Он оглянулся на тропу, по которой мы пришли.

— Вы в последний раз смотрите на Пустоши, потому что Ллионесса больше нет. — Он помолчал, словно заглядывая за пелену времени, и добавил: — То, что было когда-то, будет снова. Слушайте. Когда Темезида изменит свое течение и море отдаст то, что взяло на хранение, миру еще предстоит восхититься славой Ллионесса!

С этими словами он решительно зашагал в сторону Инис Аваллах. Артур и Гвенвифар шли рядом с ним, отказавшись от лошадей, предложенных Бедивером. А я выполнил повеление Мирддина: остановился и в последний раз оглядел Пустоши. А потом бросился догонять Пендрагона и его Мудрого Эмриса, шагавших обратно, в страну живых, туда, где Летнее Королевство ждало своего короля.

С тех пор прошло больше зим и лет, чем я могу сосчитать. Передо мной земля, мирная изобильная земля, цветущая под мудрым правлением Артура Пендрагона, как под теплым летним солнцем.

Засуха и чума не кончились в одночасье. Мы терпели их и в следующем году, они уходили медленно и неохотно. Тем, кому довелось пережить те скорбные дни, остались болезненные воспоминания, и ущерб, принесенный ими, мы восстанавливали еще долго. Впрочем, дел всегда находится достаточно.

И в делах человек находит благословенное забвение. Большинство из тех, кто шел за Артуром в Ллионесс, неохотно говорят о тех событиях, и очень немногие люди не из Стаи Драконов помнят, что происходило той долгой бесснежной зимой. Британия никогда не узнает, насколько близка она была к гибели. И все же кажется, не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о пережитых нами ужасах. Часто на закате я сидел в одиночестве, глядя на угасающий свет и размышляя обо всем, что происходило в эти странные, смутные дни.

Мне до сих пор многое кажется сном. Я вижу перед собой лицо Моргаузы, чувствую горячее дыхание на своей шее. Страсть вскипает во мне, и я думаю: а сдался бы я? Случись это снова, смог бы я выстоять? Хотелось бы мне сказать, что я ни за что не проявил бы слабость, не сдался бы… Только я не могу так сказать. Не уверен. Поэтому молю Бога, чтобы Он никогда больше не подвергал меня испытаниям, превышающим мои силы.

За спиной Моргаузы стояла Королева Воздуха и Тьмы, в этом я теперь уверен. Некоторые поговаривают, что, дескать, Моргауза была просто обличьем Морганы. Однако Мудрый Эмрис никогда в это не верил, и после долгих размышлений я пришел к выводу, что он прав. Моргауза — это совсем не Моргана, как бы мне этого ни хотелось. Но тогда кем же она была?

Силы зла — вообще загадка для меня. Как мы могли поверить этим бесконечным обманам? Почему зло повелевало нами?

Я спрашивал епископа Элфодда. Он считает, что сила любого зла — большого или малого, это не имеет значения — не его собственная сила, как считают многие.

— Нет, для того, чтобы зло могло действовать, — объяснил епископ однажды весной после нашего возвращения, — оно должно сначала выполоть добро из того, что собирается уничтожить. Ибо правда в том, что даже самое маленькое добро сильнее самого большого зла.

— Разве не наоборот? — с усмешкой спросил я.

— Ни в коем случае! — воскликнул он возбужденно. — Внешность всегда противоречива — всегда. Сила Моргаузы, по крайней мере, большая часть ее силы, заключалась в ее способности казаться чем-то совершенно отличным от того, кем она была на самом деле. Это старейшая уловка Зла, тем не менее, она прекрасно работает и сегодня. — Он грустно покачал головой. — Но уж зато подобный обман они хранят всеми силами, потому что, как только смертные действительно поймут, насколько слабым и презренным является зло, Древний Враг обречен.

Я тогда не очень-то поверил Элфодду, но потом, много раз возвращаясь к его словам, понял, что, пожалуй, он прав. Становилось понятно, почему Моргауза украла Грааль и осквернила часовню — то есть заставила Лленллеуга все это проделать. А дело в том, что сама она не могла ни владеть, ни распоряжаться теми удивительными вещами, к которым так стремилась. Я понял, почему Лленллеуг бросил Каледвэлч в колодец — даже в том помраченном состоянии, в котором он находился, мысль использовать оружие своего господина против него самого не вмещалась в его голову. Очистив алтарь, Борс, Герейнт и я, невольно помогли Деве Грааля второй раз освятить часовню. Хотя тогда мы не думали о том, чтобы вернуть в мир такое мощное оружие.

Что сказать о Лленллеуге? Мирддин и Артур по-прежнему убеждены в том, что все люди должны отвечать за свои действия. Епископ Элфодд тоже считает, что ирландец должен нести наказание за свои грехи.

— Помните, — сказал добрый епископ, — от нас не требуется побеждать зло, а только противостоять ему. Этого достаточно — дальше решает Бог; в конце концов, это Его битва. Но нам ни в коем случае не следует становиться на сторону Зла, помогать ему мыслью и делом, а Лленллеуг очень помог Врагу.

Вот именно — помог. Никто и не спорит. Лленллеуг в изгнании расплачивается за измену. Все бы хорошо, если бы я не знал, как легко поскользнуться, упасть, поддаться воле, многократно превышающей твою собственную. Возможно, я лучше других понимаю Лленллеуга потому, что я тоже стоял возле пламени и едва не обжегся. «Нас всех обманули», как сказала Гвенвифар, и это правда.

Особенно если учесть, что обманывать нас начали задолго до того, как мы узнали об этом. Я-то считал, что первым встретил Моргаузу, но потом вспомнил, как Рис еще до того отправился на поиски воды. Он совсем ничего не помнит об этом; ни своего ухода, ни возвращения в лагерь, ни укуса на руке. Но я-то помню, и я думаю, что тогда он и встретился с Моргаузой, и сумел сильно удивить ее. Скорее всего, она попробовала на нем свои силы и потерпела неудачу. Следующим на очереди оказался я, но тут нашлась жертва полегче — Лленллеуг. Кто знает наверняка? В конце концов, и гибель кимброгов, и многое в самой Моргаузе было иллюзией.

На это Пендрагон обычно отвечал, не задумываясь:

— Ну и прекрасно, что смерть воинов оказалась иллюзией, только это никак не оправдывает предательства Лленллеуга. Нельзя забывать, что в ту ночь от его рук погибли восемь воинов, защищавших Святилище Грааля, а с ними еще пятнадцать паломников. Их-то смерть вовсе не была иллюзией!

Конечно, он прав. Мы скорбим о павших. И все-таки радость при виде живых Кая, Бедивера и других во многом смягчила сердце Артура, когда он принимал решение о судьбе Лленллеуга. Именно поэтому он не казнил ирландца прямо на месте. Так что я продолжаю надеяться, что в один прекрасный день Лленллеуг найден способ искупить свою вину, и король снова позволит ему занять место рядом с собой. Кто знает? После той ночи в лесу, после горящего дуба я уже не чаял увидеть Бедивера, Кая и Кадора живыми, но вот я пью эль вместе с ними каждую ночь, как будто ничего и не было. Так кто может знать, какие чудеса нас еще ожидают?

Между тем жизнь продолжается. Есть Каэр Лиал, который нужно восстанавливать, и эта работа занимает большую часть нашего времени. Старый Город Легионов на севере снова стал домом для защитников Британии. Вернувшись в Инис Аваллах, Артур понял, что Храм Грааля был ошибкой, и что Грааль, самое драгоценное и святое сокровище, нужно охранять иначе.

Верховный Король вернул Грааль первому и главному Хранителю: теперь он у Аваллаха, и это правильно. Но о Граале теперь знают многие, он и дальше будет привлекать внимание всех, кто о нем услышит. Теперь Артур и Аваллах думают о новой крепости — где-то на севере, далеко от Ллионесса. Артур и раньше не питал большой любви к югу — я сам северянин, и я знаю, что он находит южные холмы слишком близкими, а лесистые долины — слишком тесными; ему становится не по себе, когда он не может смотреть на далекий горизонт. Каэр Лиал, хотя он давно заброшен, все еще обладает крепкими стенами, и вокруг него много камня, чтобы восстановить большую часть зданий.

Итак, мы пришли на север — там, где началась моя история, и где она теперь заканчивается. Я старался как мог изложить ее правдиво. Вам решать, что с ней делать. А я откладываю стило и больше не собираюсь браться за него. Завтра, когда я проснусь, я уже больше не буду писцом. Мое место рядом с Пендрагоном и, если Бог даст, я останусь с ним до конца своих дней.