После получасовой прогулки, дом, завтрак и включённый на полную громкость «Маяк», где только и говорят, что о вчерашнем успешном запуске – как и о запланированном на сегодня американским старте. Чай из пачки «со слоником» красноватый и чрезвычайно крепкий, печенье «Масляное» именно того вкуса, что помнился мне детства – жизнь определённо удалась, товарищи!
Во всяком случае, на сегодня.
Всё-таки я какой-то неправильный попаданец – раз не готов вот так, с пол-оборота строить планы о спасении страны или, хотя бы, об обеспечении дальнейшей безбедной и беспроблемной жизни себя, любимого. Может, дело в том, что попал я слегка «не туда», и весь мой бесценный багаж послезнания, мало чего стоит? Или в том, что то немногое, что я успел увидеть, не вызывает непреодолимого желания спасать и предотвращать – а наоборот, жить, радоваться и наслаждаться ожиданием светлого (обязательно!) будущего? Нет, правда: я понимаю, что середина семидесятых для человека, помнящего и душный застой середины следующего десятилетия, и кромешный ад девяностых, и «прочая, и прочая, и прочая», включая войну на Украине и почти неотвратимую перспективу глобальной ядерной войны – время чуть ли не райское. Но это ведь относилось ко всем книжным попаданцам, которые задумывались прежде всего о том, чтобы не допустить грядущие ужасы. А я – что, какой-то особенный?
Выходит, что особенный – вернее сказать, «особенный» не я сам, а мир вокруг меня. Ладно, я не беру расхождения в космической программе, несоответствия в составе власть имущих, причём что в благословенном отечестве, что за океаном – но вряд ли только этим дело и ограничивается! А пока интуиция прямо-таки вопиет, что тут всё не так, и спасать ничего не надо, потому как оно и само неплохо так развивается. Или дело в эйфории, порождённой не в последнюю очередь ощущением собственного, юного и абсолютно здорового тела?
Разбираться со всем этим, конечно, придётся – но кто сказал, что этим надо заниматься немедленно? Если честно, после вчерашних потрясений у меня не хватит душевных сил даже на то, чтобы спуститься к почтовому ящику за газетами и просмотреть новости…
Нет, тут я, пожалуй, ошибся – к газетному ящику сбегать стоит, но дело вовсе не в новостях. Дело в том, что начиная с января этого года в «Пионерке» печатают фантастическую повесть чешского писателя Александра Ломма «Дрион» покидает Землю». Довольно занятная и почти забытая любителями фантастики более поздних времён история про инопланетянку прибывшую на Землю в шарообразном «биотехнологическом», как это сказали бы в наши времена, корабле. Дело происходило в Средней Азии, в период ликвидации басмачества; Миэль (так звали прекрасную астролётчицу), намеревалась ни много ни мало, избавить человечество от агрессивности и перспективы всеуничтожающей войны, покончив, попутно и со способностью к развитию. Но не сложилось: незваную «прогрессоршу» подстрелили в стычке с местными бармалеями; за этим последовал перелёт на её родную планету в сопровождении одного из землян, конфликт с местным спятившим электронным мозгом, увенчавшийся полным успехом и победой посланца Республики Советов на фоне романтической любви – и, наконец, возвращение на Землю…
Первую часть повести начали печатать ещё в прошлом, семьдесят четвёртом году, и я помню, как с замиранием сердца ожидал очередного выпуска. А, поскольку отец имел обыкновение забирать газеты, отправляясь на работу, приходилось на большой перемене бежать на первый этаж, где в холле, на стендах вывешивали свежие номера «Пионерки». Я даже собирал вырезки с новыми главами – они нашлись в картонной папке, в ящике моего стола. Но сегодня новой порции инопланетных приключений не было – оказалось, «Пионерская правда» выходит дважды в неделю, по вторникам и четвергам. Облом-с…
Ладно, что тут поделаешь, подождём до завтра (удивительно, но мне всерьёз хочется окунуться снова в давно забытую историю), а пока – можно расслабиться и получать удовольствие, не забивая себе голову всяким… нет, не вздором, конечно, но вещами несколько от меня отдалёнными, во всяком случае, на текущий момент времени. Имею право, или нет?
Еще как имею – а если даже нет, то кто мне запретит? И раз так, то давайте-ка займёмся куда более скромными, но насущными текущими проблемами. Что у меня на сегодня запланировано? Прогуляться, наконец, по Ленинскому проспекту, поглазеть на окружающую жизнь? Попытаться (если это возможно, разумеется) хотя бы на этот воскресный день, хоть на небольшую его частичку ощутить себя обыкновенным беззаботным школьником, которых сейчас полным-полно на улицах, и все радуются весеннему солнышку? Позвонить Ленке и предложить вечером встретиться, погулять с собаками – а заодно продолжить осторожные расспросы о школе и одноклассниках? А вернувшись, поужинать пельменями и посидеть перед чёрно-белым телеком, наслаждаясь выпуском «Кабачка 13 стульев», которых в Интернете почему-то раз-два и обчёлся?
Да ведь есть ещё и самая срочная, самая актуальная задача: встретиться с дедом на пример легализации Бритьки. Вот и приступим, не откладывая…
И я потянулся к телефону.
С дедом мы встретились на бульваре, тянущемся вдоль улицы Крупской – там он по воскресеньям совершал пробежки. Это был целый ритуал, под названием «дед бегает трусцой» – большой, крепкий, широкий в плечах, он надевал ярко-синий спортивный костюм, вязаную лыжную шапочку, кеды – и в таком виде отправлялся на пробежку, не делая различия для времени года или погодного прогноза. Исключения составляли те воскресные и субботние дни, когда он отправлялся на стенд, или на охоту – и как раз на эту тему я намеревался завести сейчас разговор.
Так оно и вышло. Я увидел его далеко в перспективе бульвара, махнул рукой и пошёл навстречу; Бритька, успевшая уже набегаться вволю, трусила рядом со мной, так что у деда было достаточно времени, чтобы задаться вопросом, что это там такое происходит – а когда мы сблизились на достаточное расстояние, оценить заодно явно охотничьи стати незнакомой собаки. Конечно, золотистый ретривер, как и лабрадор – порода в СССР почти неизвестная, но дед много лет выписывал журнал «Охота и охотничье хозяйство», в котором печатались статьи по охотничьему собаководству, плотно общался с весьма высокопоставленными людьми, отдающими дань тому же увлечению, и я рассчитывал, что породу-то он опознает. Ну, или примет за обожаемых им ирландских сеттеров, тоже неплохая база для первого знакомства…
Так оно и вышло: дед смерил нас удивлённым возгласом и, вместо того, чтобы подать мне свою огромную, как лопата, ладонь, присел на корточки и протянулся к собаке. Бритька, существо крайне доброжелательное и неизменно радующееся любому знаку внимания, не подвела: лизнула широким розовым языком руку, потом уселась и, склонив на бок улыбающуюся мордаху, в свою очередь подала новому знакомому лапу. Этот жест окончательно растопил ледок недоверия, даже если он и был с самого начала: не прошло и минуты, как мы шли по бульвару вниз, в сторону проспекта Вернадского, собака нарезала круги вокруг нас, а я торопливо излагал деду заранее заготовленную и тщательно отрепетированную легенду.
Если вкратце – собака оставлена на моё попечение одноклассником, с которым мы учились в прошлой моей школе, и которому пришлось неожиданно уехать вместе с родителями за границу. Щенка его отец привёз полгода назад из очередной загранкомандировки – но не предполагал тогда, что Родина в самом скором времени призовёт его продолжить службу на чужбине, причём предложив прихватить с собой и семью тоже. Собаку же начали обучать охотничьим премудростям (глава семейства и сам был страстным охотником), но, поскольку новое назначение было не куда-нибудь, а в Аргентину, от мысли взять зверя с собой в трансатлантический перелёт пришлось отказаться. Собаку же оставили мне, причём по моей же горячей просьбе. «Ну, ты же такой охотник, дед, – сказал я, а всё время таскаешь уток, вальдшнепов и прочую болотную и водяную дичь, а это её прямая специальность!»
