- Не могла б я взглянуть на "зауэр"? Подержать в руке. Как он выглядит? - обратилась к немолодому толстому майору, читающему Солженицына.

Майор, кажется, был один из немногих, ради которых надо было три фразы назад вставить слово "почти".

- Что-то я вас не припоминаю. У вас разрешение есть?

Алина вынула из сумочки измятую, полковником подписанную, секретаршею припечатанную бумажку. Майор внимательно изучал ее, сверял лицо предъявительницы с фотографией на предъявляемом.

- Ну! - нетерпеливо подогнала Алина: длинное путешествие по запутанным коридорам, а теперь вот еще эта идиотическая медлительная недоверчивость майора грозили разрушить в сознании смутную догадку, которую Алина пока не сумела бы даже сформулировать.

- Что - ну? - майор был более чем невозмутим и явно не спешил никуда - даже вернуться к прерванному чтению.

- "Зауэр", "зауэр"! - протянула Алина требовательную ладошку.

- Ах, "зауэр"! - обрадовался майор тому, что понял, наконец, чего от него ждут. - Да что вы, обворожительная гражданочка! "Зауэра" у нас нету! Что вы! Откуда?! У нас вообще импортного оружия не бывает. Самоделочки в основном: ножи, заточки. Есть один старый "ТТ". Просверленныей. Если хотите! - и майор чуть было не скрылся в закутке.

- Погодите! - остановила его изумленная Алина. - А чего ж вы тогда голову морочили, разрешение спрашивали?!

- Разрешение? - задумался майор снова.

Алина повернулась на каблучках, вышла, хлопнула дверью.

Майор потянулся за отложенным Солженицыным, но, прежде чем открыть книгу, пробурчал.

- А потому, барышня, что то, что у нас ничего нету - это тоже секрет. Может, самый как раз главный!..

12. НАД ОБРЫВОМ

Когда Богдан пригласил Алину съездить на дачу, ей и в голову не могло прийти, что придется пилить добрых часа полтора: не дача, а загородное, что ли, именье; крохотное, но именье: уединенное, довольно высоко в горах, - эхо выстрелов звучало здесь суховато и разносилось далеко.

Стрелял Мазепа не по стандартной мишени, а по плакату застойных времен, изображающему бравого милиционера, поганой метлою выметающего всяческую нетипичную нечисть: воров, хулиганов, хапуг, расточителей народного добра. Плакат укреплен был на дощатом щите, тот на столбе, а столб вбит в каменистую почву на краю запущенного огородика, над самым обрывом, идущим к полупересохшей речушке, на другом берегу которой торчали голые скалы. Алина в бинокль видела, как в ореоле мелкой щепы из дощатой подложки возникают с интервалом в полсекунды пулевые дырочки точно посреди лбов (как в "Трембите"!) всех нехороших этих выродков, а потом нимбом располагаются вокруг головы краснощекого милиционера.

- Пиф-паф ой-ой-ой, - сказал, наконец, капитан и выдул из ствола пороховой дым.

- А можно - я? - спросила Алина.

- Чего ж я тебя сюда тащил? Думаешь, только похвастаться собственной целкостью?

- С тебя бы как раз сталось! Вильгельм Тель!

Капитан перезаряжал пистолет.

- Только как за патроны отчитаешься?

- Перед кем? - с некоторым вызовом поинтересовался Мазепа.

- Ну! перед!

- Девочка ты моя милая, - сказал Богдан наставительным, усталым тоном. - На тренировочные стрельбы нам в год выдается девять патронов. Девять! И те - в тире, с рук на руки. Пиф-паф ой-ой-ой, как говорится. Так что если пользоваться только теми, за которые следует отчитываться! Вижу, вижу немой вопрос в твоих очаровательных глазках: а где ты их, Мазепа берешь?! Если скажу, что покупаю на черном рынке, ты, во-первых, конечно же спросишь, откуда у меня деньги, и уже во-вторых - уличишь в потакании преступности. Остается предположить воровство и коррупцию в недрах самого Министерства Внутренних Дел, не так ли? Ты права, моя маленькая: все это чрезвычайно! крайне печально. Но согласись: куда печальнее было бы, если б меня - пиф-паф ой-ой-ой при исполнении из-за того, что я тренируюсь раз в год девятью патронами, а они - когда захотят и сколько захотят. Единственное, как сказал некогда скучный, но великий Герцен, что охраняет нас от дурных российских законов - это столь же дурное их исполнение. Да, и зафиксируй, пожалуйста, для будущего очерка высокий образовательный статус рядового оперуполномоченного. Ну, стреляй!

- А мишень?

- Что - мишень?

- Не поменяешь?

Капитан пожал плечами.

- Экономишь на невесте? - осведомилась Алина.

- Экономлю силы для невесты. В тех же самых недрах, дорогая, этих мишеней! Настоящих, кружочком - таких дефицит, а этих! Вот на днях pyeryestroyka, - последнее слово капитан произнес с утрированным иностранным акцентом, английским, что ли, - пиф-паф ой-ой-ой! - новую пачку притащу. Со очередным сюжетом.

- В чем же тогда проблема?

- Давай пари: если хоть одна пробоина после твоей стрельбы там добавится, - кивнул капитан на изодранный плакат, - выполняю три любые твои желания!

- Любые?!

- Чтоб мне птички в рот накакали, - поклялся Богдан.

- И даже расскажешь про убийства в "Трембите"?

- О, Господи! - шлепнул капитан ладонью по лбу в не столь уж и шутливом отчаянии. - И далась тебе эта паршивая "Трембита"!

- Расскажешь или нет?

- Расскажу, расскажу!

- Честно?

- Ты попади сначала!

- А если не попаду?

- Не попадешь - не расскажу.

- Это весь мой проигрыш?

- Не весь! - раздраженный разговорами о "Трембите", капитан только сейчас вспомнил, что предложил пари. - Пойдешь со мной в погреб.

- Зачем это, интересно? - дурашливо закокетничала Алина.

- Не за тем, не за тем, размечталась!

- Бурбон! - шлепнула Алина Мазепу ладошкою по плечу.

- Мама велела привезти грибков, - пояснил он. - И маринованных помидорчиков. Собирается знакомиться с невестою сына, устраивает большой парадный ужин. Старенькая совсем стала. Первое лето на даче не живет. А я смерть не люблю разбираться в этих банках!

Алина изготовилась. Капитан согнал с лица тень грусти, возникшую, едва он заговорил о маме.

- Погоди, не так! - и обнял Алину, показывая позицию для стрельбы, но несколько переувлекся телом невесты.

- Ну Богдан, ну чего ты! Я же еще не проиграла! И вообще - мы же только что! Мальчишка!..

13. КАК УБИВАЛИ КАПИТАНА МАЗЕПУ