Элис достала свой айфон.

– Так…

– Нет, не так. Телефон висит на стене в кухне. Им пользуется вся твоя семья. Значит, берешь этот телефон и звонишь подруге, а та отвечает по телефону, который тоже висит в кухне. И разговариваешь. Ртом.

– Ого!

– Если, конечно, тебе удается застать ее дома. А если нет, ты понятия не имеешь, где она и чем занимается. Догадаешься, что нужно делать в таком случае?

– Проверить инстаграм?

– Не-а.

– Фейсбук?

– Не-а. Садишься в машину и едешь искать. Просто мотаешься по округе, как привидение в «Пакмане»[16].

– Что за «Пакман»? – переспросила Элис. Боб невыразимо грустно взглянул на нее. – Да пошутила я, пошутила. Продолжай.

– В общем, едешь. А потом вспоминаешь, что где-то у кого-то вечеринка, и направляешься туда. Возможно, приятно проведешь время – или нет. Возможно, встретишь там свою подругу или узнаешь о другой вечеринке и поедешь туда. Возможно, там будет полный отстой. Или полный улет. Нельзя узнать заранее, выход один – приехать и убедиться своими глазами. Примерно как серфить, только не в интернете, а в реале.

– Звучит кошмарно, – отозвалась Элис. – Сколько бензина приходилось тратить.

– Вовсе нет. Бензин, конечно, тратить приходилось, но было здорово. Потому что в конце вечера оказываешься там, где совершенно не рассчитывал оказаться. Это же Темные века. А Темные века – время волшебства.

Элис взглянула на Боба, Боб взглянул на Элис. Оба замолчали, слушая голос ночи. На тротуаре было людно и в то же время пусто. Неподалеку сверкнула вспышка фотоаппарата. Стало тихо. Элис безошибочно поняла, что происходит, Боб тоже. Даже Сун-ми поняла. Фотоаппарат со вспышкой принадлежал Сун-ми; несколько недель спустя она поместила этот снимок, сделанный во время поездки с классом в Нью-Йорк, на рабочий стол своего компьютера в Сеуле. Он находился там много лет, и все годы Сун-ми смотрела на пару, стоящую позади нее и подруг, и поражалась тому, как они смотрят друг на друга, с надеждой и спокойствием, словно потрепанные корабли, вернувшиеся в родную гавань. Кто эти люди? Они поженились? Неужели любовь – это так просто?

Хлопнула дверь машины, послышался цокот каблуков.

– Я на свободе! – раздался хриплый голос Рокси. – Извините, пришлось задержаться.

Ее платье поражало воображение: оно кружилось и трепетало, словно под музыку. Лицо тоже поражало воображение, но по-другому: ко лбу ненадежно крепилось гнездо из бинтов и марли, едва прикрывая жуткие синяки. Однако Рокси была готова веселиться, как трехногая собака, которая улыбается во всю пасть и виляет хвостом, не понимая, что у нее чего-то не хватает.

– Ух ты! Привет, Рокси! – сказала Элис, стараясь не отшатнуться. – Рокси, это Боб.

– Привет, – радостно откликнулась Рокси, весьма довольная увиденным.

– Привет, – отозвался тот и осторожно добавил: – Похоже, ты сказала правду. Про нос.

– Конечно! Он сломан. Заживет недели через три. Слава богу, я ничего не чувствую, спасибо моим маленьким помощникам. – Рокси подняла флакон с болеутоляющими таблетками. – Их вроде нельзя мешать со спиртным, но я собираюсь это сделать. Прямо сейчас. Вот в этом баре. – Боб и Элис прекрасно поняли, однако она добавила, чтоб уж наверняка: – Давайте выпьем!

Надо предупредить новую соседку, что это плохая идея, подумала Элис. Вообще-то, и так понятно – видимо, всем, кроме Рокси.

Однако Боб просто пожал плечами.

– Я могу составить компанию, – сказал он.

Рокси повернулась к Элис, и в ее взгляде безошибочно читалось: «Иди домой».

Было десять часов вечера. По всему Манхэттену супружеские пары лежали в постели, уткнувшись в телефоны, и в одиночку покоряли бескрайние галактики интернета. Питтипэт взглянула на Билла. Ей удалось найти для мужа замечательный рюкзак, который доставят завтра. «Ему очень пойдет», – подумала она.

Питтипэт повернулась на другой бок. Телефон лежал на тумбочке. Она попыталась заснуть, но мысль о том, что за бортом плещется океан непознанной информации, не позволяла ей погрузиться в объятия Морфея. Она взяла мобильный и увидела сообщение.

– Здравствуйте, Марианна. – (Для тех, кто не являлся членом семьи, Питтипэт была известна как Марианна Лессер Квик.) – Это Чип из «Рок Пропертиз». Я увидел ваше письмо по поводу дома 1111 на Пятой авеню. Буду рад показать квартиру. У вас есть агент?

Питтипэт написала Чипу электронное письмо в старомодно-формальном стиле (оно начиналось: «Дорогой Чип»), а он ответил эсэмэской. Странно.

– Здравствуйте, Чип. Нет, у нас пока нет агента.

– Хорошо. Когда вы хотите прийти?

– Завтра вас устроит?

Питтипэт успела просмотреть восемь образцов обоев «под старину», которые неплохо подойдут для уборной, когда наконец пришел ответ.

– Завтра я немного занят. Могу показать в пятницу. В девять тридцать не поздно? Квартиру хорошо смотреть вечером. Оттуда самый возбуждающий вид на Манхэттен.

Слово «возбуждающий» ее взволновало. Как фамильярно. Питтипэт нашла на сайте Чипа его фотографию. Дорогая стрижка, убийственно холодные голубые глаза, как у хаски, волевой подбородок. Билл пукнул.

– Прости, – полусонно пробормотал он.

– Милый, ты занят в пятницу вечером?

– В пятницу первый день обучения. Ты сказала, вечером? Нет, а что?

– Хочешь посмотреть квартиру?

– На Пятой авеню?

Надо же, он слушал.

– Да. Риелтор предлагает посмотреть ее вечером. Говорит, оттуда самый возбуждающий вид на Манхэттен.

– Что ж, такое нельзя пропустить. – Не открывая глаз, Билл ухватился за ближайшую часть тела своей жены, до которой смог дотянуться. Питтипэт шлепнула его по руке и даже в темноте увидела, как он улыбается, засыпая.

Нет сомнений, в доме 1111 по Пятой авеню они будут счастливы. Пожалуй, в гостиной стоит разместить какой-нибудь изысканный образчик буддийского искусства. И сувенир из Колумбийского университета – например, бирюзовую вышитую подушку с короной. Что-нибудь изящное. Хорошо, когда дети растут в окружении достойных вещей. Ни Билл, ни Питтипэт не учились в заведениях Лиги Плюща[17], но это вписывалось в эстетический замысел Питтипэт. Слава богу, что Билл собрался в Колумбию, а не в Принстон. Оранжевый цвет был бы совсем не к месту.

– В пятницу вечером нас устроит, – написала она Чипу и положила телефон на тумбочку экраном вниз.

Лишь отойдя на три квартала от ресторана, Элис поняла, как сильно расстроена. Ну и ладно. Пусть наслаждаются обществом друг друга. Ей совершенно все равно. В голове забурлило вступление к шопеновскому Скерцо № 3. Пальцы подхватили музыку, забарабанили con fuoco[18] по бедру в такт нарастающему гневу. Элис так разозлилась, что даже не стала читать сообщение от Либби, которая умерила свое раздражение и попросила продолжить присматривать за Тьюлип, но более ответственно относиться к расписанию.

Элис вернулась домой и выпустила Гэри из клетки. Тот сделал несколько кругов по кухне и опустился ей на плечо. Она дала ему семечко, затем включила ноутбук – как всегда, с намерением заняться чем-нибудь полезным, но умом понимая, что ничего не выйдет. На часах – четверть двенадцатого. Элис выпила три бокала, и все они ополчились против нее. Она сидела за кухонным столом, рядом с голубым деревом, и таращилась в экран, словно в волшебное зеркало, которое не отвечает. Воображение рисовало картину, как Рокси и Боб гуляют по городу и целуются (так оно и было), а потом идут к нему домой, чтобы получить быстрое и взаимное удовлетворение. Элис отказывалась верить, что Боб этого хотел (действительно хотел; они с Рокси оба этого хотели). Наверное, каждый этого хочет. Может, именно в быстром кайфе и заключается смысл жизни, а долгая игра, за которую борешься, к которой стремишься, на которую тратишь силы, – удел неудачников.