Я кивнула. Представить себе все это было нетрудно, но я никак не думала, что такое происходило с Джейком.

— Так вот, прошлой осенью звонит она мне по телефону. И говорит, ожидает прибавления. Брехня: мы в то время и не встречались. С августа я близко к ней не подходил. Я вообще-то старался к ней не лезть, но сама знаешь, как иногда бывает. Тут и от нее кой-что зависит. Еще как зависит. Я ведь не каменный… И вот, пожалуйста… Что мне было делать? Все вышло так неожиданно. Если бы она хоть написала, дала мне время подумать. Так нет, приспичило звонить. «У нас будет ребенок, Джейк». Гордая, как королева. И говорит: «Я думаю, нам надо пожениться».

Я просто обалдел. Будь у меня время подумать, я бы сказал: «Успокойся, Минди, как-нибудь все уладим». Но она застигла меня врасплох. И я сказал: «Ты что, рехнулась? У тебя что, шарики не работают? Думаешь, я и в самом деле женюсь, надену на себя этот хомут? Женюсь, да еще на тебе?!» И бросил трубку. Себя не помнил от злости! Но, конечно, я был не прав, надо было держать себя в руках.

— Просто вы были потрясены, — сказала я. Я не собиралась его оправдывать. Но меня тронуло напряженное отчаяние, с которым его руки сжимали баранку. Больно было смотреть на эти обкусанные ногти. — Я бы ответила точно так же.

— И вот, — продолжал Джейк, — проходит неделя, другая, месяц, два — и я начинаю задумываться. Мы не виделись с ней все это время, и я начинаю замечать ее отсутствие, вспоминаю то одно, то другое. Яркие косынки, которые она носила. И как вечно просила, чтоб я фокусы показывал, и аплодировала. Совсем ребенок, понимаешь? Вечно что-то мурлычет, вечно вприпрыжку, размахивает моей рукой, когда мы гуляем.: Потом я стал задумываться, как же это она сейчас живет с матерью — мать-то у нее ведьма, они никогда не жили дружно. Ну и решил: надо уж, во всяком случае, как-то помочь ей в такой момент. Конечно, я тут ни при чем, но не хотелось считать себя хоть в чем-то виноватым. Не подлец же я какой-нибудь. Верно?

— Конечно, — сказала я.

— И вот я позвонил ей домой. А мамаша ее говорит: «Ты опоздал, Джейк Симмс». Целых три недели разыскивал ее. Пришлось обратиться к ее кузену Коббу. Потом я ей написал письмо. Хотел узнать, все ли у нее в порядке, не нужно ли чего. И тогда она ответила: «Мне нужно одно — вырваться отсюда. Ради бога, приезжай за мной!»

Что ж, это можно. А вот куда потом ее девать? Будь она постарше, у нее могла найтись какая-нибудь замужняя подруга или еще кто, у кого можно пожить. Только у нее вряд ли есть такие. Вот я и решил отвезти ее во Флориду и разыскать там Оливера. Мы с ним переписывались. Он присылал мне на рождество поздравительные открытки. Я всегда вспоминал о нем и как он читал книги, даже когда сидел под замком. Думаю, Минди может остаться во Флориде, пока не родит. А потом отдадим ребенка на усыновление. Вряд ли она будет такая уж сумасшедшая мать. И она сможет вернуться домой, а я останусь во Флориде. Там часто устраивают настоящие автородео. Может, мы с Оливером могли бы жить вместе, как прежде.

Но, чтобы добраться до Флориды, нужны деньги, так? А у меня их кот наплакал. Я тогда был без работы. Из автомастерской меня уволили ни за что. Сезон автородео кончился, да и все равно в тот раз мне не больно везло. Только и оставалось — слоняться по дому, валяться в постели до полудня, шарить в холодильнике и смотреть телевизор. Всякие там рекламные мелодрамы. Викторины. Победители получают по тысяче коробок кошачьей еды или кровать в форме сердца и прочее барахло. Сидишь и думаешь как дурак: интересно, где можно раздобыть простыни для такой кровати? Я из тех, кто тратит все до последнего цента, у меня не осталось ни гроша, жратвы купить и то не на что. Тяжелые были времена.

Друзья?… Раньше можно было перехватить у них хоть немного деньжат, но в последнее время они все как один переженились. Даже самые нормальные, самые лучшие мои друзья взяли и обженились. С ума сойдешь! Бросили меня одного на произвол судьбы. Сама знаешь, откуда у женатого человека деньги, чтобы одолжить другу? Только и делов — копят на всякие электрические приборы и прочую дрянь. Дохлое дело.

Я тогда сделал вот что. Отправился к мужу своей сестры, Марвелу Ходжу. Он торгует «шевроле». Ты наверняка слышала о нем. Каждый вечер, когда по телевизору передают последнюю эстрадную программу, на самом интересном месте, она прерывается, и на экране появляется Марвел — широкоскулый, модная стрижка, идиотская улыбка — и похлопывает по крылу своего «шевроле». Хоть убей не пойму, как моя сестра могла выйти замуж за этого типа. Терпеть его не могу.

Но, хочешь не хочешь, пришлось обратиться к нему. Я отправился туда на старом «форде» моей матери. (Думаешь, он когда-нибудь дарил ей «шевроле»? Ни черта подобного.) Я застал его на площадке для машин, он шутил с какими-то клиентами в этой своей идиотской манере — три «ха-ха». «Марвел, — говорю, — можно тебя, на минутку? На несколько слов». А он мне: «В чем дело, Джейк? Выкладывай». Во все горло, перед всеми этими клиентами, такой это человек. «Марвел, — сказал я, — хоть мы с тобой в какой-то степени и родственники, но не такой я идиот, чтоб просить у тебя денег в подарок или взаймы. Я на мели, но клянчить у тебя я не стану, мне нужна работа, только и всего, чтобы кое-как продержаться, — сказал я. — Ты прекрасно знаешь, в автомобилях я разбираюсь лучше любого из трех твоих помощников. Ну так как?» Знаешь, что он сделал? Расхохотался. Хохочет и мотает башкой. Перед всеми этими клиентами — целая семья: муж с женой, две девочки и еще какой-то тип, дядька их, что ли. «Ну и ну, — говорит, — Уморил! Работа тебе нужна, говоришь? Дать работу Джейку Симмсу, который с самых пеленок не вылезает из неприятностей! Нашел дурака».

Я сдерживал себя, честно. «Марвел, — говорю, — может, в молодости я иногда и поступал легкомысленно, но зря ты меня теперь попрекаешь. Я повзрослел, и самое большое, что могу теперь себе позволить, — опрокинуть стаканчик-другой в субботний вечер. Прошу, тебя, возьми свои слова назад». «Повзрослел? — говорит Марвел. — Повзрослел? Доживу ли я до того дня, когда ты станешь человеком? Проваливай, парень. Оставь меня с этими достойными людьми».

Ну, я все еще сдерживался. Молча пошел к своему «форду», чувствую, могу взорваться в любую минуту, но не сказал ни слова. Сел в машину, завел мотор, поправил зеркало, чтобы дать задний ход. Но вместо этого почему-то рванул вперед. Уж не знаю, как это получалось. По правде говоря, была у меня такая мысль, но я не представлял, что сделаю это. На полном ходу я пронесся вдоль площадки — Марвел бросился влево, клиенты вправо, я стукнул новый «бэл-эйр», смял у него правое крыло. Потом дал задний ход и врезался в «вегу». И рванул дальше, разбивая все на своем пути. Крылья сминались, как листы бумаги, летели бамперы, дверцы… И всякий раз, как я врезался во что-нибудь, они метались и орали, а я был счастлив. Моя машина, конечно, тоже пострадала, но меньше, чем я думал. Можно было бы даже добраться на ней до дому, по тут мне взбрело в голову долбануть «монзу», прямо в капот. На гонках так не делают, это считается нарушением правил, по я не мог устоять, врезался в две машины сразу, они взлетели в воздух, как ракеты 4 июля^[2], а сам дал задний ход и, как на грех, на выезде угодил прямо в лапы трех полисменов.

Я рассмеялась. Джейк с удивлением посмотрел на меня, словно забыл, что я здесь.

— А потом все набросились на меня, — сказал он, — все, даже мама, стали допытываться, как же это я не сдержался. А я все повторял, что сдержался, я же мог сделать котлету из Марвела и его клиентов, но я сдержался!

В тюрьме я тоже держал себя в руках, старался изо всех сил не удрать, понимаешь, я решил стать разумным. Сидел спокойно и ждал суда. Никто из знакомых не захотел взять меня на поруки, а у мамы — ни гроша. Пришлось сидеть. Нелегко это было. То меня вдруг в пот бросало, то тело покрывалось сыпью, но я старался держать себя в руках и не удирать оттуда.

Защитник, которого мне дали, сказал, что я должен признать себя виновным. Дескать, моя вина бесспорна. Ну, а я сказал, такое признание было бы ложью. Меня принудили к этому, у меня не было выбора, Марвел Ходж просто меня довел, и это называется виновен? Нет, сэр, я ни в чем не виновен. Мы долго спорили. Время шло. И с каждым днем мое терпение истощалось. Но я все еще старался сдерживаться, все еще старался.