Норовский пристроился на его пористых структурах и ощутил приятную поддерживающую мягкость.

– Покажите ваши руки, пожалуйста.

Александр протянул руки вперед ладонями вверх.

– Ага… – пробубнил под нос Ли, и положил левую руку Норовского на кушетку. Доктор надел перчатки, очистил от стерильных упаковок инструменты и установил капельницу. Приподняв голову, Александр внимательно огляделся.

– Расслабьтесь, мистер Норовский, – сказал он, вводя тонкую иглу под кожу мужчине, – вас ждет увлекательно путешествие.

Александр закрыл глаза. В голове возникла мысль о той девушке, в чьих глазах он поймал неуловимое время. Она такая молодая, а уже суицидница? Она ведь совсем ещё не жила. Что она хочет увидеть в будущем?

Александр не мог сказать, в какой момент его сознание погасло.

***

Взгляд Александра уткнулся в собственные веки. Норовскому пришлось открыть глаза и позволить ему упереться в потолок, потому что даже имитация сна уже не спасала его.

Сегодня был понедельник и до пробуждения оставалось ещё два часа, но мучение в собственной постели было невыносимым.

Норовский ненавистью пнул одеяло и сел на кровати. Он был рад, что лежащей Агаты сегодня рядом не оказалось, потому что наверняка, он возненавидел бы и её. На отражение в висевшем напротив зеркале он тоже взглянул с явной неприязнью.

Волосы неряшливо торчали во все стороны, глаза утопали в тёмных кругах.

– Доброе утро, мистер Норовский, – поздоровался с ним виртуальный ассистент приятным женским голосом, когда система зафиксировала движение в спальне – кофе без сахара и тосты из цельнозернового хлеба с авокадо…

– Отстань, – отмахнулся от системы Норовский, ему даже не хотелось думать о еде. Его желудок был наполнен тяжелой тревогой, от которой почти тошнило.

Автоматически всплыла телевизионная голограмма новостей, который Александр по обыкновению смотрел по утрам. У стены его комнаты Ротенгер, Хенхок, Бриваль, Равински и другие члены вещали что-то торжественное о своей политике и изящно ускользали от острых вопросов интервьюера о капитале. Александр сморщил нос и раздраженно замахал рукой, словно отгоняя неприятный запах, чтобы выключить голограмму. Сегодня видеть эти рожи ему особенно не хотелось.

Обхватив себя руками за плечи, Норовский встал напротив стеклянной стены своей просторной жилой капсулы, которую выделили ему согласно высокому социальному рейтингу. От тяжести в груди не было спасения. Словно опухоль, она разносила по сосудам свои отравляющие клетки, наполняя весь организм чем-то гнетущим изнутри. Александр готов был отдать все, чтобы хоть на мгновение перестать чувствовать.

Норовский принял горячий душ, но даже его стекающие капли не забрали с собой печаль Александра. Нехотя он надел одежду, с тоскливой задней мыслью подобрав самую любимую.

«Ведь ты этого не сделаешь…» – Норовский посмотрел на своё отражение в зеркале.

«Ты ведь не сделаешь… – он постарался занять себя чисткой зубов и укладываем волос, – ты ведь умный мужчина, ты принимаешь взвешенные решения…

Оказавшись в стеклянном лифте, Александр несколько секунд держал палец над кнопкой последнего этажа.

– О, мистер Норовски! – окликнула его пожилая соседка, – пожалуйста, придержите лифт!

Норовский одернул руку, испугавшись своих внезапных мыслей больше, чем голоса миссис Ванс. Со скрываемой неохотой он высунул ногу, прищемив нос своей блестящей туфли.

Женщина энергично подбежала и вошла в лифт.

– Что-то вы сегодня рано, мистер Норовски, – сказала она, чуть запыхавшись, – да и какой нарядный!

– Решил прогуляться перед работой, что-то не спится… – как можно дружелюбнее Александр процедил сквозь зубы.

Когда лифт плавно опустился на первый этаж, по обычаю известив мелодичным звуком о прибытии, в животе Норовского что-то сжалось и рухнуло.

– Хорошего дня, мистер Норовски! – Ванс вышла из лифта.

– Хорошего дня, миссис Ванс, – выпроводил Норовский соседку и изо всей силы ударил по кнопке верхнего этажа.

Лифт немедленно закрылся и полетел в обратном направлении. Норовский почему-то думал о том, не видел ли кто его подозрительных действий и почему они могли показаться подозрительным.

Ведь он мог забыть дома телефон или планшет, забыть сохранить документы в Advantix… Но Александр не забыл ничего. Да и забыть было практически ничего невозможно – всё помнила гадкая система, отслеживающая каждый шаг Норовского.

Лифт плавно затормозил на последнем 107 этаже, вновь уведомляя мелодией, от которой Александр вздрогнул, будто над его ухом ударили в гонг.

Озираясь словно преступник, мужчина вышел в коридор. Сейчас он думал только о том, чтобы его не заметили. Норовский нарушил свой привычный маршрут и казалось, весь мир следил за его неправомерными передвижениями.

Надеясь на оба противоположных исхода одновременно, Александр дернул ручку двери, ведущую к лестнице на крышу. Она поддалась его отчаянному движению.

Холодный утренний ветер ранней весны ударил в лицо Норовскому.

Больше не оглядываясь, он поднялся по лестнице.

На краю стеклянных крыш занималась заря. С неба, занесённого туманом облаков, осторожно поглядывало солнце, как зрачок из-под пелены уставшего глаза. Клубами поднимающийся дым заводов сливался на горизонте с небесным покрывалом. Улицы ещё не успели оживиться спешащими по своим делам и уткнувшимися в гаджеты жителями, но рекламные голограммы уже мелькали среди зданий.

Александр подошёл к краю. Два шага оставалось до падения.

Ему было совсем не холодно и совсем не страшно. Щемящую в груди тревогу унесли порывы ветра, распахивая полы пальто. Заметив пролетающий мимо квадрокоптер, который следил за порядком, Норовский одарил его нелюбезным взглядом. Теперь у Александра оставалось не так много времени, пока заинтересовавшиеся им сотрудники безопасности не помешали ему осуществить задуманное.

Норовский смотрел вниз, скользя взглядом по зеркальным панелям офисных высоток.

«Что ожидает этот мир, и чего он ожидает? Я так стремился подарить вам свет познания, но вы закрыли шторы. Конечно, ведь блики отсвечивают от экранов планшетов и мешают смотреть сериал…» – Норовский пожал плечами с обидой на мнимого собеседника.

«Я знаю, вам все равно, почему звёзды светят на небе. Только почему я понял это так поздно? Я глупец, обернувший свою жизнь бессмыслицей. Все мое время, мои силы, мои знания – всё ничто. Они не имеют никакой ценности.

Исследования квантования гравитации должны были стать моим вкладом в познание Вселенной. Они могли бы объяснить феномен темной материи, искривление пространства-времени вокруг черных дыр. Обнаружение гравитона4 стало бы ещё одним шагом на пути к Теории Великого объединения. Может быть, вовсе окажется, что мы существуем лишь для бытия Вселенной…

Но нет, менеджеры не хотят вкладывать деньги в объяснение сущностных процессов, ведь гораздо занятнее разрабатывать робота, который будет играть с тобой в пинг-понг…

«Какой прок в нагромождении математических формул, которые едва ли способны связать факты действительности? Сплошные допущения и приближённые значения… Разве это наука? Вся ваша эта научная деятельность лишь имитация, чтобы выкачивать деньги!»» – вспомнил слова главного менеджера Норовский. В тот день он чуть не расплакался. Сейчас же он не видел никаких преград для этого. Слезы скользнули по скулам и упали на металлический каркас крыши. Норовский сделал шаг. Следующая слеза упала в бездну.

«Но ведь открытия не делаются по щелчку пальца… С развитием науки модели становятся все сложнее, и проверить их все труднее. Математический аппарат не всегда справляется с описанием моделей. Да, науке необходимы невероятные вычислительные и технические ресурсы, и с каждым новым открытием их, вероятно, будет требоваться всё больше, но неужели это повод остановиться? – слезы застилали глаза так, что голограммы сливались в сплошные цветные пятна.