Ведь камень указал, что нужно делать,

И вновь позволил впасть себе в покой.

А для Давида время наступило

В реальность то, что слышал превратить.

И он, смотря на воронов огромных,

Сказал: «Придётся вас мне попросить.

Уж если верно то, что вы хотите

Великому из множества дубов

Помочь, то ветку ивы принесите

Из вам известных чащ или лесов».

«Э нет! На то оно и испытанье!

Ты должен всё исполнить будешь сам.

И как бы это сделать не хотелось –

На том лежит запрет, известный нам».

Тогда Давид, не тратя своё время,

Решил проделать нужные шаги,

Прислушаться, получше присмотреться

Проявят ли себя там ручейки?

И тут он вспомнил дареную ветку,

Что кровом стать для юноши могла.

А вдруг она и здесь ему сгодится,

Склонившись там, где под землёй вода?

Отмерив семь шагов, он осмотрелся.

Увидел место, где пышней трава,

Прислушался, но звука не услышал,

Хотя вокруг стояла тишина.

Давид достал забытый им подарок,

Стал с веткою поблизости ходить.

И вдруг в одном из мест лесной росточек

К земле стал кончик свой слегка клонить,

Спуская его ниже, ещё больше,

Указывая, что там есть вода.

Конечно же, такого музыканту

Не доводилось видеть никогда.

Но долго созерцать виденье это

Нельзя было, ведь приближался час

Конца очередного испытанья.

И тут Давид, уже не суетясь,

Запрятав ветвь, взял в руки свои скрипку,

И заиграл, направив мысль к воде:

Как хорошо на воле ей струиться,

И как прекрасно в этой стороне,

Какие здесь цветы, какое солнце,

Как плавно проплывают облака,

Различные фигуры представляя,

И как им не хватает ручейка,

Чтобы в него, как в зеркало смотреться.

В мелодии описывался мир

Прекрасный с морем сказочных явлений.

А он и в самом деле был таким.

Искать ходы, чтоб вширь распространиться,

Так сложно под спрессованной землёй.

Не лучше ли наверх ручью пробиться

И стать водой желанной, ключевой,

С которой дружат люди, звери, птицы,

Растущая по берегам трава?

В ней будут отражаться ночью звёзды

И яркая волшебница луна…

И если днём сыграет в прятки солнце,

То дождик преумножит лишь её.

Так убеждая музыкой манила

Мелодия, суля, как рай житьё.

В природе воцарилось ожиданье.

Уж ветру не спешилось никуда.

Он как юла кружил неподалёку,

Желая видеть, как пойдёт вода.

Давид играл, выкладывая душу,

Он верил в то, что исполнял сейчас.

На счёт пошли последние минуты,

Когда придёт к концу заветный час.

Вода была в раздумьях, не являясь.

Ещё чуть-чуть и завершится счёт

Отмеренного времени. Казалось,

Конец всем испытаньям настаёт.

И вот уже когда свой клюв разинув,

Огромный ворон крикнул громко: «Кар!

Всё, время истекло! Ты…» В это время

Поднялся из земли большой фонтан.

Давид успел мгновенно отстраниться,

Вернувшись на исходную тропу,

И с радостью вздохнул, ведь смог исполнить,

Что ставилось заданием ему.

Вода, напор, сбавляя, побежала

Звеня и, как ребёнок, веселясь.

Всё было так, как в музыке звучало.

Ей нравилось «лететь», в лучах искрясь.

А ворон как-то странно поперхнулся,

На родничок, бегущий посмотрел.

Глаза сощурив, ими улыбнулся,

Сказать вернее – сильно подобрел

И произнёс: «Да, парень, как ни странно,

Но ты вновь испытание прошёл.

Осталось третье, тоже непростое,

Чтоб ты смог получить, зачем пришёл.

Исполнишь – попадёшь в страну иную,

Её не видно ни с каких сторон.

У этого неведомого места

Есть тайный и невидимый заслон.

Ты должен без свидетелей на дубе

То место необычное найти.

Столетний видеть то не разрешает,

И ты ответ от прочих сохрани.

Могу сказать, что там ещё опасней.

Внимательней смотри по сторонам,

Неспешно принимай свои решенья.

Зачем пришли все забывают там.

Теперь прощай! Ты нам потешил душу.

Отныне есть птенцам, что рассказать.

Твою игру волшебную на скрипке

Мы станем с восхищеньем вспоминать».

Огромный ворон каркнул во всё горло,

Собратьев с веток дуба приподнял,

И птицы восвояси улетели

Так быстро, как скрипач не ожидал.

Из слов, что донесла до парня птица,

Он мало что сумел в тот миг понять.

Казалось, будто ворон на прощанье

Хотел его немного попугать,

А может быть и нет. На самом деле,

Жалея, захотел предупредить,

Заставить хорошенечко подумать:

Так нужно ли ему туда ходить?

Давид спешил и мысль об отступленье,

Как не было бы страшно – не зажглась.

Ему желалось всё свершить быстрее,

Пока война вдали не началась.

Не о себе он в это время думал,

А лишь о том, как он бы мог помочь

Любимого найти для грустной Феи,

И войско развернуть без боя прочь.

Поэтому он вновь достал свой камень,

Который в испытаньях помогал.

В его подсказках юноша нуждался,

Ведь он про жизнь на воле мало знал.

Да что скрывать, порой большой учёный

В делах простейших как ребёнок слаб.

Но стоит ли подобного стесняться?

Кто в том силён, помочь лишь будет рад.

Теперь, кроме излеченного дуба,

Никто на музыканта не смотрел.

И разрядив собою напряженье,

Столетний вдруг ветвями зашумел.

Казалось, он указывал Давиду,

Недолго ожидая, продолжать.

Но юноша уж взглядом углубился

В поверхность, что себя стала менять,

И произнёс: «Передо мной преграда.

За ней совсем иной, волшебный мир.

Как мне найти её на теле дуба?

Огромный ствол уж дятел издолбил,

Коровки облизали каждый листик,

Но ничего не вскрылось до сих пор.

Остались схоронившиеся корни.

Куда, на что мне нужно бросить взор?»

Внутри у камня снова засинело,

И быстро погрузилось в темноту.

Давид, на счастье, голос вновь услышал,

Ему доступный только одному:

«Смотри не на кору – смотри на ветви.

Кратчайшую из них вниз потяни.

Задание, конечно, непростое.

Одну из многих нелегко найти».

И всё исчезло так же, как и прежде.

На тверди вновь была голубизна.

Ветвей несчётно на столетнем дубе,

Последняя у облака видна.