Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Крисп Гай Саллюстий

Югуртинская война

ГАЙ САЛЛЮСТИЙ КРИСП

Югуртинская война

1 - 114

1. (1) Несправедливо сетует на природу свою род людской - будто ею, слабой и недолговечной1, правит скорее случай, чем доблесть. (2) Ведь, наоборот, во зрелом размышлении не найти ничего, ни более великого, ни более выдающегося, и [надо признать, что] природе нашей недостает скорее настойчивости, чем сил или времени. (3) Далее, жизнью людей руководит и правит дух2. Когда он к славе стремится, идя по пути доблести, он всесилен, всемогущ и блистателен и не нуждается в помощи Фортуны; ибо честности, настойчивости и других хороших качеств не придать никому и ни у кого не отнять. (4) Но если человек, охваченный дурными страстями, погряз в праздности и плотских наслаждениях, после того как некоторое время предавался губительному сладострастию, то он, как только у него, ввиду нестойкости его духа, не станет сил, времени и способностей, винит в этом немощь своей природы; погрешившие взводят вину, каждый свою, на обстоятельства3. (5) Ведь если бы у людей была такая же большая забота об истинной доблести, как велико их рвение, с каким они добиваются чуждого им, не сулящего им никакой пользы и во многом даже опасного [и губительного], то не столько ими управляли бы события, сколько сами они ими управляли бы и достигали при этом такого величия, что их слава приносила бы им бессмертие.

2. (1) Ибо, как человек состоит из тела и из души, так все наши действия и наклонности следуют одни - природе тела, другие - природе души. (2) Ведь прекрасная внешность, большое богатство, как и сила тела и все прочее в этом роде, быстро разрушаются, но выдающиеся деяния ума, как и душа, бессмертны. (3) Словом, для благ, относящихся к телу и имуществу, существуют как начало, так и конец, и все возникшее уничтожается, а растут, ее стареет; дух же, нетленный, вечный правитель человеческого рода, движет всем и правит всем, а им не правит ничто. (4) Тем более следует удивляться порочности тех, кто, предавшись плотским удовольствиям, проводит свой век в роскоши и безделии, но уму своему, лучше и выше которого в человеческой природе нет ничего, позволяет коснеть в небрежении и вялости, особенно когда столь многочисленны и столь разнообразны занятия для духа, приносящие людям величайшую славу.

3. (1) Из них магистратуры и командование4, словом, всякая забота о делах государственных, в наше время5 совсем не кажутся мне желанными, так как, с одной стороны, не доблести воздается почет, с другой стороны, те, кому он достался путем обмана, не обретают ни безопасности, ни большего почета6. (2) Ибо посредством насилия править родиной или родными7 ты, правда, можешь и при этом пресечешь злоупотребления, но это небезопасно тем более что все перевороты предвещают резню, изгнание и другие враждебные действия, (3) Но стараться понапрасну и, затратив много сил, пожинать одну только ненависть - полное безумие; (4) разве только кем-нибудь случайно овладеет позорное и пагубное желание пожертвовать ради могущества кучки людей своей честью и свободой.

4. (1) Однако среди других умственных занятий наибольшую пользу приносит повествование о прошлом. (2) Так как о ценности этого повествования высказывались многие, то я нахожу нужным о ней умолчать - также и для того, чтобы никто не подумал, что я по заносчивости сам расхваливаю свое усердие. (3)Но, пожалуй, найдутся люди, которые - раз я решил жить вдали от дел государства - назовут такой большой и такой полезный труд плодом празности, люди, которым, несомненно, кажется величайшей деятельностью приветствовать народ и угощениями добиваться его благосклонности8. (4) Если они задумаются над тем, в какие времена достиг магистратур я9, какие мужи добиться этого же не смогли10 и какие люди вошли в сенат впоследствии11, то они, конечно, признают, что я скорее с полным основанием, а не из лености переменил свое решение и что государство получит от моего досуга12 выгоду большую, чем от деятельности других. (5) Ведь я не раз слыхал, что Квинт Максим, Публий Сципион13 и другие прославленные мужи нашей гражданской общины говаривали, что они, глядя на изображения своих предков14, загораются сильнейшим стремлением к доблести.(6) Разумеется, не этот воск и не этот облик оказывает на них столь большое воздействие; нет, от воспоминаний о подвигах усиливается это пламя в груди выдающихся мужей и успокаивается не ранее, чем их доблесть сравняется с добрым именем и славой их предков. (7) А найдется ли при нынешних нравах человек, который поспорил бы со своими предками честностью и настойчивостью, а не богатством и расточительностью? Даже новые люди, когда-то доблестью своей обыкновенно превосходившие знать, добиваются власти и почестей не столько честным путем, сколько происками и разбоем; (8) как будто претура и консулат и все другие должности того же рода славны и великолепны сами по себе, а не считаются такими в зависимости от доблести тех, кто их занимает15. (9) Я, однако, увлекся и зашел чересчур далеко, так как нравы сограждан вызывают во мне тоску и досаду; возвращаюсь теперь к своему повествованию.

5. (1) О войне писать я буду - той, что народу римскому пришлось вести с нумидийским царем Югуртой, - во-первых, потому что она была трудна и жестока и шла с переменным успехом; во-вторых, потому, что тогда впервые был дан отпор гордости знати16. (2) Борьба эта перемешала все божеское и человеческое и дошла до такого безумия, что гражданским распрям17 положили конец только война и опустошение Италии. (3) Но прежде чем описывать эти события, возвращусь несколько назад, дабы все было более понятным и более очевидным. (4) Во время второй Пунической войны, когда карфагенский полководец Ганнибал нанес Италии ущерб, беспримерный с тех пор, как Рим достиг могущества, нумидийский царь Масинисса18, удостоенный нашей дружбы Публием Сципионом, который впоследствии за свою доблесть получил прозвище "Африканский"19, совершил много, и притом замечательных, воинских подвигов. Ввиду этого после победы над карфагенянами и пленения Сифакса20, стоявшего во главе обширной и могущественной державы в Африке, римский народ все города и земли, захваченные в войне, принес в дар царю. (5) Поэтому Масинисса оставался нашим добрым и верным другом. Но его смерть была и концом его державы. (6) Затем сын его, Миципса, получил единоличную царскую власть, так как его братья Мастанабал и Гулусса умерли от болезни21. (7) У Миципсы были сыновья Адгербал и Гиемпсал, а сына Мастанабала Югурту, которого Масинисса, как прижитого от наложницы, оставил частным лицом22, он держал у себя в доме, воспитывая его наравне с собственными сыновьями.

6. (1) Когда Югурта вырос, он в расцвете сил, красивый лицом и еще более выдающийся умом, не опустился до развращающих роскоши и праздности, он, по обычаю своего народа, скакал верхом, метал копье, состязался со сверстниками в беге, и, хотя он всех превосходил славой, все его любили. Кроме того, он проводил много времени на охоте, первым или одним из первых поражал льва или иного дикого зверя; больше всех делал, меньше всех говорил о себе. (2) Миципса вначале этому радовался, полагая, что доблесть Югурты прославит его царствование; однако, поняв, что при его преклонных летах и при молодости его сыновей юноша приобретает все большее влияние, он, весьма озабоченный этим, над многим стал задумываться. (3) Его страшила человеческая натура, жадная до власти и неудержимая в исполнении своих желаний; кроме того, возраст его и его сыновей, позволяющий даже скромному человеку в надежде на добычу встать на превратный путь; наконец, разгоревшаяся в нумидийцах преданность Югурте, которая, устрани он предательски такого мужа, могла бы, как он опасался, привести к мятежу или войне.

7. (1) Столкнувшись с этими затруднениями и понимая, что человека, столь угодного народу, ему не устранить ни силой, ни хитростью, поскольку Югурта был храбрым воином и стремился к воинском славе, Миципса решил подвергнуть его опасностям и так испытать судьбу. (2) И вот во время Нумантинской войны23, посылая римскому народу вспомогательные войска конницу и пехоту, Миципса, рассчитывая на то, что Югурта, либо кичась своей доблестью, либо из-за свирепости врагов, скорее всего погибнет, назначил его начальником нумидийцев, которых он посылал и Испанию.(3) Но все обернулось совсем не так, как он думал. (4) Ибо, как только Югурта, обладавший быстрым и острым умом, узнал характер Публия Сципиона, тогда командовавшего римлянами, и повадки врагов, он ценой многих трудов и многими стараниями, а кроме того, беспрекословно повинуясь Сципиону и часто подвергаясь опасностям, быстро стал настолько известен, что наши горячо полюбили его, нумантинцам же он внушал величайший ужас. (5) И в самом деле, - это необычайно трудно - он был в бою храбр и разумен в совете; второе обыкновенно делает предусмотрительного боязливым, первое - отважного опрометчивым24. (6) И вот командующий стал поручать Югурте чуть ли не все трудные дела, считать его одним из своих друзей, с каждым днем ценить его все больше и больше, так как и советы, и действия его всегда приносили удачу. (7) К этому присоединялись щедрость души и изощренность ума, и этим Югурта приобрел близкую дружбу многих римлян.

1
{"b":"82325","o":1}