В этих суровых схватках войска армии закалялись, воспитывали в себе высокую стойкость и упорство, избавлялись от танкобоязни и учились выдерживать массированные налеты авиации. Так, воины 29-й стрелковой дивизии, которую в районе совхоза близ Абганерова в течение целого дня утюжили немецкие танки, ни на шаг не сдвинулись с места и бесстрашно стояли против брони и огня.

В район наблюдательного пункта командира этой дивизии полковника А. И. Колобутина внезапно ворвалась группа танков противника. И хотя офицеры штаба быстро приняли меры самообороны, все же справиться с такой лавиной им было трудно. Гитлеровцы стреляли в упор. Но в это самое время метрах в четырехстах от наблюдательного пункта передвигалась на новую позицию артиллерийская батарея младшего лейтенанта Н. Н. Савченко. Заметив танки противника, офицер быстро развернул батарею, и она немедленно открыла огонь. С прямой наводки четыре орудия буквально за несколько минут уничтожили семь танков противника. Никто из артиллеристов тогда не знал, что на НП в это время находились командир, комиссар, начальник штаба дивизии и другие офицеры. Успешные действия батареи позволили полковнику Колобутину вывести личный состав штаба, эвакуировать раненых и занять новый наблюдательный пункт.

В течение дня батарейцы младшего лейтенанта Савченко подбили 12 танков. Кстати, в сорок третьем Н. Н. Савченко так же мужественно сражался на Курской дуге и при освобождении города Мерефы, уже в звании капитана, погиб смертью героя.

В эти тяжелые дни генералы М. С. Шумилов и В. И. Чуйков особенно хорошо показали себя в руководстве войсками.

Мне вспоминается такой случай. 23 августа В. И. Чуйков выехал на передовые позиции в район Абганерова. На одном из участков он заметил наших отходящих бойцов, которые оказались, как выяснилось, без руководства. Генерал остановил солдат и быстро организовал оборону.

Вскоре на этом участке обозначилось наступление еще более крупных сил противника, чем раньше, и Василий Иванович решил непосредственно руководить боем. Обычно, когда он прибывал в часть, тут же его адъютант или он сам звонил в штаб армии и сообщал, где находится. Но в этот день не было ни одного звонка. Приближался вечер. Все руководство армии собралось на командном пункте, а генерала Чуйкова не было. Мы обзвонили все штабы дивизий, но никто толком ничего не мог сказать. Все были всерьез обеспокоены. Тогда член Военного совета армии генерал К. К. Абрамов направил на передовую заместителя начальника штаба армии по политчасти подполковника Б. И. Мутовина и работника политотдела подполковника Валиковского с задачей во что бы то ни стало найти Чуйкова.

Мутовин потом рассказывал, что, пока они через офицеров и бойцов искали В. И. Чуйкова, стало совсем, темно. Жаркий бой затих, но совсем близко взлетали сигнальные и осветительные ракеты. Значит, линия фронта рядом. Наконец солдаты указали место, где стоял "виллис" Чуйкова. Василий Иванович спал на разостланной у машины шинели, а адъютант и водитель дремали в кабине. Когда Мутовин разбудил их, Чуйков по взлету ракет мгновенно понял, что они находятся неподалеку от линии фронта, и строго сказал адъютанту:

- Я разрешил немного отдохнуть себе и водителю, а вам поручил смотреть за полем боя. А вы тоже спать? Похоже, что вы, товарищ адъютант, из тех, которые охраняли штаб Чапаева, да потеряли чувство ответственности, уснули и этим погубили народного героя... Обидно было бы из-за вашей безответственности попасть в лапы немцев. Правильно я говорю?..

Адъютант стоял как вкопанный и не проронил ни одного слова. Стоял молча и водитель машины: тоже вроде бы чувствовал себя виноватым.

Потом, обращаясь к Мутовину, Чуйков сказал:

- Спасибо, что своевременно появились тут. Четверо суток, знаете, не спал. Измучился. Прилег на шинель, чтобы немного передохнуть, да вдруг задремал...

Нужно сказать, что Василию Ивановичу ежедневно приходилось выезжать на самые опасные участки, и его хорошо знали в войсках. Известно, что каждый человек имеет свою особую натуру, свой особый нрав, свой характер, свой образ мыслей и действий. Наиболее полно личность человека проявляется в трудной, опасной обстановке. А генерал В. И. Чуйков уже не раз побывал в таких ситуациях, и все отмечали его боевые достоинства.

Вместе с тем многие говорили, что в отношении штабных офицеров генерал Чуйков бывает несправедлив.

Однажды он вошел ко мне в блиндаж, где кроме меня были начальник штаба артиллерии армии полковник А. Н. Янчинский, заместитель начштаба по политической части подполковник Б. И. Мутовин и старший офицер оперативного отдела майор А. Г. Полнер. Генерал Чуйков, всмотревшись в мою карту, сказал:

- Вы, товарищ Ласкин, следите за своими штабистами, а то они могут подвести вас. Вот уже вижу их работку. - Взяв карандаш, Василий Иванович прочертил на карте красную линию, более точно, по его мнению, определяющую передний край на одном из участков.

Стоявший у стола майор Полнер, отвечавший за своевременное нанесение на карту изменений в обстановке, растерянно смотрел то на Чуйкова, то на нас, то на карту. Чувствовалось, что он в памяти перепроверял свою работу. Я приказал Полнеру выяснить, не допущена ли ошибка.

Через несколько минут Полнер доложил, что обозначение на карте переднего края полностью соответствует действительности.

- Идите доложите об этом генералу Чуйкову, - сказал я.

- Но генерал ведь мне все равно не поверит, - засомневался Полнер, однако пошел.

Вскоре позвонил мне Василий Иванович.

- Видно, что штаб стал работать лучше, - сказал он. - Но я допускаю, что там внизу с местностью не совсем разобрались.

- Вот это упорство! - сказал Мутовин, а полковник Янчинский добавил:

- Что штабных он недолюбливает, это верно. Зато ценит настоящих вояк. И сам первый из них...

Тут все вспомнили случай, происшедший в конце июля на Дону.

Противник сильно обстреливал и бомбил с воздуха наши позиции. Чуйков наблюдал за полем боя. Вместе с ним в неглубокой траншее находились и некоторые офицеры штаба. На наблюдательный пункт посыпались бомбы. Но ни один офицер не ушел в находившееся рядом укрытие, потому что не уходил Василий Иванович. Взрывной волной сбило с ног полковника П. М. Журавлева, который был всего метрах в пяти от Чуйкова, слегка засыпало землей полковника А. Н. Янчинского и других, а генерал будто ничего этого не замечал и спокойно продолжал стоять в окопчике.

Когда бомбежка кончилась, подполковник Б. И. Мутовин, не обращаясь ни к кому конкретно, заметил:

- Во время налета надо бы уходить в укрытие. В. И. Чуйков, услышав эту фразу, сказал резко:

- Если старший начальник от каждой бомбы будет бегать по укрытиям и терять наблюдение, то он не заметит, как над его головой начнут ходить танки. И что за авторитет будет иметь такой начальник у подчиненных, как он сможет требовать от войск удержания позиции при бомбежках?

В тот же день наши зенитчики сбили самолет и захватили в плен немецкого летчика с картой. Начальник разведки армии привез его на наблюдательный пункт и доложил генералу Чуйкову о том, что пленный является жителем Эльзас-Лотарингии.

- Показал ли пленный, где находятся аэродромы и по каким дорогам сюда продвигаются танковые и моторизованные колонны немцев? - прервал Василий Иванович майора вопросом.

Тот доложил, что пока он таких данных не дал, и почему-то опять повторил, что пленный из Эльзас-Лотарингии.

- При чем тут Эльзас-Лотарингия?! - сердито спросил Чуйков. - Все они лезут бить нас. - Потом он взял карту пленного, на которой все названия населенных пунктов были обозначены на русском и немецком языках, быстро просмотрел ее и сказал: - Пустая карта. Но линия фронта есть. Только она совсем приближена к Дону. Торопятся, гады...

Разведчик, видимо стремясь реабилитировать себя в глазах Чуйкова, спросил пленного:

- Какова была ваша задача?

Чуйков снова резко прервал его: