И движения Адарка лучше чувствует. Вроде я занимаюсь, сколько себя помню. Но ей дано внутреннее понимание силы жестов и сплетений. Я, конечно, знаю, что такое мудры. Из йоги. Но вдохнуть заклинание или формулу в сложение рук и движение пока не могу. Зато у меня получается энергией рисовать в воздухе, правда, начертания знаков долго не живут.

Сегодня задачка — вызвать дождь. Над головой редкие белые облачка и пронзительное синее небо. Мы уходим в сосны. Далеко не разгуляешься. Есть на острове еще жители и домики, но к ним не пройти. Я пыталась гулять по тропинкам. Отошла от нашего огорода и уперлась в плотный воздух, как в прозрачную резину. Дальше не пускает. Причем, я чувствую, что при желании могу пройти, но это уже будет борьба, атака с моей стороны, и я буду — нежелательный гость. Нарываться не стала, вернулась. Да и не хочется. Здесь ощущение безопасностии покоя. За засекой революции, войны, колхозы и чекисты, бандиты и коммунисты, а тут внемирье.

Нам доступны четыре домика с баней, кусочек леса и огороды. Главное, есть мы, которым с друг дружкой так душевно и интересно, что не замечаем жару, деревенскую работу и очень простую еду. И счастливы, что так и есть. Дарья говорит, что Ганна иногда ходит к другим. Там бывает зарево по ночам и сильный ветер. Но у нас и своих дел хватает, чтоб еще в чужие нос совать.

Мне потребовалась полянка. Я выбрала место среди сосен и начертила круг. На четыре стороны нарисовала знаки — пиктограммы. И жду. Ничего не произошло.

Дарья чуть поодаль покрутилась волчком и подняла руки кверху, шепча призыв. Через десять минут нас смочила маленькая серая тучка. Стоит, смотрит на меня и мнется. Подсказать? Но мне нужно отработать свое. «Марыся, пойдем чаю пить» — приглашает она. «Идем».

Чай с мятой. В чашках зеленые листья. Мы заливаем их янтарным чаем их тысячелистника и ждем, когда настоится. Вприкуску жуем сушеную землянику, еще прошлогоднюю. В этом году мало ее, зато черники и голубики много. Дарья пытается поговорить на отвлеченные темы. Что скоро сабельник можно собирать, а там и корни багульника сушить будем. Их в смесь специальную добавляют и дымом дышат или курят. Ждет, что я сейчас расспрашивать начну, зачем? Но я молчу и думаю.

После чая я вернулась на свою полянку. Что не так? Раз результата нет, значит все не так. Что я жду от своего рисунка? Что энергия нужным образом организуется над знаком? Но этого нет. Энергии этого места мало. Я вижу, что она не может перейти какой-то качественный порог, чтобы взвиться вверх вихрем. Другими словами, нужен стартовый заряд, энергетический ключ.

Встаю посреди круга и в ладонях делаю маленький силовойвьюн. У него есть свой ритм. Я вращаю ладони, разгоняя его. Все шире и шире мои движения. Вьюн уже вокруг меня. И чтобы его усилить, я вращаясь по часовой стрелке. И кидаю его вверх. Воронка раскручивается и устремляется вверх, стягивая облачка. Над головой темнеет. Треснула молния. Ой, это я наделала? Может, обратно все? Ливень крупными каплями пробивает листву и наши платья. Ткань прилипает к голому телу и мы бежим под навес. Минут через семь все закончилось. Зато Ганна довольна:

— Капусту поливать не надо, молодцы. Только в следующий раз все же попробуй, как Адарка, тихонько, а то до смерча не долго с твоими методами.

Капусту не надо поливать, но ее надо полоть, Чем мы и занимаемся. Солнце палит. Мы в платках, прямо, как селянки бялорусские. Дарья из Минска, учится в институте. Но здесь никого не волнует образование. Ганна сама доктор каких-то наук. Но меня, как художника, одобрили.

— Дарья, а ты как здесь оказалась, — спрашиваю я.

Как я попала — понятно. Дед привел, Ульрих принес. Можно сказать, с боевого задания раны зализывать. Знаю, что про других не принято спрашивать, всех принимают такими, какие они сейчас есть, но мне жутко интересно. К тому же мы подружились.

— По дурости попала. Поймали меня, к моему великому счастью.

— Это как? — осторожно спрашиваю, но ей и самой хочется поделиться.

— Да так. Увлеклась магией. Но я называла это парапсихологией, чем сильно гордилась. Вызывала разных духов, изучала условия, что-то придумывала. Оформляла, как лабораторные. Целая тетрадка была. Потом решила активно использовать знания в жизни. Я же не знала, что любая услуга сущности с той стороны — не бесплатная.

— Много наиспользовала?

— Да немного, пару проказ сделала. Больше напугала, чем пошутила. Но репутацию ведьмы приобрела.

— Контракт заключила?

— Что-ты! Ничего не делала. Но там это никого не волнует. Оплату требуют за любую услугу.

— И с тебя потребовали?

— Что с меня брать? Решили телом воспользоваться.

— Ого! Страшно?

— Не то слово. Когда ночью тоскливая жуть слизью в тебя вползает, сильнее страха нет.

— Бесформенная?

— Четкой формы нет, как гигантская медуза со ртом.

— И что было?

— Черты лица стали меняться. Потом не помню. Очнулась, гоню его. А оно обратно. Вспоминаю — трясет. Позвонила подруге. Та к какой-то бабке. Бабка в церковь направила. Там говорят, отчитывать надо, но вижу, что священник сам боится. Надо в Лавру, говорит, везти. Помню, что вырвалась и бежать. Дальше провал. Очнулась уже здесь. Ганна рассказала, что я сутки лесами пробиралась. Потом знакомый ее увидел, поймал да привез.

— Страшно! После такого я бы здесь год сидела не вылезая.

— А я и сижу. В прошлом году это было. Домой письмо написала. Приехали родители в Ольманы. Целая эпопея была. Но убедила, что лучше здесь, чем в психушке. К тому же вид у меня вполне здравый. Написала заявление на академку, они все оформили, продуктов завезли.

— Больше не вселялись?

— Ганна отогнала. Потом меня научила, все ошибки объяснила. Это не магия, а замануха для таких простофиль, как я.

— Да и у нас не магия — Наука. Мы же своей силой все делаем, используем законы природы. Ну, невидимая природа, и что?

— Вот-вот. Но самое главное, я смысл своей жизни начала понимать и свое место. Когда это знаешь, никакие бури тебя не сдвинут.

— А я еще нет.

— Все впереди, — она не сдерживает чувств, мы обнимаемся и стоим прижавшись щеками друг к дружке.

Силы мои восстановились. Но страх остался. Вечером разговариваем с Ганной на эту тему.

— Тетя Ганна. А что там было? Почему так плохо?

— Место такое. Силы сосет. Нижний мир. Туда попасть легко, а вот обратно очень сложно. Если бы Егор Тимофеевич не тянул, там бы и осталась.

— Ему тоже досталось?

— Тоже, но он опытный. Больше потерял силы, когда следы заметал.

— А кто за нами идет?

— Люди. Одни за деньги. Другие — борцы за идею. Все как всегда.

— Плохая идея, за которую убивать надо.

— Идеи здесь простые — власть и деньги. А вот для достижения каждый думает, что хитрее других. Сделает финт и в дамках. Ищут тайные силы, которые уничтожат противника, дадут скрытое влияние. А находят бесов разных рангов. Ждут инопланетян, что то же самое. Копают древности в надежде на забытые технологии предыдущих цивилизаций.

— Находят?

— А как же! Только забывают, что прежние сами себя погубили. Путь в никуда.

— Но есть же настоящее что-то?

— Есть. Контакты с другими мирами. Их достижения, еще не приведшие к гибели. За этим главная охота. Любой, кто может пройти, становится смертельным врагом номер один. Они же не понимают, что человека может не интересовать бессмертие, мировое господство, бесконечное богатство.

— Я так поняла, они и образумиться могут. Ульрих, вот например.

— Это их и бесит. Но пример не удачный. Юрась просто был на службе. Его использовали до определенного момента. А когда стал подавать признаки сомнений, то решили убрать. А поскольку он все-таки Мастер Ока, то ситуацию просчитал и сбежал. Защиту поставил, как мог и нужных людей увидел. Те, кто за ним стоял, отказались от своего пути и выбрали служение демонам.

— А сейчас за ним следят?