положительный. Настораживает только то, что это впервые за всё время, что он знаком с этой чудо-капсулой. Обычно она даёт сто процентов на выздоровление. И, конечно, ещё ни разу на то, чтобы вылечить пациента ей не требовалось аж пять дней.

— Ладно. Ладно, — Герман тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Ждать целых пять дней, оставаясь в неведении… Нужно занять себя чем-нибудь другим. — Расскажи поподробнее, что это за шторм такой. Я ни черта не понял.

— Гиперпространственный шторм, — начал объяснять Кусто. Судя по голосу, тихоход тоже был не настолько уверен в исходе лечения, как хотел показать. — Очень редкое явление. Мы с Тианой ещё ни разу не попадали в такой. В нашей вселенной его никак не заметить и не почувствовать, но если в момент шторма окажешься в гипере… редко кому удается его пережить. Мы вышли в пространство, только почувствовав его начало и то… Сам видишь, что получилось. Мы с тобой легко отделались, а вот Тиане не повезло. Если бы мы задержались ещё немного, скорее всего из гипера никто из нас не вышел. Точнее, мы бы в нём не остались, но в нашем пространстве появилось бы только облачко атомарного газа.

— Может, тогда нужно было переждать его там? Вышли бы, когда шторм закончился.

— Нет, Герман, ты не понял. Этот шторм нельзя переждать. Мы просто умерли бы там.

— Ясно. Значит, мы всё сделали правильно, — пробормотал Герман. — А капсулу тоже могло сломать?

— Не знаю, — признался тихоход. — Есть мнения, что шторм больше затрагивает разумных существ, но это не точные сведения. Скорее всего, не точные, потому что бывали случаи, когда корабли технофанатиков попадали в такой катаклизм, и там оставались живые разумные, в то время как сам корабль был полностью непригоден. Я думаю, что это всё чистая случайность.

Герман еще целый час ходил вокруг капсулы, поминутно отслеживая прогресс лечения. Отошел, только когда все самые тяжелые травмы были вылечены. Прежде всего — мозг. Капсула рапортовала, что лечение прошло успешно, функциональность органа не нарушена… вот только сохранились ли воспоминания сказать было нельзя. Такие подробности капсула распознать не может, остается только ждать, когда девушка придет в сознание. В остальном же несчастная разведчица выглядела еще страшнее. От нее осталась, считай, половина. Руку и тазобедренный сустав пришлось удалить полностью — ткани были аккуратно отделены друг от друга и рассортированы и теперь пойдут на восстановление. Фактически всё придется собирать заново.

— Это ведь хорошо, что она без сознания? — спросил Лежнев. — Хотя бы боли не чувствует.

— Да. Только мне страшно, Герман. Вдруг она не сможет прийти в себя? Вдруг она нас не вспомнит, когда очнётся?

— Главное, что жива осталась, — сказал парень. — Не верю, что она позволит какому-то дурацкому шторму себя убить. Она очнётся. И я переживу, если она меня не вспомнит. Лишь бы было, кому вспоминать. Всё. Если просто сидеть и ждать, я с ума сойду. Где мы хоть выпали? Нас не обнаружили?