Неизвестный, продолжая понемногу сбавлять шаг и наконец, в самом центре проезжей части, остановившись, взмахнул рукой и, будто стремясь поскорее избавиться от своей ноши, швырнул её далеко вперёд. Она с глухим мягким стуком, чуть подпрыгивая и вихляя, покатилась по мостовой, как раз в ту сторону, где притаились за оградой Никита и Егор, и, достигнув края дороги и ударившись о бордюр, замерла на месте.
Приятели внимательно вгляделись в лежавший в нескольких метрах от них странный предмет – и, поняв, что это такое, содрогнулись от ужаса.
– Это голова мента! – чуть слышно вымолвил побледневший, как смерть, Никита и, точно испугавшись, что незнакомец может уловить в разлитой вокруг гробовой тишине даже этот его лёгкий, как вздох, шёпот, упал ничком на землю и затих.
Егор же, привалившись к толстым чугунным прутьям ограды, затаив дыхание и стараясь сдержать нервную дрожь, не отрывал остановившегося, немигающего взгляда от валявшейся в дорожной пыли страшной, обезображенной головы человека, с которым он разговаривал всего несколько минут назад. Напрягая зрение, он различил в мутной неверной мгле окостенелые, искажённые в жуткой гримасе, забрызганные чёрной запёкшейся кровью черты, полузакрытые остекленелые глаза, всклокоченные, стоявшие дыбом волосы, за которые держал свою добычу убийца, когда нёс её сюда.
Неотрывно, словно заворожённый, разглядывая мёртвую голову и чувствуя, как ледяной, смертельный холод широкой волной растекается по его телу, Егор уловил вдруг тонкое протяжное сопение, которое слышал не так давно у себя во дворе, глядя из окна на стоявшего внизу и принюхивавшегося к чему-то ночного гостя. И вот теперь незнакомец делал то же самое: чуть приподняв голову и медленно водя ею из стороны в сторону, точно пытаясь уловить нужную ему воздушную струю, со свистом втягивал носом свежий прохладный воздух.
Однако в этот момент – возможно, на счастье приятелей – вокруг было тихо и безветренно, на деревьях не шевелился ни один лист, и никаких струй, дуновений и даже самых лёгких колебаний в воздухе, спокойном, неподвижном, будто, как и всё окрест, спящем, не было и в помине. И неизвестный, по-видимому, так ничего и не вынюхав, резко, словно раздражённо, передёрнул плечами, ещё раз мельком огляделся кругом и, покинув перекрёсток, своим обычным неспешным, размеренным шагом двинулся дальше по пустой сумрачной улице, вдоль огораживавшей парк ажурной решётки, за которой, надёжно укрытые густой травой и кустами, затаились оцепенелые, полуживые от страха друзья.
Глава 5
Как только массивная чёрная фигура исчезла во мраке и стихла вдали неторопливая гулкая поступь, Егор, подождав для верности ещё некоторое время, осторожно перевёл дух и провёл дрожащей рукой по влажному горячему лбу. А затем потрепал по плечу друга, по-прежнему недвижно, лицом вниз, лежавшего в траве.
– Вроде пронесло. Он не учуял нас. Ушёл…
Никита зашевелился, приподнялся с земли, мотнул головой, будто стряхивая с себя тяжёлую сонную одурь, и, посмотрев на приятеля с каким-то новым, серьёзным и значительным выражением, тихо произнёс:
– Я вспомнил.
– Чего ты вспомнил? – не понял Егор.
– Я вспомнил, где видел его раньше… Я ещё дома говорил тебе, что его фигура, прикид, жесты почему-то показались мне знакомыми. С самого начала, как только мы его встретили, ещё там, на Шмидта, мне почудилось, что я уже видел его когда-то… И я потом всё вспоминал, вспоминал… И вот, наконец, вспомнил!
Голос Никиты, несмотря на глуховатость и прерывистость, был так взволнован и убедителен, в глазах горел такой яркий огонь, в чертах лица читалась такая уверенность и твёрдость, что Егор на этот раз не решился озвучивать свои сомнения и предоставил ему возможность высказаться.
Никита обратил взгляд в тёмную пустоту улицы и, словно проникая мысленно в далёкое прошлое, медленно, чуть растягивая слова, проговорил:
– Это было лет семь-восемь назад. Мы ещё совсем малые были… Мы играли вечером во дворе в футбол. Вся наша компания… Так вот, заигрались мы, как обычно, до темноты, а потом пошли мыться к колонке, – помнишь, там, за жёлтой пятиэтажкой, где тогда бараки были…
– Помню, помню, – проговорил Егор, с хмурым и насторожённым видом поглядывая по сторонам. – Что дальше?
– Ну, смыли мы, значит, с себя грязь, и всё пошли обратно. И ты тоже… А я немного задержался у колонки – кажется, промывал какую-то ссадину. И вдруг…
Никита сделал паузу, насупил брови и ещё пристальнее воззрился в мутную уличную глубь, точно пытаясь отыскать там подробности давнего, казалось, навсегда погребённого под ворохом других, более ярких воспоминаний эпизода, неожиданно ставшего таким важным и актуальным. Затем ещё медленнее и тише, почти шёпотом, произнёс:
– И вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд. Явственно, будто самой кожей, ощутил, что кто-то смотрит на меня, не сводит с меня глаз… Я обернулся. И увидел его!.. – Голос Никиты прервался; он помолчал несколько мгновений и, справившись с волнением, повёл речь дальше: – Он стоял чуть поодаль, в глубине улицы, под деревом. Сгущались сумерки, и его поначалу трудно было разглядеть. Но я разглядел… На нём был тот же самый чёрный плащ до пят, лицо закрыто капюшоном, руки почти до колен. Та же поза, каменная неподвижность, взгляд, от которого у меня мороз пробежал по коже…
Егор криво усмехнулся.
– Опять взгляд! Какой там ещё взгляд? Рожа его и сейчас, и тогда, как ты сам говоришь, была закрыта.
Никита пропустил замечание приятеля мимо ушей и, по-прежнему неотрывно глядя вдаль, как будто в никуда, вполголоса продолжал:
– Какое-то время, не помню, сколько именно, мы смотрели друг на друга. Я не мог оторвать от него глаз. Был словно околдованный… Вокруг никого больше не было. Только он и я… И вдруг я почувствовал страх. Такой страх, какого ни до, ни после того случая не испытывал. Точно кто-то сжал мне сердце и стал медленно стискивать его… Во второй раз я испытал этот страх сегодня… испытываю сейчас… Страх смерти!
Егор с неопределённым выражением, поджав губы и чуть покачивая головой, слушал товарища, и трудно было понять по его лицу, верит ли он Никите или считает его рассказ плодом расстроенного, перевозбуждённого воображения.
Немного помолчав, Никита перевёл взгляд на друга и, слегка повысив голос, проговорил:
– Если ещё совсем недавно у меня и были какие-то сомнения, то теперь я уверен на все сто: я видел тогда его. Это был именно он! Я не ошибся, не напутал и не выдумал это. Всё это было на самом деле… И всё повторилось через много лет, только в гораздо худшем и страшном варианте.
– А тогда-то чем всё закончилось? – спросил Егор.
– Тогда, к счастью, ничем. Будь по-другому, мы вряд ли разговаривали б сейчас с тобой… Я нашёл в себе силы отвести от него взгляд и, не чуя под собой ног, понёсся домой… И долго потом обходил то место стороной. Особенно по вечерам, в сумерки…
– А почему ты никогда не рассказывал мне об этом?
Никита пожал плечами.
– А о чём, собственно, было рассказывать? О том, что увидел кого-то в темноте и неизвестно отчего перепугался. Ведь ничего, по сути, не было. Только этот странный, непонятно почему охвативший меня ужас… Ну, а потом я попросту забыл об этом. Мне стало казаться, что всё это померещилось мне, что ничего на самом деле и не было. Так, пустые детские страхи, призраки, рождённые темнотой… Пока не встретил его сегодня…
Никита умолк и, нахмурившись, вновь устремил неподвижный взор в пространство.
Егор тоже хранил некоторое время молчание, словно обдумывая услышанное, после чего тряхнул головой и с расстановкой произнёс:
– Всё это, конечно, интересно, и очень может быть, что так всё и было, как ты рассказал… Но я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к сегодняшнему дню… вернее, ночи? К тому, что происходит с нами сейчас?
Никита усмехнулся краем губ и, придвинувшись к напарнику, заглянул ему в глаза.
