– Четырнадцатая? – не поверил своим глазам пилот. – Это же палуба с…
– …жилыми помещениями, – закончил молочноглазый. – Что ты задумала, Лера?
Она не ответила, и Ян некстати подумал, что ей здорово идет это имя. Если уж на борту «Нимиона» и должна существовать сообразительная и здоровенькая девушка-инженер, то непременно под именем Лера. И никаких фамилий.
На экране контрольной панели замигала надпись «АКТИВИРОВАНА ВАКУУМНАЯ ВЫТЯЖКА. ГЕРМЕТИЗАЦИЯ СМЕЖНЫХ ОТСЕКОВ». И почти сразу выскочила еще одна: «КРИТИЧЕСКАЯ НЕИСПРАВНОСТЬ. НЕВОЗМОЖНО ОТМЕНИТЬ КОМАНДУ».
За клинкетной дверью что-то глухо застучало и взревело, а потом всё стихло.
Ян, пилот и молочноглазый кинулись к смотровой щели, коими, будто остекленными амбразурами, были оборудованы все клинкетные двери «Нимиона». В ангаре ничего интересного не наблюдалось. Огонь и дым бесследно растворились в красноватом полумраке, сверкавшем аварийными маячками. Опаленные капсулы гибернации напоминали аккуратно выставленный, но позабытый багаж космических богов.
– Чего ты ждешь, ну? – обратился Ян к Лере. – Открой дверь. Надо достать этих бедолаг.
– Бесполезно. – Пилот постучал костяшкой указательного пальца по стеклопакету смотровой щели, по которому, с другой стороны, уже змеилась и коробилась наледь. – Там сейчас минус двести семьдесят три.
– Пока еще нет, но скоро будет, – сказала Лера. – Отсюда мы можем разве что смотреть, как замерзает влага. Да и осушенные отсеки потом придется герметизировать вручную. Иначе никак.
– «Осушенные»? Хочешь сказать, – сумрачно проговорил Ян, – что отняла у огня обед – и только для того, чтобы бросить его в пасть вакууму?
– Хочу сказать, что капсулы гибернации рассчитаны на семичасовое пребывание в безвоздушном пространстве.
Пилот, сделав шаг, разорвал зрительное напряжение между Яном и Лерой:
– Кто ты вообще такой?
Прежде чем Ян успел взять под контроль собственные рефлексы, его тело вытянулось на изготовку, а рот пролаял:
– Ян Всеволодович Бессонов. Старший смены обеспечения безопасности и правопорядка. Капитан исследовательского корпуса Конфедерации Объединенного Человечества.
– Военный. Так и думал. – Пилот явил улыбочку, расстелив ее по лицу точно батут, с которого намеревался сломать Яну хребет. – Лука Костин. Пилот первого класса корабля-ковчега «Нимион». Майор исследовательского корпуса. Вопросы?
– Никак нет, – процедил Ян.
Со стороны шкафчиков донеслось аханье молочноглазого:
– О, вы только посмотрите, что я нашел! Вроде бы все размеры, нет?
По ребристой скамейке, какие обычно путаются под ногами после душа, рассыпался ворох одинаковых комбинезонов. Они мало походили на привычную униформу экипажа «Нимиона». Ни тебе курток многочисленных служб, ни кителей с золотыми эполетами, ничего такого. Укрепленные в локтях и коленях, странного голубоватого цвета, комбинезоны будто предназначались для отряда, который при необходимости можно легко найти… или опознать. Неподалеку была свалена груда ботинок.
Оторвав взгляд от находок молочноглазого, Ян осмотрелся. Только сейчас сообразил, что они находились в раздевалке. Освещение и здесь сводилось к злобным вспышкам аварийных маячков. Вдобавок Лера что-то сделала с контрольной панелью, и теперь даже экран включившихся электронных весов, замерших у прохода в душевые, оповещал об активации протокола «Голый король».
Пока Ян вертел головой, Лера подошла к комбинезонам. Обернулась, нисколько не стыдясь своих трусиков и маечки.
– Кто-нибудь вообще понимает, что здесь творится?
Этого никто не понимал.
Молочноглазый всунул левую ногу в штанину подобранного комбинезона. Полноватый, с сединой и обвисшими уголками тела, он напоминал безобидного доцента кафедры мутных глаз.
– Интересная находка, не правда ли?
Ян тоже принялся перерывать ворох комбинезонов:
– А больше ничего не смущает?
– Меня мало что смущает. – Молочноглазый протянул руку. – Жартайский Адам Вениаминович. – Он улыбнулся. – Вы с Лукой так браво представлялись друг другу, что и мне, похоже, не помешает, верно? Ведущий научный сотрудник «Нимиона». Доктор. Профессор. Полковник.
Ян пожал руку и еле удержался, чтобы не взглянуть на пилота, по чьему лицу будто лимон прокатили.
– Кто-нибудь знает, почему мы на четырнадцатой палубе? Нет? – Ян посмотрел на потолок раздевалки, ища пропавшего собеседника. – Магнус, ты меня слышишь?
Все замерли, ожидая, что вот-вот раздастся приятный лирический баритон: «Да, Ян, прекрасно тебя слышу. Это официальный запрос или ты решил перекинуться парой словечек?» Но вездесущий глас «Нимиона» так и не объявился. Динамики раздевалки, как и прежде, исторгали из себя лишь густую, пугающую тишину. Было слышно, как где-то воет сирена.
– Ты ему безразличен, – певуче заявил Лука. – Правда, Магнус? – Не услышав ответа, он побледнел. – Похоже, как и все мы.
Закончив со шнуровкой ботинок, Лера направилась к контрольной панели. Ее мозолистые, почти что мальчишеские пальцы забегали по экрану. Судя по сосредоточенному лицу девушки, контрольная панель изо всех сил сопротивлялась прочистке мозгов.
Внезапно карта четырнадцатой палубы пропала, и, ко всеобщей оторопи, грянули фанфары. Воспроизводилось некое видео. На экране контрольной панели поплыло голубое небо, которое понемногу заполняли звёзды.
– Конфедерация Объединенного Человечества поздравляет экипаж корабля-ковчега «Нимион», – сообщил сладкий женский голос, – и уведомляет об успешном прибытии в войд Скульптора. Со дня на день «Нимион» приступит к запланированным трехлетним исследованиям войда. А пока вы можете расслабиться в саунах и барах «Нимиона», звездолета класса «Магеллан».
Затем женский голос принялся перебирать общеизвестные факты, этакие рекламные крючки, использовавшиеся для набора персонала. Будущее человечества. Поиск лучшей жизни. Синтезированная отбивная, превосходящая по вкусу настоящую, – ни одна свинья не пострадала. И всё такое.
Как назло, в голове Яна словно заиграло радио, и мысленный диктор с упоением принялся зачитывать новую историю человечества.
2129 год. Инженер Берлянский, сотрудник АО «Заслон», изобретает сверхбрадионовый гипердвигатель, использующий энергию сверхбрадионов2. Из-за трагической оплошности погибает при его тестировании. В честь инженера называют разрабатываемый им гипердвигатель и одну гробовую плиту.
Спустя двенадцать лет, в 2141-ом, практически все государства Земли подписывают конфедеративный договор. Так появляется Конфедерация Объединенного Человечества. Красиво, помпезно и без Великого Герцогства Люксембург, посчитавшего себя выше остальных, но ниже космоса. Люди осваивают и колонизируют Рукав Ориона. Длань прогресса становится длиннее и дотягивается до Рукава Персея и Рукава Стрельца.
Покорение космоса – стремительное и голодное. И уже к 2470-му три корабля-ковчега, «Нимион», «Сойфертис» и «Бецумия», оснащенные передовыми разработками в области искусственного интеллекта, отправляются изучать войды. «Нимион» взял курс на войд Скульптора, «Сойфертис» – на войд Волопаса, «Бецумии» достался войд Козерога.
И Ян торчал на одном из таких кораблей.
Он схватился за виски́. Диктор пискнул, но перед тем, как окончательно заткнуться, напомнил, что войды – это огромные дырищи в космосе, лишенные галактик и скоплений. Ян и остальные на «Нимионе», отмахав почти четыре года пути, прибыли изучать пустоту. Вот ведь дурни.
– А… какая на дворе дата?
Лера внимательно посмотрела на Яна:
– Семьдесят четвертый. По земному – 6 июля, четверг. Три минуты десятого. – Она подумала и добавила: – Двадцать пятый век.
Лица Луки и Адама вытянулись. Конечно же, упоминание века, дня недели или времени не имело какого-либо отношения к их физиономиям. Просто пилот и молочноглазый пришли к кое-какому очевидному выводу.
– Я не должен здесь находиться. По крайней мере, не сейчас, – прошептал Ян, ничего не понимая. – До моей вахты еще целый месяц!
