Она стояла на коленях над мертвым телом и кричала, распахнув свои огромные глаза навстречу темному небу и холодному дождю. И прошло какое-то время этого истошного крика прежде чем она краем сознания поняла, что кричит она не в пустоту, она кричит своему жестокому равнодушному богу. Тому самому черноокому Тулле, который никого не наказывает и никому не помогает и единственный дар которого своим людям это меч и право выбирать. Она то взывала к нему, требуя вернуть сына, то обвиняла его в том что он их бросил, оставил на растерзание этим чужеземным грабителям и убийцам.

– Зачем?!!! Зачем?! – Истошно орала она, срываясь на хрип. – Зачем это всё нужно? Зачем ты нужен?! Ты же ничего не можешь! Ты бросил нас! Ты всегда всех бросаешь. Какой ты бог?! Что ты можешь?! Да ты же боишься! Ха-ха, великий беспощадный Тулла, презирающий трусов. Ты же сам испугался. Боишься хоть что-то сделать, хоть во что-то вмешаться. Потому ты и живешь вечно один на своём пустынном острове в своей ледяной пещере среди мечей и копий. И всегда так будешь. Ты же боишься. Ты же испугался этих проклятых норманнов и их могучих богов. Ты никому не помогаешь, потому что тебе страшно, что все увидят что ты и не можешь никому помочь. И наказать ты никого не можешь. Ты ничего не можешь. Я, Далира из рода Макроя, твоя верная дочь, всю жизнь славящая твоё имя. Мой муж умер, отказавшись предать тебя. А ты бросил нас. Бросил… Бросил…, – слезы душили её, голос сорвался и превратился в надсадный полусвист-полухрип, – ты ничего не можешь. Никакой ты не бог. Ты просто пустота. Жалкое чудовище, прячущееся от всех в своей пещере, – её всю корежило от святотатства и кощунственности собственных слов, но она не боялась, теперь она ненавидела Туллу. – Никакой ты не бог. Не бог.

Окончательно обессилев, она склонилась на грудь сына и замолчала. Вечер превращался в ночь. Дождь вымочил всё насквозь. И ей казалось, что она больше не в силах сделать ни одного вдоха и сердце её не бьется. И она обрадовалась этому, она хотела умереть, хотела умереть как можно скорее, чтобы снова быть с сыном или по крайней мере больше не быть в мире где его нет. Её измученное замерзшее тело дрожало как в лихорадке, но душа словно обретала покой.

Кто-то положил ей руку на правое плечо.

Далира моментально словно обратилась в камень. Все её внутренности сжались в один ледяной комок. То, что она испытала было даже не страхом, ибо она и так хотела умереть, а каким-то запредельным молниеносным ослепительным ужасом, который пугает уже не тело, а самую основу души, обертывая её в глухой непроницаемый кокон. Далира вскинула голову и посмотрела на право. И тут же шарахнулась прочь, и принялась отползать спиной вперед, пока не уперлась в какой-то валун. И теперь её не просто трясло, её тело корежили болезненные судороги, буквально сворачивая всю её плоть как при стирке выжимают бельё.

Собственно она не видела чего-то ужасного перед собой. В темных сумерках возвышалась некая антропоморфная фигура, она казалась абсолютно черной на фоне окружающей полутьмы и только этим и выделялась. Рассмотреть что-то конкретное не представлялось возможным. Разве что эта фигура была на голову, а то и на две выше обычного человека. Даже громадный белокурый норманн убивший Анвелла казался бы низкорослым рядом с ней. И Далира, позабыв обо всём на свете и даже о мертвом сыне, глядела во все глаза на эту кромешную тьму, туда где угадывалась форма головы и сердце её билось столь неистово словно вот-вот собиралось выскочить из груди.

Странный глухой вибрирующий будто отзвук эха голос окружил её со всех сторон:

– Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя, Далира из рода Макроя, чей муж умер, отказавшись предать меня?

Молодая женщина перестала дышать. Это была идеальная точка остановки. Её разум полностью смолк, не в силах хоть как-то принять услышанное. Сотканный из тьмы великан шагнул вперед и Далира явственно ощутила колебание холодного, почти ледяного воздуха. Более того она вдруг с каким-то детским восторгом осознала, что дождь вокруг неё превратился в снег. Крупные снежинки медленно кружились, плавно опускаясь вниз вокруг незнакомца. И стало как будто светлее. Далира разглядела овал бело-синего лица с провалами огромных глаз, обведенных черной краской.

– Так какой же ты помощи хочешь от меня, Далира из рода Макроя? – Снова спросил великан.

– Верни…, – прошептала она и задохнулась на полуслове, вдохнув в себя морозный воздух. – Верни мне сына и дочь, о Великий Тулла.

Сотканный из тьмы, окруженный ледяным ветром человек подошел ближе и опустился на корточки, уперев правый локоть в правое колено и приближая свое широкое сине-белое лицо к лицу молодой женщины. Далира ощутила как мороз щиплет её кожу.

– Твой сын ушел и его не вернуть, – сказал он всё тем же низким гудящим голосом, от которого у Далиры шевелились волосы и стягивало живот, – а твоя дочь по-прежнему здесь. Верни её сама, если хочешь.

Далира долго вглядывалась в черную бездну огромных глаз.

– Помоги мне вернуть её, – сказала она. И облизав засохшие губы, добавила: – И убить убийцу моего сына. Дай мне силы.

Человек отрицательно покачал головой.

– Сила – это то что в тебе и другой нет. Я не могу ни дать её, ни отнять. Имя твоего врага Хальфар Бринбьёрд, он направляется в Тилгард, где собирается с дружиной ярла Эльдвуга Дубового Щита отправиться на запад в Вестландию. Так что, если тебе нужна твоя дочь, пойди в Тилгард, убей этого Хальфара и забери её.

Далира поникла. И благоговейный ужас и безумный восторг покинули её. Пылающие снежинки стали просто замерзшей водой.

– Тогда зачем ты пришел, если ты не можешь ничего ни дать ни отнять? – Холодно произнесла она.

Сотканный из тьмы великан засмеялся. И от его смеха кажется задрожал валун, спиной в который упиралась молодая женщина.

– Будь мудрее, если хочешь быть мне дочерью, Далира из рода Макроя, – весело прогудел человек. – Я могу дать и отнять всё, но тогда твоя жизнь потеряет значение и какой-нибудь смысл. А я не хочу этого и ты, думаю, тоже, – он усмехнулся и с ударением добавил: – дочь. – Он протянул ей руку. – Вот, возьми. Это камни с берегов подземной реки Ал, говорят, что это застывшие слезы Великого змея Огги. Змея Огги невозможно убить, сколько его не разрубай, не сжигай, не разрезай, он всегда будет цел. И если ты напишешь своё имя на этом камне и найдешь другого, который добровольно возьмет этот камень в себя, то любые раны, даже смертельные, которые ты получишь тут же перейдут на другого и тебя будет невозможно убить.

Далира не шевелилась. Она со страхом глядела на протянутую к ней огромную ладонь.

– Где же я найду такого человека, который захочет принять все мои раны? – Поежившись спросила она.

– Мертвец тоже подойдет, если еще свежий, – и темная фигура кивнула в сторону Анвелла. – Напиши на камне своё имя и вложи в рот мертвеца и он будет страдать за тебя.

Далира подняла глаза на бело-синее лицо.

– Это… это неправильно, – пробормотала она.

Черная фигура взметнулась вверх, человек резко встал во весь свой гигантский рост и женщина охнула от ударившего в неё ледяного сквозняка. Два узких, величиной с палец камня упали на живот Далиры и скатились вниз.

– Решать тебе, – прогремел великан. – Не хочешь не бери и сдохни здесь рядом с трупом своего глупого сына, в соплях и слезах, задыхаясь от жалости к самой себе. А хочешь возьми, войди в их ублюдочный город, убей белобрысого выродка и спаси свою глупую дочь. Выбирать всегда только тебе.

– А зачем мне два камня? – Угрюмо произнесла Далира, обидевшись за своих детей.

Он почти с минуту смотрел на неё с далекой высоты и затем насмешливо проговорил:

– Потому что ты тоже глупая, Далира из рода Макроя. И потому я думаю он может тебе пригодится.

Он стремительно развернулся, его тяжелый плотный плащ взмыл в воздух и ударил Далиру в грудь, припечатав её к камню и выбив из неё дыхание. Сделав несколько шагов, он остановился, оглянулся и весело сказал: