– Отто… Густав… – бормотала Гретель, загибая пальцы.

Сейчас она точно знала, что горгульи не оживут, не спрыгнут с крыши собора и не утащат ее в преисподнюю. Но в шесть лет такой уверенности у нее не имелось. Только убедившись, что все химеры на месте, маленькая Гретель Блок могла заставить себя пересечь церковный двор и зайти в школу. С годами привычка пересчитывать горгулий никуда не делась.

– Себастьян… – Назвав последнюю горгулью, Гретель миновала кованые ворота и очутилась на городской площади – Марбах-плац.

Кроме собора и монастыря Святой Агаты, здесь расположились полицейский участок, почта и городская ратуша. Часы на ее башенке показывали половину третьего. В центре площади возвышался чумной столб, похожий на каменный палец, указующий в пустое небо. Столб этот возвели уцелевшие после эпидемии жители Марбаха примерно сто лет тому назад. Чуму, как нетрудно догадаться, наслали на город ведьмы, среди которых оказались не только простолюдинки, но и уважаемые фрау, чьи мужья заседали в ратуше. Старики рассказывали, что в тот раз костры Святой инквизиции пылали три дня без остановки.

Между зданиями городских служб притулились многочисленные лавочки, мастерские и ателье. Гретель повернула направо и двинулась вдоль витрин, в которых стояла дорогая посуда, висели аппетитные колбасы и красовались просто-таки огромные головки сыра. Само собой, владельцы этих заведений не обслуживали оборванцев и жителей окраин, а значит, и семью Блок тоже. Гретель направлялась туда, где располагались магазины попроще. Сегодня у нее было поручение – после школы зайти в аптеку и забрать мамины порошки.

Аптека «Хофманн и сыновья» находилась на Торговой улице, той, что вливалась в Марбах-плац между полицейским участком и ратушей. Гретель могла пересечь площадь по диагонали и сэкономить несколько минут, но ей хотелось поглазеть на красивые платья и аппетитные кушанья. Она следовала от витрины к витрине, пока не оказалась напротив закоулка, разделявшего «Марбахские сласти» и магазин тканей фрау Вайс. Там Гретель и увидела Нильса. Он сидел на бочке, поджав под себя ногу, и сосредоточенно изучал содержимое пакета, сложенного из плотной коричневой бумаги. Йозеф и Курт расположились на ящиках, спиной к Марбах-плац.

Гретель застыла от неожиданности – она размышляла о том, сколько королевских марок может стоить атласное платье, выставленное в одной из витрин, а никак не о Дельбруке-младшем и его угрозах. Замешкавшись, она упустила шанс проскользнуть мимо проулка незамеченной. Нильс выбрал конфету и протянул пакет Йозефу… за спиной которого маячила Гретель.

– А там еще оставался грильяж? – пробасил юноша, заглядывая в пакет.

– Кажется, еще оставался. – Взгляд Нильса, устремленный на Гретель, был пугающе неживым. Совсем как у фарфоровых кукол с эмалевыми глазами, которые стояли в одной из витрин. – Поищи на дне.

Бывало, что, гуляя по лесу, Гретель замечала в траве ядовитую змею. В такие моменты ее сердце начинало биться чаще обычного, в животе холодело, а ладони делались липкими. Сейчас из проулка между «Марбахскими сластями» и магазином тканей на Гретель смотрела не змея, а сын местного священника. Но ощущения практически не различались.

– О, нашел одну, – обрадовался Йозеф.

Гретель услышала, как твердая конфета захрустела на его зубах.

– Приятного аппетита, – безо всякого выражения протянул Нильс.

Отец учил: змее хочется иметь с тобой дело не больше, чем тебе с ней. Увидел ее – просто обойди стороной. Жаль, с Нильсом Дельбруком этот принцип не работал. Девочка резко развернулась и поспешила через площадь. В груди стало тесно, и каждый удар сердца отдавался в ушах.

Приблизившись к чумному столбу, Гретель оглянулась. Нильс, Йозеф и Курт, к которому перекочевал коричневый пакет, покинули закоулок и теперь прогулочным шагом двигались через Марбах-плац. Разумеется, в ту же сторону, что и Гретель.

«Ничего они мне не сделают, – подумала девочка, подавляя желание перейти на бег. – Вокруг полно народу!»

Решив, что больше не станет оглядываться, она пошла в сторону Торговой улицы. Дельбрук не упускал случая припугнуть ее, оскорбить или унизить. Но Гретель как-то не верилось, что он перейдет от слов к делу.

«В конце концов, я фройляйн, – размышляла Гретель. – Не станет же он лупить меня, как мальчишку!»

Нильс Дельбрук был на год старше Гретель, которой недавно исполнилось четырнадцать. Они познакомились здесь, в воскресной школе. По какой-то неведомой причине сын пастора сразу же обратил внимание на светловолосую девочку, которая всюду таскала за собой младшего брата. Несколько лет он делился с ней игрушками, угощал сладостями и даже защищал от школьных задир. Гретель льстило, что она нравится Нильсу – красавчику, да еще и сыну священника. А потом что-то изменилось. Шутки Нильса стали злыми, он стал все чаще высмеивать Гретель, дочь неотесанного лесоруба.

Однажды Гретель пожаловалась отцу, что отношение Нильса к ней переменилось.

– А еще он говорит, что мы живем в лачуге и одеваемся как попрошайки.

– Дети не понимают сословий, – ответил отец, – и не делают различий между бедными и богатыми. Но вы становитесь старше. Тебе не по пути с Нильсом Дельбруком.

Детская дружба сначала дала трещину, а потом и вовсе рассыпалась. Сейчас Дельбрук-младший мечтал о том дне, когда закончит духовную семинарию и поступит на службу в Святую инквизицию. Времена оголтелой охоты на ведьм вроде бы остались в прошлом, но инквизиторы в Священном королевстве Рейнмарк по-прежнему пользовались огромным уважением. Нильс называл Гретель ведьмой, а всю ее семью – еретиками и чернокнижниками. Это немного пугало.

На Торговой улице было оживленнее, чем на городской площади, и куда шумнее. Хлопали двери лавочек и мастерских, грохотали по брусчатке колеса тележек, продавцы зазывали покупателей, а какая-то тетка во весь голос ругалась с лоточником. В воздухе висел запах свиных сосисок на гриле, свежеиспеченных брецелей и горячих булочек с корицей. Гретель не ела с раннего утра, и при других обстоятельствах у нее бы уже потекли слюнки. Однако встреча с Нильсом и его дрессированными троллями напрочь отбила аппетит.

Пройдя полквартала, Гретель решила убедиться, что Нильс действительно свернул на Торговую улицу, и юркнула за чей-то экипаж. Пару минут она следила за прохожими, присев на корточки и выглядывая из-за облепленного грязью колеса.

«Вроде отвязался», – с облегчением подумала Гретель. И уже хотела встать в полный рост, когда среди атласных котелков, кружевных чепцов и соломенных шляп мелькнула прилизанная голова Нильса. Неподалеку маячили серые кепки Йозефа и Курта. Гретель не понравилось, что приятели шли на некотором расстоянии друг от друга, словно загонщики лис, растянувшиеся цепью.

Девочка поспешила прочь, не глядя по сторонам и стараясь сделаться как можно менее заметной. Последний квартал до аптеки «Хофманн и сыновья» она попросту бежала, лавируя между прохожими.

Резко толкнув дверь, составленную из нескольких застекленных секций, Гретель нырнула в плотный аптечный запах. Над головой негодующе звякнул колокольчик. Даже не поискав глазами господина Хофманна, девочка развернулась обратно к двери. Прильнув к стеклянным окошкам, она смотрела на заполненную марбахцами улицу: не мелькнет ли в толпе Дельбрук с приятелями?

За спиной раздалось вежливое покашливание. Звук был негромкий, но Гретель все равно вздрогнула, а оглянувшись, увидела Бонифация Хофманна.

Девочка не знала, сколько лет владельцу единственной в Марбахе аптеки, но выглядел он ровесником ветхозаветных пророков: кожа как полупрозрачный пергамент, на лице и высохших кистях рук – коричневые старческие пятна. Аккуратно уложенные волосы Бонифация Хофманна цветом не отличались от его аптекарского халата.

– Чем могу быть полезен? – Сквозь круглые очки в тонкой проволочной оправе на Гретель смотрели бледно-голубые, почти бесцветные глаза.

В городке болтали, что, занимаясь лекарствами, Хофманн открыл секрет вечной жизни, но, к сожалению, не вечной молодости. «Он так и будет стареть, пока не превратится в ходячий скелет!» – школьники, которые начали первыми рассказывать эту байку, уже сами успели обзавестись внуками. Так что Гретель допускала, что в чем-то эта легенда не врет.