– Разумеется, ваше сиятельство, – склонила я голову, соглашаясь. – Наше общество полно предубеждений, и порой невинные вещи вызывают бурю протеста. Однако наш государь – человек умный, просвещенный и справедливый. Он не был возмущен или раздосадован и одобрил брак, пусть и не сразу.
Конечно, я несколько лукавила. Никому неизвестно, как король отреагировал бы, если бы барон просил одобрения на свой брак, и я точно знаю, что ему не понравилось, если бы Фьер привез жену во дворец. Ведь именно так звучала фраза Его Величества: «В своем поместье барон может делать всё что угодно». Но этого графам Гендрик знать было не нужно. Как и всего прочего, что было связано с высочайшим одобрением.
У меня мелькнула иная мысль – почему бы и нет? В наш последний откровенный разговор с государем о моих устремлениях он сказал – должны быть предпосылки к переменам. Так почему бы и не смешение сословий? Нет, не так. Почему бы не начать с изменения взглядов аристократии на средний класс? Воспитание дочери коммерсанта подчас ничуть не хуже воспитания дочери аристократа. К тому же свежая кровь еще никому не вредила. Да, пора бы уменьшить дворянскую спесь. Она ведь не мешает бежать к банкиру и занимать у него деньги, так отчего же мешает брать в жены девицу менее благородную, чем жених, причем, только по рождению? А когда взгляды станут шире, можно будет ратовать и за права женщин…
– Уму непостижимо, – повторил граф и вернулся к обеду.
«То ли еще будет, ваше сиятельство… надеюсь», – подумала я. Мои сотрапезники, озадаченные новостью, более на меня внимания не обращали… кроме младшего Гендрика. Он как раз теперь время от времени бросал в мою сторону задумчивые взгляды, но меня это уже не смущало. Впрочем, его старший брат тоже не утратил интереса, и когда после обеда подали горячительные напитки, Элдер Гендрик произнес:
– Позвольте мне провозгласить нашу гостью очаровательнейшей девушкой.
Усмехнувшись про себя, я подумала, что его сиятельство занизил мою восхитительность. Дренг уже признал меня во всеуслышание первой красавицей Камерата. Естественно, этого я не сказала, но кивнула графу и вежливо улыбнулась. Никто возражений не имел, и моя очаровательность была подтверждена еще двумя мужчинами и двумя дамами. Я как благовоспитанная девица проигнорировала бокал вина, пусть и разбавленного, и довольствовалась водой.
Закончить визит после того, как вас накормили – это дурной тон. В гости вы заехали не поесть, а поговорить с приятными вам людьми, навестить их и напомнить о своем добром расположении. После того, как вы встали из-за стола, необходимо было провести в гостях как минимум еще один час, но не более трех, иначе можно было утомить хозяев своим присутствием. Задержаться этикет позволял только в случае, если настаивали сами хозяева, и вы видели, что делают они это не ради того же этикета, который имел для принимавшей стороны собственные правила.
Мы с матушкой провели в особняке графов Гендрик, после того как встали из-за стола, уже полтора часа. Я считала, что этого времени более чем достаточно, и можно было бы отправиться домой, где я непременно обсужу с Амберли матушкину затею. А мне не терпелось сделать это, потому что чем больше проходило времени, тем сильней становилось мое раздражение.
О нет! Элдер Гендрик был чрезвычайно мил. Он не давил на меня своими намерениями, хотя явно имел их, потому что не отходил от меня ни на минуту с тех пор, как мы переместились обратно в гостиную. А спустя четверть часа после этого нас отправили любоваться зимним садом и коллекцией картин старшего графа. Отказаться было бы дурным тоном, и я покорилась.
Сопровождал меня только старший сын, младший остался сидеть в гостиной, хотя я отметила, как он бросил взгляд на нас с его братом, а после на дверь. Сидеть с родителями и старшей баронессой Тенерис ему не хотелось. Думаю, он бы с радостью и вовсе покинул наше общество или хотя бы прогулялся со мной и с братом, но вопрос матери остановил его, и Брану пришлось ввязаться в беседу.
Признаться, я бы предпочла общество младшего Гендрика уже потому, что ему до меня не было никакого дела, и мы и вправду могли бы недурно поболтать. Однако мне достался старший брат, и он был вежлив, учтив и предупредителен, но взгляд, часто задерживавшийся на моем лице, а порой и несколько ниже, вскоре начал меня злить. Я уже была достаточно опытна, чтобы разглядеть в мужском взоре интерес. И у Элдера он имелся.
В зимний сад мы спустились, почти не разговаривая. Он оказался огромен. Здесь даже имелся небольшой фонтан, куда меня и подвел его сиятельство. Я присела на ажурную скамейку, но вдруг перед моим внутренним взором встала иная сцена. Поздний вечер, зеленые стены лабиринта, в которых прятались сигнальные бабочки-светлячки, фонтан и мужчина рядом со мной в костюме лесного разбойника…
– Ох, – тихо вздохнула я, прижав к груди ладонь, а после поднялась со скамеечки и рассеянно улыбнулась: – Давайте пройдемся, ваше сиятельство. Мы уже немало посидели, недурно бы и ноги размять.
– Всё, что вы пожелаете, ваша милость, – ответил Элдер с галантным поклоном. – Тогда позвольте показать вам весь сад, у нас есть и редкие растения.
Мы брели между кадками, вмурованными в пол, и от этого казалось, что растения растут из земли. Иллюзия сада была почти полной, если не считать прозрачные стены и крышу. Мы будто и вправду брели по аллейке летнего парка. Здесь было тепло и светло, где-то щебетала птица, а над цветами порхало несколько бабочек. Граф протянул руку, и одна из них села ему на палец. Элдер протянул руку, пересадил бабочку мне на волосы и улыбнулся:
– Вы прелестны, ваша милость. Я помню ваш день рождения и какой вы тогда были.
– Измученной знакомствами? – спросила я с иронией.
– Разрумянившейся, взволнованной, – возразил его сиятельство. – И глаза ваши сияли. Вы показались мне такой же нежной и легкой, как эта бабочка.
– Благодарю, – немного сухо ответила я.
– Вам не за что благодарить меня, баронесса, – улыбнулся Элдер, – я не делаю вам комплимент, лишь озвучиваю свои наблюдения.
– Тогда благодарю за наблюдения.
Мы замолчали и побрели дальше. О чем говорить с человеком, который знает, что ему привели потенциальную невесту, я не знала. Хотя нет. Прекрасно знала, что сказать, но это было бы невежливо и даже оскорбительно, а потому продолжала молчать и скользить взглядом по растениям. В какой-то момент граф присел, и я поняла, что сейчас он сорвет для меня цветок, а так как он был маленький, то, скорей всего, воткнет его мне в волосы, тем более бабочка уже упорхнула, и место освободилось…
– Не стоит срывать цветы, ваше сиятельство, – поспешила я остановить его, потому что вновь перед моим взором был другой мужчина и берег озера. Мало того, что меня рассердило это наваждение, так еще и не хотелось давать какой-либо надежды, принимая даже такой незначительный дар и позволив ухаживание.
– Цветов еще останется много, – заметил Элдер.
– И все-таки пусть растет, – сказала я и прошла дальше. – Я люблю цветы в их цветении, а не увядании.
– Хорошо, – сдался молодой человек. – Пусть будет по-вашему, баронесса.
Мы прошли еще немного в молчании. Надо было о чем-то говорить, чтобы избежать возможных комплиментов, которые окажутся констатацией наблюдений его сиятельства.
– Послезавтра день рождения моей сестрицы, – произнесла я. – Матушка изрядно потрудилась, праздник обещает быть не хуже моего торжества в честь совершеннолетия.
Эта тема показалась мне подходящей, потому что это было единственным, что как-то связывало нас с графом – он видел мой праздник.
– День вашего рождения незабываем, – ответил граф. – Ваши родители постарались на славу. Послезавтра у нас будет шанс полюбоваться праздником баронессы Мадести-Доло.
– Вас пригласили? – спросила я, как можно дружелюбней, чтобы не обидеть.
– Да, – кивнул Элдер. – Наши родители приятельствуют. Мы будем все вместе, Бран тоже приедет.
А вот и жених для Амберли… Надеюсь, матушка, услышав о другой девушке, не станет навязывать младшего Гендрика сестрице. Судя по его задумчивости после моего рассказа, Бран не так уж и равнодушен к дочери коммерсанта, и всё, что его останавливает – это запрет отца. Нет уж, Амбер подобного не надо… А потом мне пришла мысль, что моя родительница решила выдать нас обеих за братьев, чтобы мы с сестрицей были ближе друг к другу. Хмыкнув от этой догадки, я покачала головой.
