Если по какой-либо причине возобладает решимость не изменяться, то освобождающий эффект открытия будет лишь мимолетным облегчением, за которым последует еще более глубокое разочарование. Вернемся к аналогии с фермером. Изменение его настроения не будет долгим, если он узнает или будет думать, что необходимое средство для ухода за деревьями достать невозможно.
Но, к счастью, такие негативные реакции встречаются не слишком часто. Обычно желание и нежелание измениться имеют тенденцию к компромиссу. В этом случае пациент продолжает придерживаться своего решения измениться, но хочет измениться как можно меньше. Он может надеяться, что достаточно будет выяснить происхождение этой наклонности в детстве или просто принять решение измениться. Он может прибегнуть и к самообману, полагая, что само по себе раскрытие наклонности все сразу изменит.
Однако на следующем этапе, когда он прорабатывает значение этой наклонности, он все глубже понимает ее неблагоприятные последствия и то, в какой степени она ограничивает его жизнь во всех отношениях. Предположим, к примеру, что у него имелась невротическая потребность в абсолютной независимости. Осознав эту потребность и выяснив отчасти ее источники, ему придется потратить еще некоторое время на то, чтобы понять, как она проявляется в его повседневной жизни и почему только этот путь открыт для обретения спокойствия. Ему придется детально рассмотреть, как она сказывается на его отношении к материальной среде, как она, например, вызывает раздражение, если кто-нибудь заслоняет вид, или тревогу, если ему приходится сидеть в середине ряда. Ему нужно выяснить, как она сказывается на его отношении к одежде. Об этом можно судить по таким признакам, как повышенная требовательность к ремням, ботинкам, галстукам или прочим деталям одежды, из-за которых он может чувствовать себя скованно. Ему нужно осознать влияние этой наклонности на его работу, проявляющееся, например, в сопротивлении рутинной работе, обязанностям, ситуациям ожидания, предложениям, в возмущении режимом работы и начальниками. Ему нужно понять ее влияние на любовную жизнь, рассмотрев такие моменты, как неспособность связывать себя узами или тенденция воспринимать интерес к другому человеку как признак порабощения. Таким образом постепенно будет выкристаллизовываться оценка разнообразных факторов, которые в большей или меньшей степени вызывают у него чувство, будто его принуждают, и заставляют быть начеку. Одного лишь знания, что у него есть огромное стремление к независимости, далеко не достаточно. Только тогда, когда он осознает его всеохватывающую принудительную силу и негативистский характер, у него может возникнуть серьезный стимул к изменению.
Поэтому терапевтическая ценность второй ступени заключается прежде всего в том, что усиливается готовность человека преодолеть наклонность, лежащую в основе его проблемы. Человек начинает в полной мере понимать необходимость изменения, и его весьма неопределенное желание справиться с проблемой превращается в твердую решимость взяться за нее всерьез.
Такая решимость образует мощную силу, необходимую для любого изменения. Но даже самая отчаянная решимость мало что значит без способности довести дело до конца. А эта способность постепенно возрастает по мере того, как одно проявление за другим становится понятным. В то время как человек прорабатывает значение невротической наклонности, его иллюзии, страхи, уязвимые места и внутренние барьеры постепенно сдают свои позиции. В результате он становится не таким беззащитным и изолированным, как прежде, и утрачивает свою враждебность. Улучшение его отношений с другими и с самим собой в свою очередь делает невротическую наклонность не столь нужной и делает его более способным с нею справляться.
Эта часть работы имеет дополнительное значение — она порождает стимул раскрыть все то, что мешает более глубокому изменению. Силы, мобилизованные до сих пор, помогли разрушить власть данной наклонности и тем самым достичь определенного улучшения. Но сама наклонность и многие ее проявления, как правило, тесно связаны с другими, иногда противоположными побуждениями. Поэтому человек неспособен полностью преодолеть трудности, работая только над подструктурой, образовавшейся в связи с определенной наклонностью. Например, Клэр отчасти изжила навязчивую скромность благодаря анализу этой наклонности, но некоторые ее проявления остались незатронутыми, поскольку были переплетены с ее болезненной зависимостью и могли быть проработаны только вместе с этой проблемой.
Третий шаг направлен на выявление и понимание взаимосвязей между различными невротическими наклонностями. Он ведет к осознанию наиболее глубоких конфликтов и означает понимание попыток их решения, а также того, почему эти попытки приводили до сих пор лишь ко все более серьезным проблемам. Прежде чем приступить к этой части работы, человек может достичь глубокого осознания конфликтующих компонентов, но все еще втайне верить в возможность их примирения. Он может осознать, например, природу своей наклонности к деспотизму и желания быть предметом восхищения из-за своей необычайной мудрости. При этом он попытается примирить эти наклонности, иногда признавая собственный деспотизм и не имея ни малейшего намерения что-либо изменить. В глубине своей души он ожидает, что признание деспотической наклонности позволит ему сохранить ее и в то же время заслужить похвалу за такое прозрение. Другой человек, стремящийся к полнейшей безмятежности, но также движимый мстительными побуждениями, вообразит, что может быть невозмутим большую часть года, но изредка позволять себе нечто вроде отпуска, давая волю своей мстительности. Очевидно, однако, что никакого фундаментального изменения не может произойти до тех пор. пока человек втайне придерживается подобных решений. Когда третья стадия проработана от начала до конца, становится возможным понять половинчатый характер таких решений.
Терапевтическая ценность этой ступени заключается также в том, что она дает возможность распутать порочные круговые связи между различными невротическими наклонностями, понять, как они усиливают одна другую и конфликтуют между собой. Это означает понимание так называемых симптомов, то есть явных патологических манифестаций, таких, как приступы тревоги, фобии, депрессии, тяжелые навязчивости.
Часто приходится слышать утверждения, что главное в психотерапии — выявить конфликты. Подобные утверждения имеют такую же ценность, как и указания на роль невротической уязвимости, или ригидности, или стремления к превосходству. Что действительно важно, так это понять целостную структуру — не более и не менее. Существующие конфликты иногда могут быть осознаны на довольно ранних стадиях анализа.
Такое осознание, однако, бесполезно до тех пор, пока компоненты конфликтов не будут до конца поняты, а их интенсивность ослаблена. Только после того, как будет проделана эта работа, открывается доступ к самим конфликтам.
Позвольте закончить это обсуждение постановкой вопроса о практическом значении информации, представленной в этой и предыдущей главах. Дает ли она четкие и детальные указания относительно того пути, которым надо следовать при анализе? Ответ будет таким: никакое количество знаний не может исполнить таких ожиданий. Одна из причин этого заключается в том, что различия между людьми слишком велики, чтобы вести поиски в одном каком-либо заданном направлении. Даже если мы предположим, что в нашей культуре существует лишь ограниченное число различных невротических наклонностей, скажем пятнадцать, количество их возможных сочетаний будет практически бесконечным. Другая причина заключается в том, что при анализе мы видим не одну наклонность, четко отделенную от другой, но сложную картину их взаимодействия, и, чтобы выделить компоненты общей картины, требуется немалое искусство. Третья сложность заключается в том, что последствия различных наклонностей зачастую неочевидны; они сами являются вытесненными, что значительно затрудняет осознание наклонности. И наконец, будучи исследованием, анализ в то же время предполагает тесные человеческие взаимоотношения. Было бы слишком односторонне думать об анализе как об исследовательском путешествии двух коллег или друзей, в равной степени заинтересованных в успешных наблюдениях и конечных результатах. В анализе особенности личности пациента и его расстройства, не говоря уже об особенностях аналитика, имеют решающее значение. Его потребность в любви и привязанности, гордость и уязвимость точно так же присутствуют и оказывают влияние в этой ситуации, как и в других, а сам анализ неизбежно вызывает реакции тревоги, враждебности и защиту от осознания, угрожающего его системе безопасности или гордости. Как бы ни были полезны все эти реакции, при условии, что человек понимает их смысл, они тем не менее усложняют процесс анализа и затрудняют возможность обобщения.
