Реми проводил их взглядом и выдохнул сквозь зубы.

— То ли еще будет на чтении завещания, — пробормотал он.

Амадео сделал вид, что не услышал.

На Старый квартал опускался вечер.

Нет, не просто опускался, он набрасывался на грязные улицы, словно изголодавшаяся псина — на протухший кусок мяса, жадно вгрызался в асфальт, скрывая все трещины и пороки под слоем темноты. И вскоре, спотыкаясь об отвратительные шрамы, на улицы выползали местные обитатели. Воры, бандиты, наркоторговцы, проститутки, бродяги, готовые перерезать кому-нибудь глотку за пару монет — всех их влекла темнота. Она плотно укутывала их, не давая порочным мыслям проступать на лицах со всей отчетливостью, прятала грязь, обещая скрыть и их уродство. Позволяя обманывать, юлить и играть. Позволяя казаться не теми, кем они были на самом деле.

Машина, слишком дорогая для этих мест и потому чрезмерно приметная, затормозила возле старого десятиэтажного здания. Оно стояло, покосившись, как пизанская башня (может, чуть меньше), и вот-вот готово было рухнуть на грязные улицы и завалить обломками всех, кому не посчастливилось найти приют в ее чернильной тени.

Так оно корежилось уже лет тридцать и никак не могло умереть.

Дверца автомобиля распахнулась, и черный лакированный ботинок ступил на мостовую, испещренную бесчисленными трещинами.

Мужчина был одет в черное, словно стремясь слиться с темнотой. Только цветок, который он держал в затянутой в черную перчатку руке, ярко выделялся во мраке. Белый пион.

Шагнув к самому подножию кривого здания, он положил пион на грязный асфальт. Темное пятно, въевшееся в трещины два месяца назад, все еще было здесь. Смерть впечаталась в эту землю, и ни дождь, ни снег не смогли изгнать ее прочь.

— Прости меня, Цзинь, — прошептал Амадео, глядя, как пронизывающий ветер дергает лепестки цветка. — Прости, что не смог тебя спасти.

Он стоял, склонив голову, еще с четверть часа. Мысли вихрились в голове, не давая поймать себя за хвост, переплетались, уносились прочь вместе и врозь. Ни один бродяга не потревожил его. Ни одна девица легкого поведения не предложила свои услуги. Ни один ловкий вор не попытался обчистить карманы.

К нему не смел приблизиться никто. Он приезжал сюда каждую неделю, без телохранителя, но никто не отваживался нарушить его уединение.

В глубине салона джипа требовательно зазвонил телефон, и Амадео поднял голову. Бросив последний взгляд на пион, он сел за руль и нашарил мобильник.

— Добрый вечер, Реми. Все уже закончилось?

Адвокат не удостоил его ответом. Лишь сказал:

— Чтение завещания состоится завтра в десять утра. Вам нужно присутствовать.

И повесил трубку.

Полночи Амадео ломал голову над приглашением Реми. Обычно завещание оглашали в присутствии семьи и лиц, упомянутых в документе. Зачем Мартинес включил туда и его? Амадео открестился от букмекерства несколько лет назад, когда ему пришлось устроить Мартинесу веселые горки с Комиссией по азартным играм, чтобы заполучить его партнерство. С тех пор каждый оставался при своем: Мартинес заведовал букмекерскими конторами, а Амадео — казино, время от времени помогая партнеру решать вопросы с Комиссией, но не пуская его выше, чем нужно. Может, Бьянка Мартинес и не соврала, когда сказала, что Амадео — единственный, с кем король букмекеров считался.

Но это не повод включать его в завещание.

Решив, что все равно не угадает, в чем дело, Амадео наконец заснул. Спал он беспокойно — то и дело тянулся вперед, пытаясь поймать падающего из окна Цзиня, но хватал лишь пальцы Себастьяна, который хохотал, наблюдая, как Амадео в страхе отдергивал руку со следами ожогов.

Это продолжалось уже два месяца.

Два месяца он погружался в этот ужас каждую ночь, но уже не пытался, как раньше, морить себя бессонницей. Со смертью Цзиня пришла странная покорность — будь что будет, пусть кошмары гнездятся в голове, как им заблагорассудится, рано или поздно им надоест донимать его.

Но пока этот светлый момент не наступил, Амадео каждую ночь видел этот треклятый сон.

Чжао Юнь Фэн, бывший торговец органами, никак не желал покидать его мысли. И пусть тело исчезло бесследно (Себастьян со свойственной ему ехидцей утверждал, что разобрал его на запчасти и продал подороже), в мыслях и кошмарах он по-прежнему жил и умирал. Раз за разом. Ночь за ночью.

В одном Себастьян просчитался: раскрыв настоящую личность Цзиня, он добился лишь того, что чувство вины, мучившее Амадео, практически исчезло. Он понял, что Себастьян так или иначе намеревался избавиться от Цзиня и сделал бы это любым другим способом, доведись ему проиграть в той роковой партии в баккара. Теперь Амадео знал, что раньше Себастьян и Цзинь работали на одной делянке, возможно, даже были партнерами, а затем врач отошел от дел и скрывался от властей за пределами Китая, сменив имя. Жаль, что Амадео так и не узнал, почему.

Если Себастьян надеялся охладить привязанность Амадео к своему врачу и заставить поблагодарить себя за то, что избавил планету от ужасного мясника, ему это не удалось.

И ненависти к Себастьяну то досье никак не уменьшило. Скорее, наоборот. Удерживало Амадео от немедленной расправы только одно — Себастьян крепко держал Ксавьера за горло договором, который тот по неосторожности подписал. Все поставки Ксавьера шли теперь с дополнительным грузом человеческих органов. Поймай такой Наркоконтроль, и Ксавьеру придется очень несладко, поскольку Себастьян обещал запеть, как птица, и сдать перевозчика с потрохами. Сам он, похоже, тюрьмы ничуть не опасался.

Ксавьер попал в патовую ситуацию, и за два месяца ни он, ни Амадео не смогли придумать, как из нее выбраться. Друг все дольше пропадал в Мексике, с помощью Мигеля налаживая необходимые связи, и искал, искал, искал слабое место Дженаро Бланко — личины Себастьяна, заправлявшей всем по ту сторону Атлантики. Амадео же рыл носом землю здесь, используя Ребекку и ее каналы по полной, но пока без особого результата. Изнуряющая медленная война истощила обоих, но прекращать они и не думали. Себастьян Арройо заплатит за все, что сделал.

Амадео проснулся в восемь утра, разбитый, будто не спал вовсе. Решил сегодня обойтись без пробежки и, приняв душ, спустился к завтраку. Тео уже был в столовой и за обе щеки уписывал омлет, приготовленный Розой. Несмотря на преклонный возраст, экономка до сих пор готовила множество наивкуснейших блюд и наотрез отказывалась уйти на покой. Правда, преемника по уборке она все же нашла — Кейси, который выл и стенал, но все же вычищал дом до блеска под ее чутким руководством. Правда, возмущался он исключительно для вида — за ее пирожки с мясом и горячий шоколад можно было убить.

— Доброе утро, пап! — Тео взмахнул вилкой, на которую был нанизан кусочек омлета. — Как спалось?

— Чудесно, малыш, — улыбнулся Амадео, зная, что Тео не поверит. — Ты почему еще не в школе?

— Первый урок отменили, дон Грегорио и Паоло за мной скоро заедут. Пап, — он с надеждой смотрел на отца, — а ты сегодня придешь пораньше? Помнишь, ты обещал сводить меня в тот огромный книжный магазин…

Уже месяц как, досадливо подумал Амадео. Тео невероятно терпелив, раз напомнил об этом только сейчас.

Мысленно он перебрал дела, с которыми нужно разобраться сегодня, а какие можно отложить, и решил, что пару часов можно выкроить. С самой смерти Цзиня у него не было выходных, он с головой нырнул в работу, надеясь изгнать кошмарные мысли, и до поры до времени это помогало. Чилли шипела на него, как рассерженная кошка, Ричард Крамер качал головой и утверждал, что эдак Амадео доведет себя до больницы, но он просто не мог иначе. И в кои-то веки Ксавьер с ним согласился.

Он взял вилку и улыбнулся сыну.

— Конечно. Заберу тебя из школы и поедем в магазин. Только чур, меньше пяти книг не брать!

Тео счастливо рассмеялся и мигом смел омлет с тарелки.